На исходе лета - Уильям Хорвуд Страница 71

В тот же день, несколько позже, выше в горах и южнее нашли еще двоих. Один из них был мертвый, второй — умирающий, но ни на одном не было следов борьбы. Глаза их были открыты, взгляд устремлен на что-то, сильно удивившее их, а на груди — всего лишь следы от приласкавших когтей.

Что они увидели? Возможно, Хенбейн заворожила их и поведала им истинную суть Слова, заключающуюся во лжи, и именно это вызвало их смертельную оторопь. Нам кажется, скорее всего так оно и было.

Четвертого сидима нашли у Водопада Провидение, где его окружали отвесные скалы, а шум воды заглушал его вопли. Он повторял только одно слово: «Госпожа», и от него не смогли добиться, как он туда попал. Однако он там был, причем в состоянии близком к помешательству.

— Где эта дрянь? — взревел Клаудер, так как знал, что необходимо для окончательной победы Люцерна: сама Хенбейн и ее наказание. Нужен был ее труп, выставленный напоказ.

Исчезновение Хенбейн означало неизвестность, вероятность того, что она может вернуться. Даже мысль о такой возможности умаляла могущество будущего Господина. А если когда-нибудь ему суждено стать божественным, его могущество должно быть абсолютным.

Они обыскали Водопад Провидение так же тщательно, как южные склоны, но не нашли никаких следов Хенбейн.

Люцерн и Клаудер принялись размышлять, но именно Мэллис лучше всех их знала, что делать.

— Разошлите гонцов к дозорным на вершинах — на юг, на запад и на север. Прикажите им давать описание Хенбейн во всех системах, где она может появиться. Сделайте все это быстро и пообещайте хорошую награду тому, кто ее захватит. И схватить ее надо живой. — Глаза Мэллис сверкнули, и Люцерн кивнул, размышляя.

Темный, как ночь, с блестящей шерстью, острыми когтями, крупным носом — воплощенный Господин. Он был наделен властью, которой обладала его мать: притягивать к себе взгляды, наводя на всех ужас, словно какая-то сила должна была вырваться и поглотить их. Даже его самые обычные слова казались исполненными какого-то тайного смысла. Наконец Люцерн произнес:

— Ее бегство облегчает нашу задачу, так как Госпожа не должна убегать, и только из-за одного этого она потеряет поддержку, которую, возможно, имела. — Подумав еще немного, он дополнил предложения Мэллис: — Гонцы должны сказать, что она проклята Словом за позорную трусость. Если ее найдут, она должна умереть только по моему приказу и от когтей того крота, которого назначу я сам.

При этих словах Мэллис чуть не задрожала от восторга, так как взгляд Люцерна упал на нее и она знала, кому будет дано такое поручение. О, какой это будет экстаз! Лишить жизни мать своего супруга! А с какой стати она станет жалеть эту тварь? Разве та не убила в свое время собственную мать Чарлок? Вот так зло порождает зло.

— Если ее не найдут, — продолжал Люцерн, — тогда пусть все кроты знают, что она проклята и осуждена на медленную и мучительную смерть от болезни. Такова воля Слова, и я ее провозглашаю.

— Господин проклинает Хенбейн, — эту новость передавали шепотом в Верне и за его пределами. — Если какой-нибудь крот или какая-нибудь система предоставит ей убежище, сознательно или случайно, они также будут прокляты. Пусть каждый крот держит ухо востро и, захватив Хенбейн, доставит ее обратно в Верн. Бывшая Госпожа Хенбейн, богохульствовавшая против Слова, объявляется отверженной Господином Люцерном! Такова воля Слова!

Оставим теперь Хенбейн, против которой обращены эти угрозы и проклятия, и подумаем, сможет ли такая кротиха, как она, найти прощение и получить последний шанс спасти крупицу добра в своей душе. Как бы тверды ни были наши сердца, как бы непримиримы они ни были, все же нам следует помнить, что Камень милосерден, и доверять ему больше, чем себе, в жизненно важных вопросах.

Пока первый приказ Люцерна зачитывали в соседних системах грайков, сам Люцерн, не тратя времени на то, что больше от него не зависело, направил свое внимание на другой вопрос. Он размышлял, как бы получше использовать взрыв энтузиазма, последовавший после его успеха в такой благоприятный день, как Середина Лета.

Он снискал шумное одобрение, отклонив все предложения вступить в должность в тот самый день Середины Лета. Люцерн чувствовал, что лучше отложить этот обряд до того времени, когда будут отмечаться другие торжественные события, — ведь тогда не только сидимы, но и другие кроты увидят триумф своего Господина. Между тем он с притворной скромностью просил пока не называть его так, хотя глаза у него блестели, когда его не слушались.

Они с Терцем устроили так, чтобы троих убитых Хранителей заменили Мэллис, Клаудер и он сам, Люцерн также довел до всеобщего сведения, что, когда он станет Господином, освободившееся место Хранителя займет тот крот, который проявит самое большое рвение в следовании по пути Слова в предстоящие летние месяцы.

Вот такими способами Люцерн часто сеял семена тщеславия и сомнения, предательства и обмана среди тех, кто служил ему, заставляя их шпионить друг за другом и никому не верить. Он удерживал власть, нажимая на такие рычаги, как неуверенность и страх.

А часто он просто обещал светлое будущее.

В эту самую пресловутую ночь, не упуская инициативу, Люцерн собрал сидимов в одном из самых больших гротов Верна и произнес зажигательную речь о будущем. Он сказал, что есть много важных задач для тех, кто хочет верно служить Слову. Пришло время сидимам принять вызов, брошенный в день бегства Сцирпаса с юга. Когда наступит день торжества Слова и его положение навеки упрочится, центр Слова опять переместится на юг.

Немногие тогда понимали всю смелость этого предложения. Переместить центр Слова с севера на юг! Ведь, таким образом, Верн в конце концов мог отодвинуться в иерархии Слова на второе место.

Сидимы были поражены услышанным, хотя немногие из них, помимо Терца, понимали, что, убрав сидимов из Верна и оставив там лишь своих гвардейцев, Люцерн сосредоточивал в своих лапах всю власть в духовном доме Слова. В самом деле, каким могущественным становился крот, который решал, кто имеет право совершить паломничество в Верн!

Несколько сидимов осмелились высказать критические замечания. Люцерн был слишком умен, чтобы убить их сразу, однако Мэллис взяла этих непокорных на заметку, чтобы назначить на опасные посты, где их легко можно ликвидировать в случае соответствующего приказа Люцерна. А пока что Люцерн ослепил их речами, которые