Тим Пауэрс - Гнёт ее заботы Страница 73

― Подойди сюда. Когда она подошла к кровати и наклонилась к нему, он тихо сказал. ― Ребенку уже не помочь. Сейчас мы должны остановить кровотечение. Принеси мне кружку дьявольски крепкого чая, а затем скатай цилиндрическую повязку, чтобы сделать ей тампон, и смочи ее в чае ― танин[318] должен помочь. И будь готова наложить ей тугую повязку вокруг бедер, с тампоном здесь, над маткой, где мои руки.

Он почувствовал, что кто-то еще вошел в комнату и встал позади него, но он невозмутимо разговаривал с Мэри, напоминая ей, что он доктор, и призывая ее расслабиться.

Он почувствовал, как напряжение, сковавшее сухожилия ее шеи и ног, несколько ослабло, и, когда Шелли вернулся с тарелкой брэнди, Кроуфорд ополоснул в ней свободную руку, а затем осторожно ввел палец во влагалище Мэри, пытаясь определить источник кровотечения. Как он и боялся, он был недосягаемо далеко.

Он чувствовал сильное неодобрение, исходящее от стоящего позади человека, но не обращал на это внимания.

Он услышал, как вернулась Джозефина, и почувствовал запах чая, который она принесла.

Вдруг, перед ним снова лежало изувеченное тело Джулии, которое он исследовал с такой гротескной интимностью, а комната снова обернулась гостиничным номером, в котором он провел брачную ночь в Гастингсе. Он подался назад, с задушенным вскриком, и дико огляделся вокруг; Джозефина и Шелли были единственными людьми в комнате ― одному Богу известно, кто ему померещился стоящим сзади ― и Джозефина со страхом взирала на ужасающую кровать, и ее била такая крупная дрожь, что чай выплескивался из кружки, которую она держала в руках.

«Это галлюцинация, ― отчаянно сказал себе Кроуфорд. - Как та, что случилась в Риме в квартире Китса».

Он глубоко вздохнул и закрыл глаза, а когда открыл их, в кровати снова была Мэри, а рядом с тревогой взирал на него Шелли. Кроуфорд повернулся к Джозефине ― ее лицо снова расслабилось, но она просто безучастно смотрела в туман, что повис за окном. Очевидно, галлюцинация коснулась и ее тоже.

― Джозефина, ― позвал он, и не получив ответа: ― Черт возьми, Джозефина!

Она пошевелилась и, моргая, взглянула на него.

― Какой сейчас год, и где мы? ― спросила она.

Она закрыла глаза, затем спустя мгновение прошептала, ― Двадцать второй, Залив Специя.

― Хорошо. Помни это. Теперь достань повязку из заварника, отожми ее и дай мне ― ничего страшного, если она будет немного горячей, я все равно хочу попробовать потогонные средства, до того как сюда доставят лед. «Легко сказать, ― подумал он, ― только как же нам вызвать потоотделение без каленого боярышника, цвета черной бузины, окалины сурьмы[319] или камфоры»? Больше, чем когда-либо, он сейчас сожалел о том, что его медицинский набор остался в Пизе.

Он увидел вопросительный взгляд Джозефины, когда повернулся к ней чтобы взять повязку. ― Ну, хотя бы завернем ее в одеяла, когда я закончу, ― сказал он, а затем дадим ей выпить столько чая, сколько она сможет. Он снова повернулся к кровати.

Вся передняя часть головы Джулии была раздавлена, и там, где могли бы быть глазные впадины, угадывалось движение окровавленной плоти, и он подумал, что она хотела открыть глаза. Внезапно под ними образовалось отверстие и умудрилось произнести слова ― Почему, Майкл… ?

Он снова закрыл глаза. ― Перси, ― нетвердо сказал он, сходи на кухню и принеси мне чеснок, все что угодно, главное чтобы в нем был чеснок. У нас здесь известное тебе сопротивление.

― Почему, Майкл… ? ― зловеще правильным эхом отозвалась позади него Джозефина.

Затем он открыл глаза и снова увидел Мэри ― он одарил ее, как он надеялся, обнадеживающей улыбкой, а затем глянул мимо нее в окно. Небо все еще было скрыто за серой пеленой тумана, и он взмолился, чтобы солнце как можно скорее рассеяло эту муть.

Зрительные галлюцинации прекратились, когда Шелли, следуя его указаниям, натер оконную раму чесночным хлебом, хотя Кроуфорд ― и, по-видимому, Джозефина тоже, продолжали слышать доносящийся с улицы голос Джулии, раз за разом спрашивающий его: ― Почему?

Меры принятые Кроуфордом замедлили кровотечение, и когда в девять тридцать наверх доставили лед, он послал Трелони наполнить металлическую сидячую ванну соленой водой и глыбами льда, а затем Шелли помог ему поднять Мэри с кровати и опустить ее в ванну.

