Владимир Поселягин - Я истребитель! Я истребляю! Страница 65

  Утром часам к девяти, когда я в легкой шинели стоял у землянки, рядом с которой прогревалась машина, к нам подъехала легковушка Никифорова. Скрипнув тормозами, она остановилась у старой 'эмки' еще довоенного выпуска.

  - Что-то случилось, товарищ майор? - поинтересовался один из дежурных летчиков. Буквально десять минут назад весь полк был поднят в небо и отправлен к переднему краю. Что-то там случилось.

  - Не знаю.

  Дверь открылась, и из машины вышел Никифоров. Майор Никифоров.

  - Поздравляю, товарищ майор госбезопасности с присвоением вам очередного звания, - поздравил я особиста, мельком глянув на петлицу с одним ромбом.

  - Спасибо. Боец, машину можешь ставить на место, товарищ майор поедет со мной, - приказал он моему водителю. После чего кивнув на свою 'эмку' велел: - садись.

  - Начало настораживает, - хмыкнул я.

  - В госпиталь, - велел Никифоров, как только сел и, повернувшись ко мне, спросил: - Это ты составлял схемы налета на наши штабы неделю назад?

  - Ну... я, было о чем в тюрьме подумать. Но я только предположил как могли бы действовать немцы.

  - Можешь не гадать. Ты угадал.

  - Черт! Кто?

  - Власов. При налете на штаб фронта погибло много командиров и работников штаба. Одновременно началось массированное наступление вдоль шоссе. Проблема в том, что генерал Власов оказался в окружении, он инспектировал войска.

  - Прекрасно. Одним ударом обезглавили нас и прорвали фронт! - стукнув кулаком по спинке переднего сиденья, зло сказал я.

  - Фронт не прорвали, я не говорил этого. Да, взломали оборону первой и второй линии и застряли в пятнадцати километрах от переднего края, нарвавшись на недавно сделанный укрепрайон.

  - А Власов то там как оказался?! Что-то странно, им, по-моему, вообще запрещено появляться у переднего края.

  - Это где это ты такое слышал?!

  - Да... где-то. Так что он там делал?

  - Проводил смотр новой части. Там пополнение стояло, мотострелковая дивизия со всеми средствами усиления. Она должна была среди прочих частей идти в прорыв, вот генерал и настраивал их на предстоящий бой. Дивизия стояла между первой и второй линией, сейчас там до сих пор идет бой, держатся парни.

  - Авиаразведка что показала?

  - Сплошные дымы, разрывы и трассеры во все стороны. В районе артиллерийского полка стрельба из пушек, видимо не везде немцы смогли овладеть инициативой.

  - А связь?

  - Проводная оборванна, радио еще работает. Но в основном полковые и батальонные. Сведенья не полные и отрывочные. Похоже, по штабам от дивизии и выше нанесли сплошные авиа и артиллерийские удары. Позывной командующего не отвечает.

  - А кто командование принял?

  - Генерал Толбухин. Он как раз в это время был на крейсере, общался с новым командующим эскадры, прошлого то сняли за безынициативность и преступное бездействие. Сейчас там некто контр-адмирал Литвинов командует. Его из каперангов перевели на эту должность. Раньше эсминцами командовал. Говорят хорошо. Инициативный.

  - А кто его назначил?

  - Комиссар Мехлис.

  - Понятно. Значит Толбухин уцелел?

  - Да, сейчас он на новом командном пункте руководит деблокированием наших частей. Фактически в окружении оказался полноценный корпус, а это без малого двадцать пять тысяч человек.

  Меня стала несколько настораживать такая откровенность Никифорова. Раньше я не особо замечал, чтобы он так откровенничал со мной.

  - Значит наши над местом прорыва? Обеспечивают господство в воздухе?

  - Не только твои, почти все истребительные части фронта.

  - А вот это зря. Важные стратегические места, нельзя оставлять без прикрытия, немцы не дураки могут воспользоваться моментом. Да и разведка у них работает неплохо.

  - Не умничай, без тебя знаем. Ответил же, почти.

  - Угу, - я задумался, чем могу помочь нашим. В самолет меня понятное дело не пустят, но подать идею могу, - есть одна идея. Все штурмовые и бомбардировщики части сейчас работают над местом прорыва? Пробивают дорогу нашим частям?

  - Точно не скажу, но вроде да.

  - Нужно отозвать половину. Оставшихся хватит. Свободными частями, естественно с прикрытием, нанести массированные налеты на обе железнодорожные станции, атаковать все, что движется по дорогам к месту прорыва, не пропуская даже одиночные грузовики. А так же по всем обнаруженным разведкой складам боеприпасов и питания. Нужно создать у них дефицит боеприпасов. Это хорошо поможет нашим.

