Владлен Багрянцев - Джеймс Хеллборн - Разрушитель Миров Страница 60

— Что вы знаете о Мамурте? — поинтересовался граф.

— Древний город в пустыне, где-то к югу от Карфагена, — отвечал Джеймс. — Легенда гласит, будто его дома и циклопические стены сложены из невидимых кирпичей. Именно так, невидимых. А в центре города обитает столь же невидимое чудовище — гигантский паук, которому древние мамуртинцы приносили в жертву преступников и случайно забредших в оазис путников.

— Легенда, разумеется, преувеличивает, — заметил мадьяр. — Строительный материал, который использовали мамуртинцы — всего лишь прекрасное органическое стекло. Конечно, за долгие века оно изрядно потускнело и потрескалось. А якобы невидимые чудовища — это гигантские хищные хамелеоны. Когда они, слитые с окружающим пейзажем, внезапно атакуют тебя со всех сторон, и в самом деле скдадывается впечатление, словно ты попал в невидимую паутину…

— Вы так говорите, как будто… — начал было совершенно неудивленный Хеллборн (он все еще помнил о данном слове!).

— …да, я побывал там, — спокойно кивнул Алмаши. — Мой верный самолетик помог мне обнаружить Мамурт. Добираться до него по земле я бы не советовал — город расположен в самом сердце одного из самых опасных и непригодных для жизни районов Сахары. К сожалению, единственные доказательства, которые я смог вывести оттуда — осколок стекла и засушенный хамелеон — ровными счетом ничего не доказывали. Я собирался вернуться в оазис с кинокамерой, другим оборудованием и надежными свидетелями, но тут началась война.

— Очень интересно, — вклинился между ними Мак-Диармат, — а вам не кажется, дорогой граф, что подобные сведения могли бы оказаться крайне полезны для нашей Республики? Заброшенный и труднодосягаемый город в Сахаре, идеальное место для…

— Хорошего понемножку, Патрик, — холодно отозвался грифонский аристократ. — Поверьте моему слову, вашим воякам там нечего делать.

— Мы еще вернемся к этому разговору, — пообещал Мак-Диармат и хитро улыбнулся.

— Дела совсем плохи, — врач наконец-то оторвался от пациента и повернулся к своему капитану (и пассажирам одновременно). — Будь здесь благоустроенная европейская больница с капельницей и нежным бульоном — и то вряд ли бы он дотянул до утра. Обезвоживание, многочисленные травмы… Не представляю, что он пережил.

— Не лучше ли его тогда сразу пристрелить? — спокойно предложил Мак-Диармат. — И выбросить за борт.

— Вам бы только кого-нибудь пристрелить, — нахмурилась Патриция. — Как насчет старого доброго христианского милосердия?

(«И что это с ней сегодня?» — не удивился, но задумался Хеллборн. — «Арийское наследство, Доггерлэнды какие-то, теперь на милосердие потянуло…»)

— Это не для меня, я еврей, — поведал Мак-Диармат.

— ???!!!

— Ирландский еврей, — уточнил капитан. — Моя мать была из клана Мак-Кавеев. Моих предков еще император Адриан в Британию депортировал, и стену своего имени строить заставил. А они взяли и сбежали в независимую Ирландию!

— Ну что, все помянули своих предков? — проворчал Кюбельваген.

— Между прочим, — напомнил о себе врач (матросы уже уносили «утопленника»), — при нем был только этот бумажник…

— Ну так с этого надо было начинать! — возмутился Мак-Диармат. — Это по моей части, давай сюда… Хм. Гм. Что за чертовщина?!..

Хеллборн осторожно заглянул через плечо ирландца и пережил потемнение в глазах. Старый, видавший виды бумажник из коричневой кожи, был битком набит кредитными билетами Белголландского Имперского Банка. Следом за банкнотами на свет появилась черная книжка с золотым тиснением — раскинувший крылья орел и шесть до боли знакомых букв: B.A.R.- B.A.R.

Белголландский Абиссинский Рейх.

Больше Джеймс ничего не успел рассмотреть — Мак-Диармат поспешно спрятал трофеи в карман брюк и удалился, увлекая за собой врача:

— Доктор, вы просто обязаны привести его в…

Стальная дверь, ведущая на нижние палубы, захлопнулась на самом интересном месте.

— Я встретил путника, он шел из стран далеких — и мне сказал: вдали, где вечность сторожит… — задумчиво продекламировал Алмаши.

