Сергей Буркатовский - Вчера будет война Страница 62

– Товарищ Сомов! Пожалуйста, задержитесь!

– А вас я больше не задерживаю, адмирал, – взгляд фюрера был ледяным, у Канариса засосало под ложечкой, – полагаю, вы слишком перетрудились. Я рекомендую вам отдохнуть пару недель. Желательно, где-нибудь в горах. – Адмирал щелкнул каблуками, развернулся и вышел из кабинета. Мозг лихорадочно работал – и во время подъема в лифте, и весь недолгий путь до ожидающего на стоянке автомобиля.

Автомобиль величаво вырулил на шоссе. Адмирал приказал ехать не спеша, юркий синий «Опель-Кадет», долго не решавшийся обогнать лимузин, наконец, осмелился и без труда скрылся за поворотом. Адмирал размышлял.

Это еще не конец. Но конец уже близок. Все, все пошло не так с того самого чертова доклада, с этой чертовой коробки из будущего. «Бойтесь данайцев» – в блестяще рассчитанный, логичный и рациональный план вторжения было внесено нечто, совершенно чуждое стратегии – иррациональность. Бумаги из испорченной водой папки были невозможны, иррациональны… Но они, вкупе с поразившей Гитлера коробочкой телефона – инженеры «Сименса» уже научили коробочку устанавливать какое-то подобие связи, правда, для этого понадобилось два десятка шкафов с оборудованием – стали тем аргументом, который убедил Гитлера начать наступление на Москву, не дожидаясь разгрома русских армий под Киевом и Ленинградом.

Эта авантюра уже обернулась концом рейха, и неважно, что от этого конца его отделяют несколько лет и несколько тысяч километров, которые предстоит пройти русским. Впрочем, его конец, конец адмирала Канариса, пока еще (ненадолго, он знал это) шефа абвера, наступит значительно раньше. Фюреру был нужен козел отпущения – фельдмаршалы и генералы уже летели со своих постов взводами и ротами, но ни один из них не делил с фюрером ответственность с самого начала, с того рокового дня, когда что-то не объяснимое рациональным германским умом вмешалось в железную работу военной машины рейха.

Если бы не эта чертова коробка, если бы фюрер не отложил начало войны, если бы он не послушал этого сумасшедшего Гудериана и разделался бы с Ленинградом и Киевом, прежде чем идти по стопам Наполеона… Впрочем, что толку сожалеть об упущенных возможностях.

Нужно было действовать, причем быстро. Других кандидатур на роль козла отпущения, кроме самого адмирала, у рейхсканцлера и фюрера германской нации не было. И эта роль Канариса не устраивала. Впрочем, адмирал был готов всегда. Иначе он был бы недостоин своего поста начальника военной разведки.

Войдя в свой кабинет, адмирал вызвал секретаря.

– Эрвин, приготовьте мой «Хорьх». Позвоните в пансионат, я прибуду туда на две недели, пусть подготовят номер. И… позаботьтесь о связи. Я хочу быть в курсе событий.

Секретарь, ничуть не похожий на плакатную белокурую бестию, обычное неприметное среднеевропейское лицо, козырнул и вышел. Канарис сел в кресло и закрыл лицо руками. Теперь все зависело не от него. Если в заготовленном им плане есть изъяны или кто-то из «конкурентов» – СД, СС – переиграл его, да если просто вмешается какая-то случайность – останется только не попасть в лапы этих самых конкурентов живым. Из потайного ящика стола адмирал достал небольшую продолговатую капсулу. Покачал на ладони, бросил обратно в ящик. Все равно, если что – не успеть. Да и слишком театрально. Оставалось только надеяться.

Через полтора бесконечно длинных часа секретарь открыл двойную дверь кабинета и вошел, держа в руке небольшой стальной чемоданчик.

– Машина подана, герр адмирал!

– Эксцессы?

– Никаких, repp адмирал. Ваша предусмотрительность поражает. Однако осмелюсь доложить, через три часа – смена караула. Нам нужно успеть.

– Хорошо. Подождите пять минут, – отсылать Эрвина смысла не было. Адмирал достал из потайного сейфа ключ, набрал код, отключая систему пиропатронов, щелкнул замком и открыл крышку чемоданчика.

Все было в порядке. Жемчужная коробочка телефона в специальном гнезде, коробка зарядного устройства втрое большего размера – тоже «Сименс», но, естественно, современный. Отчеты сименсовских инженеров, желтоватые протоколы русских допросов в матерчатом кармашке. Все на месте. Поднять голову он не успел…

Эрвин, уже в перчатке на правой руке, поднес к виску адмирала компактный «вальтер ППК» и спустил курок. Выстрел почти игрушечного пистолета прозвучал также почти игрушечно. В любом случае, охрана в коридоре за двойными дверями ничего не услышит. Эрвин вложил «вальтер» в руку адмирала, снял перчатки, закрыл чемоданчик. Сунул ключ в карман и вышел в коридор, плотно затворив за собой дверь.