Мэри сильно дрожала от холода, но это очень быстро остановило кровотечение.

Туман рассеялся, и вдали за водной гладью залива горный скалистый выступ Портовенере сверкал зеленью и золотом в лучах восходящего солнца. Кроуфорд содрал с кровати белье и завернул крошечный плод мертвого ребенка Шелли в загубленные простыни, а затем вышел в гостиную. Шелли последовал за ним.

― Там внизу есть лопата, ― бесцветным голосом сказал Шелли, в углу, возле запасных весел.

Шелли копал могилу, в склоне позади дома; ей не нужно было быть особо глубокой, но по его щекам бежали слезы, и это заняло у него почти полчаса. Когда дело было закончено, Кроуфорд опустил окровавленный сверток в образовавшееся отверстие.

Он распрямился, и Шелли начал насыпать землю в зияющую разверстую пасть, и Кроуфорд мысленно сказал прощай ребенку, который находился на его попечении. Ему случалось терять детей и прежде, но ― хотя это, казалось, было лишено всякого смысла ― именно эта потеря наполнила его большим чувством вины, чем любая другая.

― Она не последовала вашему уговору, не так ли? ― спросил он Шелли ломающимся голосом.

Шелли бросил последнюю лопату земли на невысокий холмик, ― Нет, ― могильным тоном ответил он. ― Она получила то, что я предложил ― больше я никогда и ничего не смогу написать, она сглодала часть моей души ― но похоже она… недолго помнила, в чем заключалась ее часть соглашения.

― Какой уже это ― третий ребенок, которого ты ей уступил? А вернее четвертый. И в этот раз Мэри чуть не последовала за ним. У тебя теперь остался лишь один ребенок, Перси Флоренц. Как думаешь, долго он протянет, прежде чем она и до него доберется? Кроуфорд как-то брал с собой двухлетнего мальчугана на лодочную прогулку, пока его отец был на Дон Жуане, и ему не хотелось даже думать о том, что когда-нибудь придется прийти сюда снова, чтобы похоронить Перси Флоренца.

Шелли, щурясь, посмотрел на ореховые деревья, растущие на склоне холма, затем перевел взгляд на море. ― Не знаю. Думаю, не долго. Я хотел бы, чтобы ее можно было остановить, но это было все, что я…

― Нет, не было, ― грубо оборвал его Кроуфорд. ― Тогда в Швейцарии, когда мы были на лодке посреди озера, ты сказал, что столкнуть тебя в воду не очень удачная идея. Помнишь? Ты сказал, что если ты утонешь, то она, скорее всего, умрет тоже, из-за тесной связи, существующей между вами, из-за того, что вы с ней близнецы и все такое. Так что, если ты хочешь спасти Мэри и единственного оставшегося у тебя сына, почему бы тебе так и не сделать? Утопись и дело с концом. Почему ты не сделал это годы назад, прежде чем она убила твоих детей?

Он ждал, что Шелли разозлится, но он вместо этого, казалось, серьезно взвешивал то, что он сказал. ― Я не знаю, ― снова пробормотал он, а затем медленно поплелся обратно к дому, оставив Кроуфорда нести лопату.

Вернув лопату на место, Кроуфорд стянул запачканную кровью рубашку ― надеть туфли этим утром у него еще не было времени ― и, миновав мощеную площадь перед домом, вышел на блестящий под солнцем песок и вошел в прозрачную голубую воду. Когда волны заплескались вокруг его талии, он оттолкнулся и поплыл, и барахтался в волнах и тер себя до тех пор, пока не уверился, что смыл с себя всю кровь. Хотя от этого он не почувствовал себя много чище.

Он лег на воду и расслабился, вслушиваясь в пульсацию крови. Его кровоток был теперь замкнутой цепью, больше не открытой ни для кого, и некоторое время он думал о покорности Шелли его ламии, а затем заставил себя прекратить об этом думать.

К этому времени он уже уплыл довольно далеко ― ярдов на пятьдесят, пожалуй. Неуклюже взбивая воду в своих длинных брюках, он повернулся и посмотрел назад, на старый каменный особняк, в котором они жили. Навес над террасой был потрепанным и выцветшим, а стены и арки ― испещрены ржавыми подтеками, и в этот миг он никак не мог понять, зачем кому-то забираться сюда с иной целью, кроме как умереть и оставить свои кости белеть на прибрежном песке.

Из темноты между арками шагнула одетая в халат женская фигура и направилась к воде, огибая блестящие на солнце камни. Он узнал Джозефину. Похоже, она тоже собиралась основательно искупаться.

Возле кромки прибоя она сбросила халат, и он с удивлением и тревогой увидел, даже с такого расстояния, что она была голой. Шелли и Клэр, и даже временами Вильямсы, любили поплавать голышом, но Джозефина совершенно точно никогда не делала этого раньше. Кроуфорд даже не знал, что она умеет плавать.