— Откуда цитата? — заинтересовался Ганнибал. — Кто-то из декадентов прошлого века?

— Можно сказать и так, — согласно кивнул граф.

Я встретил путника; он шел из стран далекихИ мне сказал: вдали, где вечность сторожитПустыни тишину, среди песков глубокихОбломок статуи распавшейся лежит.Из полустертых черт сквозит надменный пламень —Желанье заставлять весь мир себе служить;Ваятель опытный вложил в бездушный каменьТе страсти, что могли столетья пережить.И сохранил слова обломок изваянья:«Я — Озимандия, я — мощный царь царей!Взгляните на мои великие деянья,Владыки всех времен, всех стран и всех морей!»Кругом нет ничего… Глубокое молчанье…Пустыня мертвая… И небеса над ней…

…С глубокой печалью на лице Джеймс Хеллборн проводил взглядом берег, украшенный античными кушитскими пирамидками. Он готов был зуб дать на отсечение, что Зеркало, через которое на эту планету прибыл таинственный полумертвый абиссинер, находится в одной из этих пирамидок. К сожалению, вряд ли нынешние партнеры позволят ему здесь задержаться и как следует обыскать древние могильники.

Быть может, стоит попробовать разговорить спасенного «утопленника»?

Но в корабельный лазарет Хеллборн пробиться не сумел. Охранники у входа вежливо предложили альбионцу обратиться за разрешением к Мак-Диармату. Джеймс немного поразмыслил над этим предложением и решил не раскрывать дополнительные карты раньше времени.

…Уже мертвого абиссинера грифонские моряки выбросили за борт незадолго до рассвета.

Баварская Восточная Африка — аномалия на политической карте планеты Спекуляция. Частное владение баварского королевского дома, изрядно расширенное за счет соседних европейских колоний, покупка которых едва не разорила Баварию и вынудила короля Тассилона-Людвига присоединиться к Западно-Германской Империи. Но ЗГИ проиграла последнюю мировую войну и исчезла, в то время как Баварская Африка наконец-то начала приносить стабильный доход и вообще процветать. Драконские интербригады замерли на ее южной границе — великие державы решили, что южноафриканским коммунистам для построения нового мира с лихвой хватит уже покоренных стран и провинций, после чего поспешили гарантировать нейтралитет БВА. Плечом к плечу на Занзибаре и в других портах последней германской колонии замерли крейсера-стационеры под всеми возможными флагами, от кальмарского до петросибирского. Грандиозная сеть каналов и шлюзов соединили Белый Нил через Викторианское море с Индийским океаном.

Но все это и многое другое в настоящий момент совершенно не интересовало Джеймса Хеллборна. В то время как корабль пересекал владения баварского дома, Хеллборн скрывался в своей каюте, опасаясь спугнуть удачу и сглазить само Предприятие.

И, не исключено, что он поступил абсолютно правильно, потому что 16 июня 1940 года, около 14 часов дня по местному времени, разоруженный корвет «Латимерия» Грифонского Императорского Флота бросил якорь в заливе Банзаре, в каком-нибудь километре от побережья Антарктиды.

Строго говоря, понять где кончается океан и начинается берег было не так-то просто — лед, снег, пар и полярные сумерки этому никак не способствовали. Температурой за бортом Хеллборн был вполне удовлетворен — не выше минус 15 градусов по Цельсию. Приятный альбионский холодок. Патриция, с которой Джеймс в последние дни почти не виделся, тоже поспешила выбраться на палубу и даже немного расцвела. Прочие участники экспедиции были настроены не так оптимистично. Особенно Мак-Диармат, никак, впрочем, не комментировавший окружающую среду.

Лед, снег и пар? Пар? Именно так, ибо «Латимерия» была сама себе ледоколом. Хеллборн даже не пытался понять принцип действия теслопояса, явно снятого с пустынного корабля, подобного тем, принявшим участие в битве за ресторанчик «West of the Border». Теслопояс переводил твердую воду в газообразное состояние — бОльшего от него и не требовалось.

Вдоволь полюбовавшись на антарктические пейзажи и даже подстрелив одного наглого поморника, соучастники собрались в кают-компании и разложили на столе карты.

— Просто поразительно, — заявил Хеллборн, изучая тщательно прочерченные маршруты прежних антарктических экспедиций. — Вот этим парням оставалось каких-нибудь двадцать километров до оазиса, когда они решили повернуть назад. Этот капитан промахнулся всего на 15 километров. Этого похоронили за десять, если не восемь километров до цели… Удивительное невезение!