Выйдя из особняка, секретарь подошел к адмиральскому «Хорьху», шелестящему мотором у подъезда. Водитель опустил стекло.

– Шеф выйдет минут через двадцать, Генрих. Счастливо отдохнуть в Альпах!

– А ты? Или шеф тебя на хозяйстве оставил?

– Я – городская крыса, природа навевает на меня тоску. Сейчас заброшу почту – и свободен. Прошвырнусь по девочкам, посижу в казино.

– Удачи, камрад.

Эрвин улыбнулся и быстрым шагом скрылся за углом. Пройдя два квартала, он свернул в подворотню и распахнул дверь маленького синего «Кадета», лениво пофыркивающего на холостых.

– Все здесь!

– Хай! – чья-то рука из глубины салона приняла чемоданчик.

– У нас пятнадцать минут, не больше! – Он быстро юркнул внутрь «Опеля», тот скрипнул шинами, выскочил из подворотни и затерялся в лабиринте улиц. Через полчаса машина выехала из города и понеслась на юг. Эрвин, уже с усиками и новой прической, сразу придавшими ему восточный вид, в дорогом штатском костюме, откинулся на спинку сиденья и, казалось, спал. Его спутник вел машину с истинно японской невозмутимостью.

* * *

От Москвы до Бреста

Нет такого места,

Где бы не скитались мы в пыли.

С «лейкой» и с блокнотом,

А то и с пулеметом

Сквозь огонь и стужу мы прошли.

Работа под журналистской «крышей» – один из наиболее удобных способов действий для сотрудника секретных служб. Если вас не очень волнуют вопросы свободы прессы, разумеется.

Давид сидел на «фрицкой лавочке» и курил. Закурил он не так давно и как следует втянуться не успел. Так, развеяться в спокойную минуту. Лавочка была местной достопримечательностью – положенная на два чурбачка гофрированная консоль от немецкого трехмоторного транспортника грязно-песочного колера, дикого для подмосковной черно-белой палитры, накрытая сложенным немецким же брезентовым чехлом – чтоб задницы не застудить, на морозе-то.

Лавочка прилетела к ним сама – вместе с упавшим немецким самолетом. Летуны вели настоящую охоту за «коровами», таскавшими окруженным немцам снабжение, только в ближайших окрестностях нароняли штук пять, а этого сбили особенно (для танкистов) удачно. Грохнулся он метрах в двухстах от пополняющейся и приводящей себя в порядок бригады и еще до прибытия трофейщиков был оприходован «по самое не могу».

За каким чертом фрицы таскали в котел красное вино, было решительно непонятно – но уцелевшие бутылки испарились из черно-желтого брюха почти мгновенно. И как бы ни бесилось командование – настроение у большинства танкистов держалось на семь-восемь градусов выше нормы – закоулков и ящичков, способных вместить пузырь, в танке предостаточно. На часы с приборной панели наложил лапу командир Давидовой роты, за что вскорости получил кличку Полвторого, ремонтники поставили на крышу кабины летучки турельный пулемет. Снимки из пилотской кабины – верблюды, пальмы, немцы в пробковых шлемах и то ли коротких штанах, то ли длинных, до колена, форменных трусах, были использованы комиссаром для наглядной агитации, пока бригадный особист не устроил скандал и не отправил фото «куда надо».

Ну а почти целая консоль была утащена в курилку, вящего комфорту для. Причем каждый куряка считал своим долгом, откинув угол брезента, пошкрябать выделяющийся на желтом фоне черный крест чем-нибудь пожелезнее, так что осталось от креста к текущему моменту меньше половины. Давид такими глупостями не страдал – и так времени для отдыха не хватало категорически. Уж лучше посидеть, спокойно подымить, подумать… Скрип тяжелых сапог по снегу заставил его поднять голову и вскочить, вытягиваясь в струнку.

– Товарищ капитан!

– Вольно, сержант! – Комбат-два Жилин, похожий на изрядно отощавшего на нервной почве медведя-шатуна, потер широченную физиономию ладонями. – Отдыхаете?

– Так точно, товарищ капитан! Машина в порядке, только подкрасить не успел.

– Это хорошо, что не успел. Не каждый день, знаешь ли, танком в лобовую на самолет ходят. Так что, к нам в бригаду из «Правды» корреспонденты приезжают. По твою, Гольдман, душу. Снимут тебя на фоне брони. Прославишься. Я тут, кстати, на тебя представление написал, к «звездочке». Красной, не золотой, не лыбься.