Балтийский ястреб - Иван Валерьевич Оченков Страница 67

юный гардемарин Сережа Тыртов, стоявший теперь подле командира, и вместе с ним тревожно вглядывался в приближавшихся врагов. С первого дня, когда их канонерка получила новейшее вооружение, он буквально влюбился в скорострелку, уделяя освоению картечницы все свое внимание и не упуская возможности провести практические стрельбы. И вот теперь настало время применить наработанные навыки в настоящем бою.

— Что будем делать? — не выдержав напряжения, спросил он у Вадбольского, с которым находился в приятельских отношениях.

— Сомнительная слава Стройникова [2] меня не прельщает, — нервно дернул головой князь.

— Я и не думал предлагать тебе подобное! — вспыхнул юноша, но старший товарищ поспешил его успокоить.

— Знаю, Сережа. Знаю. Но дело у нас, как видишь, дрянь. Твоя митральеза сможет дать хоть один залп?

— Конечно! Только она стреляет не залпами, а очередями…

— Сейчас это неважно, мон шер! Как только они приблизятся, мы дадим полный ход и постараемся протаранить хотя бы пару шлюпок. Если же, точнее, когда нас возьмут на абордаж…

— Мы взорвем «Балагура»⁈ — с восторгом воскликнул гардемарин.

— Да, конечно, — кивнул князь, решивший про себя, что сделает все сам, приказав команде спасаться. Благо, берег не так уж далеко, а море почти теплое…

Между тем вражеские лодки приблизились. Шедшие первыми англичане принялись сигналить, требуя, чтобы русские спустили флаг.

— С Богом, — перекрестился Вадбольский. — Полный вперед!

Вода за кормой забурлила, и канонерка медленно двинулась на врага. Мигом сообразившие, что это значит, союзники тут же открыли по ним огонь. Но комендор английского бота чуть поспешил, и его выстрел прошел далеко мимо цели, французским артиллеристам повезло немногим больше. Мелкие трехфунтовые ядра с полубаркасов, ударив в бронированный бруствер, не смогли остановить корабль, а что касается стрелков…

Ставший к картечнице Тыртов направил блок из двадцати пяти стволов на противника и принялся крутить рукоять. Запирающая ударники пластина поползла вниз, освобождая пружины, и на никак не ожидавших подобной подлости англичан обрушился настоящий свинцовый ливень!

Тяжелые пули буквально смели большую часть британских моряков за борт, заставив остальных пригнуться, а восхищенный мощью своего оружия гардемарин уже прикладывал новую кассету со снаряженными зарядами. Вторая очередь оказалась поначалу менее удачной, пройдя вдоль борта. Но затем сразу несколько пуль угодили в канонира, несущего картузы с порохом, отчего тот опрокинулся навзничь, выронив свой груз. В последовавшей кровавой суматохе никто даже не заметил, как один из тщательно прошитых тройным швом шерстяных мешочков откатился на котел и, пролежав некоторое время на раскаленном железе, воспламенился. Грянул взрыв, превративший бот в пылающий факел. Спастись никому не удалось.

Эта мгновенная и шокирующая трагедия отвлекла на себя внимание союзников, воспользовавшийся этим Вадбольский настиг-таки французский бот и ударил его форштевнем в правую скулу, и навалился, подминая под себя. Столкновение вышло сокрушительным. Тонкие борта, не рассчитанные на столь недружелюбное обращение, треснули, как орех на зубах у щелкунчика, после чего внутрь шлюпки хлынула морская вода, заставившая взорваться котел. Бахнуло так, как будто русская канонерка налетела на собственную мину, но к счастью, ее корпус выдержал.

Третий паровик всадил-таки ядро в борт «Балагура», оставив широкую пробоину на полметра выше ватерлинии, после чего потерявший окончательно страх Вадбольский повернул канонерку на врага, с явным намерением протаранить и третий бот. Но не успел. Французскую команду расстрелял с пистолетной дистанции вошедший во вкус Тыртов.

Затем последовала целая серия резких маневров, во время которых князь гонялся за вражескими шлюпками, а те пытались от него улизнуть. Стоявшие на носах полубаркасов легкие трехфунтовки ничем не могли помочь противнику, и экипажи шлюпок, запаниковав, принялись скидывать орудия за борт, чтобы добавить еще немного скорости. Гребцы изо всех сил налегали на весла, но выиграть у парового двигателя не могли. Их настигали и безжалостно топили тараном или расстреливали очередями почти в упор.

Сбежать получилось только у одного полубаркаса, вовремя развернувшегося в сторону от своих товарищей и ценой их гибели получившего время для собственного спасения. Нет, «Балагур», расправившись с остальными, в свой черед погнался и за ним, но, когда удирающую в панике шлюпку смогли прикрыть пушечными залпами корабли союзного отряда и вокруг канонерки начали свистеть ядра, даже разошедшемуся не на шутку Вадбольскому пришлось отказаться от дальнейшего преследования.

Впрочем, нельзя сказать, чтобы эта победа далась русскому экипажу легко. И англичане, и французы из всех стволов палили почем зря по громящей все налево и направо канонерке, отчего многие моряки, включая командира, были ранены. Но все же поле боя осталось за ними.

— Ваше сиятельство! — обратился к Вадбольскому матрос Воробьев. — Дозвольте к уцелевшему боту сплавать?

— Зачем? — поморщился князь, которому в этот момент перевязывали руку.

— Как же, — удивился нижний чин. — Какой ни есть, а трофей! Авось там что дельное сыщется. Да те же штуцера. Я слыхал, их его императорское высочество оченно ценят!

— И то верно, — поддержал его прокопчённый до черноты пороховой гарью и все равно весело скалящий белые зубы Тыртов. — Британцы с французами еще никуда не ушли, так что винтовки могут нам еще понадобиться. А уж если мы захватим вражеский паровой катер, то без награды нас точно не оставят.

— Вот оно что, — ухмыльнулся командир. — Сереженька, станешь адмиралом, не забудь про меня многогрешного. Не оставь прозябать без протекции…

— Да ну тебя, Мишка! — насупился гардемарин. — Кто еще кому протекцию оказывать будет…

— Ладно тебе, — примирительно улыбнулся князь. — Кажется, меня сильно зацепило. Так что будь готов принять командование. А кожуховый бот нам и впрямь не помешает. Всякое ведь может статься…

Не став заканчивать свою мысль, Вадбольский отдал рулевому приказ подвести лодку как можно ближе к потенциальному трофею. Вызвавшийся добровольцем Воробьев широко перекрестился, после чего сиганул в воду и через пару минут уже подтягивался через борт дрейфующего на волнах бота.

Оказавшись на борту, матрос воровато обернулся. В ушах все еще звучало напутствие скорого на расправу лейтенанта — смотри, чтобы без мародерства! Не то…

— Как бы не так! — пробурчал моряк, наскоро обшаривая убитых французов.

Добычу трудно было назвать богатой, но несколько серебряных монет и пара вполне приличных табакерок стали его добычей. Раздумывая, где бы их припрятать, он нагнулся к машине.

— Что ты там телишься? — гаркнул на весь плес Ермаков.

— Чичас, Семен Васильевич, — начал отвечать матрос, но застыл как громом пораженный.

Из маленького закутка рядом с машиной на него