Художник из 50х Том II - Сим Симович Страница 7

Рубашка, брюки, галстук — руки работали автоматически, пока мозг планировал предстоящий день. В студии нужно было решить вопрос с кадрами, посмотреть первые эскизы художников, встретиться с композитором. Много дел, мало времени.

Спустившись на кухню, он обнаружил накрытый стол. Прасковья Николаевна уже успела поработать — яичница с беконом, свежий хлеб, масло, варенье, кофе в турке дымился на плите. Записка рядом с тарелкой: «На обед приготовила борщ, в холодильнике стоит. Картошку почистила. П. Н.»

Заботливая женщина. В бараке он обычно ограничивался чаем с бутербродом, а здесь получал полноценное питание. Еще одно преимущество новой жизни.

Ел быстро, но с удовольствием. Яйца были свежие, домашние, бекон — настоящий, не советская подделка. Хлеб еще теплый — Прасковья Николаевна, видимо, пекла с утра пораньше. Кофе крепкий, ароматный, не цикорий из магазина.

Просматривал при этом вчерашние записи — план работ на неделю, заметки о сотрудниках, идеи для будущих проектов. Многозадачность тоже из армии — умение делать несколько дел одновременно, не теряя концентрации.

Допив кофе, быстро убрал за собой посуду. Привычка не оставлять бардак — тоже армейская. В казарме за неубранную койку могли дать наряд вне очереди, так что аккуратность вбилась в подкорку.

В прихожей надел пиджак, взял портфель с документами. Проверил часы — семь двадцать. Семен Петрович должен подъехать в половине восьмого, но лучше быть готовым заранее.

Вышел на крыльцо, глубоко вдохнул утренний воздух. Роса еще не высохла на траве, птицы пели в саду, где-то вдалеке мычала корова — размеренная загородная жизнь входила в свой ритм.

Но в груди уже разгоралось предвкушение рабочего дня. Студия А4+ ждала своего директора, новые проекты требовали внимания, сотрудники нуждались в руководстве. Армейская дисциплина и четкость теперь служили мирным целям — созданию правильных мультфильмов для советских детей.

Точно в назначенное время у калитки затормозил черный автомобиль. Семен Петрович вышел, открыл дверцу.

— Доброе утро, товарищ Гогенцоллер. Готовы к рабочему дню?

— Готов, — коротко ответил Гоги, садясь на заднее сиденье.

Машина тронулась, увозя его от тихого дома к шумной студии. Еще один день новой жизни начинался по расписанию, организованно и целенаправленно. Так, как он привык жить еще со времен службы в армии.

Семен Петрович остановил автомобиль у старинного особняка на Пречистенке. Гоги вышел, поправил галстук — после переезда в Переделкино хотелось выглядеть солидно, соответственно новому статусу.

— Подождите здесь, — сказал он водителю. — Это ненадолго.

В кармане лежали ключи от коттеджа — второй комплект, который он заказал накануне. План был простой: предложить Николь переехать к нему, начать жить вместе. В конце концов, у них были серьезные отношения, и теперь появились все условия для совместного быта.

Дворник узнал его, кивнул молча. Гоги поднялся на третий этаж, позвонил в знакомую дверь. Шаги за дверью, щелчок замка — и перед ним появилась Николь в домашнем халатике, с волосами, собранными в небрежный пучок.

— Гоша! — она улыбнулась, но в глазах мелькнуло удивление. — Как рано… Проходи.

Квартира была в обычном утреннем беспорядке. На столе остатки завтрака, в раковине немытые чашки. Николь явно собиралась в театр — на стуле лежал костюм, рядом стояла сумочка.

— Кофе будешь? — спросила она, завязывая пояс халата.

— Не откажусь.

Пока она колдовала на кухне, Гоги рассматривал комнату. Ноты на пианино, фотографии с премьер, книги — все дышало артистической богемностью. Скоро Николь могла оказаться в совсем другом мире — размеренном, загородном, буржуазно-уютном.

— Расскажи, как дела, — Николь поставила перед ним чашку с дымящимся кофе. — Я слышала, тебя назначили директором какой-то студии?

— Анимационной. А4+. — Гоги отхлебнул кофе. — Будем делать мультфильмы. Хорошие, качественные.

— Как интересно! А я и не знала, что ты разбираешься в кино.

— Разберусь по ходу дела. — Он достал из кармана связку ключей, положил на стол. — Николь, у меня есть предложение.

Она посмотрела на ключи, потом на него.

— Слушаю.

— Мне дали коттедж в Переделкино. Хороший дом, сад, все условия. — Слова шли не так гладко, как он планировал. — Подумал… может быть, нам стоит… ну, жить вместе?

Николь взяла ключи, повертела в руках. Молчала долго, о чем-то размышляя.

— Гоша, милый, — наконец сказала она мягко. — Это очень щедрое предложение. И я тронута, правда.

Но в ее голосе он уже слышал отказ.

— Понимаешь, — продолжала Николь, вставая и подходя к окну, — моя жизнь сейчас в театре. Утром репетиции, вечером спектакли. Иногда до самой ночи. А Переделкино — это так далеко от центра…

— Я могу просить Семена Петровича возить тебя, — поспешно сказал Гоги. — Или купим отдельную машину…

— Дело не в машине. — Она повернулась к нему лицом. — Дело в том, что я только начинаю карьеру. Это первая серьезная роль. Впереди столько планов, столько возможностей…

Гоги понимал. В ее возрасте, в ее положении семейная жизнь могла стать помехой профессиональному росту. Театральный мир требовал полной самоотдачи, особенно от молодых артистов.

— А еще, — Николь села рядом, взяла его за руку, — мне кажется, мы оба слишком поспешили. Мы знакомы всего месяц. Да, между нами что-то есть, но… совместная жизнь — это серьезный шаг.

— Значит, отказ? — спросил он, стараясь не показать разочарования.

— Не отказ. Отсрочка. — Она мягко улыбнулась. — Дай мне время разобраться с карьерой, утвердиться в театре. А потом… кто знает?

Она встала, начала собираться. Надевала костюм, причесывалась, превращаясь из домашней девушки в театральную актрису. Гоги наблюдал за этой трансформацией, понимая, что проиграл.

— Ты не сердишься? — спросила Николь, поправляя помаду перед зеркалом.

— Нет. Понимаю твою позицию.

— Мне действительно пора. Сегодня читка новой пьесы. — Она взяла сумочку, подошла к нему. — Ключи оставь себе. Может, когда-нибудь я все-таки приеду посмотреть на твой дом.

Поцелуй был быстрым, почти дружеским. Потом хлопнула дверь, и он остался один в опустевшей квартире.

Гоги допил остывший кофе, убрал ключи в карман. План не сработал, но катастрофы не было.