  - Возможно, - задумчиво ответил Никифоров, - один из командиров из оперативного штаба фронта уже предлагал подобное, но его развернули, приказав заниматься своим делом.

  - Идея на поверхности лежит, додумать не трудно, - пожал я плечами.

  Машина в это время повернула на узкую дорогу, ведущую к госпиталю.

  - Это да. Но тут видишь, какая ситуация. Командование думает, что окруженцы вырвутся не сегодня-завтра, так что такие шаги делать преждевременно.

  - Идиоты, - коротко ответил я.

  - Ну да, мало им примеров сорок первого, все те же ошибки совершают.

  - Генерал Толбухин тоже так же думает?

  - Насколько я знаю нет, но не препятствует, размышляет о чем-то...

  - Что?! Опять?! - я наконец понял о чем недоговаривает особист: - Там люди гибнут, а вы все о своем, предателей ищите!

  - Сев, ты не прав. Мы держим связь со всеми более-менее крупными боеспособными частями, осуществляя общее руководство. Наготове полк транспортников готовых обеспечить окруженные части всем не обходимым. Так что тут все нормально, а возможность определить предателей это шанс, которого упускать нельзя.

  - И что, есть предположение, что кто-то остался? - несколько иронично отозвался я.

  Тут я был прав, слишком большие чистки провели как в армии так и на флоте. Многим не нравилось бездействие флотских, так что на них оторвались по полной. Насколько я знаю, сейчас продвигали наверх смелых и инициативных командиров. Тот же контр-адмирал Литвинов, например, тоже не штабной, а именно боевой командир думавший головой. Это можно судить хотя бы потому, что даже я про него слышал, так что он имел нужную славу опытного морского командира.

  - Есть. Тебе могу сказать. Еще как есть. Мы перехватили шифровку, где-то в районе Керчи действует вражеская радиостанция, так вот. шифр мы хоть и случайно, но взломали. Сведения что там были, известны только высшему командному звену.

  - Хочешь сказать, что это кто-то из верхушки.

  - Именно. Мы его уже неделю расшифровать пытаемся. Не вышло ничего. Вот и решили воспользоваться моментом, может проявится.

  Я задумался, анализируя сказанное. Машина в это время въехала на небольшое плато, где под сенью невысоких деревьев прятались несколько одноэтажных бревенчатых строений. Если идти пешком из нашей части, дойти можно минут за двадцать-пять тридцать. На машине пришлось давать немалого кругаля. Сделав полукруг машина остановилась у закрытой дверь перед главным корпусом госпиталя у которых курили два санитара. Один из бойцов охраны с автоматом на плече, подошел к водительской дверце, узнать кто мы, и зачем прибыли. Бдят, молодцы.

  - Знаешь, а если он не проявится?

  - Затаится? - поинтересовался Никифоров.

  - Нет, а что если он вместе с генералом Власовым?..

  - Ну что я могу сказать?! Повреждения в руке у вас довольно серьезные. Вывих, два ранения, многочисленные ссадины, одна, кстати, воспалилась, видимо в ранку попал грязный пот, все это серьезные причины отстранить вас от полетов на двадцать дней, до полного выздоровления, - изучая мою руку, говорила военврач, которая меня лечила. Рядом стоял начальник госпиталя, изучая воспаление на ноге.

  Целые сутки с того момента как Никифоров привез меня в госпиталь, меня изучали как под микроскопом. Госпиталь был хорош, имел все необходимое оборудование и специалистов. Так что взятые анализы были готовы быстро. Именно сейчас я слушал вердикт врачей на них.

  - Постельный режим?

  - Ближайшие пару дней да, дальше не обязательно. Нужно вскрыть гнойник у вас на ноге, почистить рану, потом вы свободны.

  - Ясно, спасибо.

  Мне действительно вскрыли ранку на ноге, и почистили ее от гноя. На второй день, приехал Стриж с приказом о моем отпуске. С его приездом мои подозрения нашли подтверждение. Эти непонятные двадцать дней, хотя даже дилетанту понятно, что я буду в форме максимум через десять, и отпуск в разгар боев как в воздухе, так и на земле, было более чем странным. Видимо насчет меня что-то решили.

  Как только все формальности были улажены, и я поставил подпись, где нужно, спросил у командира:

  - Приказ о моем отпуске пришел от политотдела фронта, или из штаба армии?

  - Из политотдела, - понимающе хмыкнув, ответил Стриж.

  - Ясно, значит они решились... Это хорошо, - задумчиво протянул я.