Балтийский ястреб - Иван Валерьевич Оченков Страница 66

— Все страньше и страньше…

— Полагаю, они так действовали из опасения мин…

— Которых так и не поставили!

— Ну, до первого появления Нейпира не успели, а после того, как британцы постыдно ретировались…

— Решили, что бога за бороду держите⁈ В связи с чем на мой приказ об усилении тамошнего гарнизона была положена большая славянская буква Херъ!

— Нет, но…

— А экипажи канонерских лодок во главе с командирами, очевидно, жрали в этот момент водку в портовых кабаках!

— Ваше императорское высочество, — взмолился Лисянский, — я не могу отвечать за чужие действия.

— Зато я все могу! Прямо как Бэтмен! Представляете, как обрадуется этому известию государь?

— Боюсь, что нет, — удивленно посмотрел на меня адъютант. [2]

— А вот я представляю более чем хорошо! Во всех, мать ее, леденящих душу подробностях! А уж если и впрямь сдались, то…

[1] Имеется в виду герцог Луи Филипп Орлеанский, перешедший после Великой Французской революции на сторону народа.

[2] Batman в ту пору на английском языке означал… денщика!

Глава 25

Позже выяснилось, что ваш покорный слуга был неправ. Несмотря на то, что маленький гарнизон и впрямь оказался застигнут врасплох, сдаваться никто и не подумал. Десяток матросов во главе с унтером и смотритель дрались до конца, и все до одного погибли.

Но это стало не единственным боевым столкновением в тот день. Находившаяся в дозоре «бронированная» канонерка — «константиновка» «Балагур» встретилась лицом к лицу с тремя шлюпами союзников. Английский колесный «Bulldog» капитана Холла, возглавлявшего отряд, и винтовые «Lucifer» с «Souffleur» под триколорами Второй империи.

Нашей лодкой командовал молодой лейтенант гвардейского флотского экипажа князь Михаил Вадбольский, характер которого как нельзя больше соответствовал имени его корабля. Что, впрочем, совершенно не мешало ему быть прекрасно образованным и опытным для своего возраста офицером.

Несмотря на безусловное превосходство в численности и суммарном «весе» залпа у противника, Вадбольский смело принял бой. И поначалу все шло как по накатанной. Хорошо знавший сильные и слабые стороны «константиновок» лейтенант, недолго думая, ушел на мелководье. Вокруг его утлого корабля то и дело вздымались всплески от вражеских ядер, но судьба хранила русских моряков. Затем последовал лихой разворот, после чего «Балагур» оказался носом к так и не рискнувшим последовать за ним врагам.

— Цельтесь лучше! — приказал артиллеристам князь. — Попадете с первого выстрела, получите по лишней чарке, не попадете, обойдетесь линьками!

— Не извольте сомневаться, ваше сиятельство, — пробурчал артиллерийский квартирмейстер Ермаков, награждённый за бой с блокшипами знаком отличия военного ордена, надежно защищавшего своего хозяина от порки.[1]

— Пли!

В ответ на приказ тяжелая 60-фунтовая пушка Баумгарта гулко ухнула, послав бомбу в ближайшего француза. К счастью для того, прицел оказался не совсем точен и снаряд лишь пробил грота-марсель, разодрав «Souffleur» парус.

— Запорю, сукины дети! — завопил Вадбольский, после чего сплюнул от досады и приказал дать задний ход.

Затем, дождавшись, когда орудие зарядят, вновь повел канонерку вперед. Так могло продолжаться довольно долго, но у союзников тоже имелись пушки, пусть и не такие тяжелые, как на канонерке, но их было гораздо больше. Поднятые падающими вокруг ядрами всплески то и дело захлестывали палубу маленького русского корабля. Но тот продолжал яростно огрызаться из своего единственного орудия.

Чумазый от пороховой гари Ермаков продолжал колдовать у прицела, не обращая внимания на посулы и угрозы командира. Наконец, все было готово, и он, выбрав момент, произвел выстрел, приговаривая про себя:

— Получай без сдачи!

На сей раз глазомер его не подвел, и бомба разорвалась на юте «Суфлёра», разбив румпель и практически лишив того управления. Однако не успели на канонерской лодке стихнуть крики радости, как «сдача» все-таки последовала. Одно из выпущенных врагами ядер ударило в дульный срез русской пушки, расколов ее. Один из осколков отрикошетил по брустверу, отчего в первый момент казалось, что попадание было именно в него. К счастью, броня это испытание выдержала.

— Все живы? — осведомился князь, пытаясь нащупать сорванную с головы фуражку.

— Мы-то, да! — прохрипел ушибленный при попадании наводчик. — А вот…

Лишившееся доброй трети ствола орудие и впрямь никуда кроме переплавки более не годилось. А это значило, что никакого иного вооружения, если не считать оббитого котельным железом носа, прозванного почему-то «шпироном», у них не оставалось. Ну кроме еще одной оружейной новинки их обожаемого, но все-таки чудаковатого великого князя.

Тем временем, заметившие бедственное положение своего противника англичане и французы вели между собой активные переговоры. То, что русские не могут ни уйти, ни защищаться, было очевидно. Как и то, что их лодка стоит на мелководье, а потому приблизиться и взять ее на абордаж тоже не получится. Иными словами, ситуация сложилась патовая. Медлить тоже было опасно, в любой момент на помощь канонерке могли подоспеть товарищи.

Первым нашел выход из положения французский капитан «Люцифера», приказавший спустить паровой бот и гребной полубаркас. В самом деле, если русские лишились артиллерии, так почему бы не атаковать их с помощью гребных судов. Англичане, разумеется, не могли допустить, чтобы вся слава досталась их союзникам, последовали их примеру. Капитан «Суфлёра», занятый срочным ремонтом своего корабля, все же не стал отказываться от участия в общем празднике, выслав две шлюпки.

Так что скоро к притаившемуся на плесе «Балагуру» направилась целая экспедиция. Возглавил ее вооруженный 24-фунтовым орудием британский паровой бот с «Бульдога» под командой первого лейтенанта Парсонса, за ним в кильватер шли, дымя трубами, кожуховые боты с «Люцифера» и «Суфлера», а следом пристроились три полубаркаса. На каждом поместились морские пехотинцы и матросы-волонтёры со штуцерами Тувенена и Энфилда. Всего в абордажной партии набралось больше ста человек.

Казалось, что участь русской канонерки решена, ибо личное оружие 30 человек экипажа состояло из полутора десятков гладкоствольных ружей, такого же количества тесаков и револьвера командира. Впрочем, имелся еще один козырь…

Несмотря на то, что митральезы или, называя их по-русски, картечницы, которые теперь никто не назовет именем Реффи, были не только приняты на вооружение, но и изготовлены, до сих пор не было случая применить и испытать их в деле. По штату, на каждой «константиновке» должно было быть две таких установки. На самом деле имелась только одна.

Впрочем, обращаться с ней умел тоже единственный член экипажа «Балагура» —