Александр Афанасьев - Меч Господа нашего-2 [СИ] Страница 8

Мустафа окончательно пришел в себя в какой-то камере, низкой, темной, пыльной и очевидно не имеющей выхода кроме того, откуда они пришли. Строители пирамид были загадочными парнями — в обычной пирамиде было полно каких-то отнорков, коридоров, которые никуда не вели и были построены неизвестно зачем. Возможно, в некоторых из них что-то было — но это украли грабители еще до того, когда сюда пришли археологи. Возможно, это были какие-то ловушки. И сейчас — пирамиды были столь загадочными объектами, что с использованием современных пустотных сканеров — то и дело отыскивалось что-то новенькое.

Луч света светил ему в лицо. Ему было трудно дышать, он подумал, что возможно, у него сломано ребро. Или два ребра.

— Ну и кто ты такой, черт побери?

Вопрос был задан на арабском

— Я журналист. Иорданской газеты.

— Чушь собачья.

На живот ему плюхнулся диктофон. Очевидно отключенный.

— Ты из этих?

— Из каких этих, черт побери?

— Кто на меня донес?

— Я не знаю, о чем ты

— Смотри сюда, шакал.

Перед фонарем, в луче света появилась рука. В ней был пистолет, настоящий Sig 226 с настоящим коротким, очень современным глушителем.

— Видишь? Сейчас здесь не так много народа ходит. Тебя найдут через несколько дней, меня в стране уже не будет. Итак… кто тебя послал?

Мустафа решил рискнуть

— Парень, проверь мой бумажник. Там кое-что есть.

Сказано было по-английски

— Чушь.

Ответ был по-арабски.

— Я сейчас достану бумажник и протяну его тебе. У тебя есть оружие, у меня его нет. Ты ведь не боишься меня?

Для любого араба признаться, что он боится — означало потерять лицо.

Мустафа продолжал говорить по-английски

— Хорошо. Только не дергайся

Мустафа достал бумажник из кожи, телячьей, а не свиной и протянул его водителю такси.

— Посмотри за подкладкой. Там есть небольшой шов. Внизу.

Водитель сделал так, как он сказал. Достал карточку, поднес к свету

— И что это значит, черт тебя дери?

— Это карточка генерального директора новостного вещания CNN. Подлинная.

Водитель помолчал какое-то время.

— Ты американец? — спросил он

— Нет, я араб.

— Но работаешь на американцев?

— Я ищу новости для них. Я репортер…

Водитель сильно ударил Мустафу по ноге.

— За что!?

— Предатели…

На долину Фараонов опустилась ночь. Тяжелая, душная летняя ночь, не приносящая отдохновения…

— Откуда ты? Где ты служил?

Водитель недовольно покачал головой

— Какая разница.

— Я твой друг.

— Американцы больше не друзья. Американцы предали нас.

— Это ложь!

— Это правда! — водитель вспыхнул как порох — американцы приказали нам не вмешиваться в одиннадцатом! Они едва не убили нашего полковника, когда тот решил все же выполнить приказ! Американцы предали нас!

— Так приказ все же был? — Мустафа не знал, что именно за приказ, но понимал, как важно поддерживать разговор

— Конечно! Как он мог не быть! Одного нашего батальона хватило бы, чтобы разобраться со всей этой чертовой площадью! Мы могли исполнить приказ! Мы хотели исполнить приказ! Мы знали, что будет, если мы не исполним приказ! Но американцы… они прибыли к нам… сказали, для совместных тренировок. Они жили бок о бокс нами. А когда пришла пора действовать — они приставили пистолет к нашей голове. Полковника избили, а моего друга убили, когда он пытался вскрыть оружейную комнату! Вот как!

Мустафа внезапно понял, что речь идет о площади Тахрир и о событиях арабской весны.

— Как американцы могли так сделать?

— Это ты мне скажи, эфенди, как американцы могли так сделать? Им нельзя верить, они предали нас!

— Меня они не предавали.

— Значит, еще предадут. Им нельзя верить!

— Где ты служил?

— Восемьсот восемнадцатый батальон — нехотя ответил водитель такси — половина из этого батальона уже на улице.

Мустафа аль-Джихади присвистнул бы, если бы за его плечами не было двадцати с лишним лет опыта выживания в волчьей стае. Аль-Куват Аль-Хасат — спецназ Египта, коммандос. В первой полевой армии они сведены в сто пятьдесят третий полк коммандос, который делится на три батальона — пятьсот пятнадцатый, шестьсот шестнадцатый и восемьсот восемнадцатый. Те в свою очередь делятся на четыре роты каждый. Коммандос Египта нельзя было недооценивать — сначала их готовили советские специалисты, под командованием которых они с минимальными потерями форсировали Суэц, а потом, последние тридцать лет их учили американцы. Боевые пловцы — Аль-Куат аль-Хассат — тренировались даже совместно с SEAL, американскими боевыми пловцами. Несмотря на политическую поддержку Израиля — военная поддержка США была далеко не так очевидна, в последние годы американцы помогали даже врагам Израиля. А арабская весна и последовавшие за ней события — окончательно развели две страны по разные стороны баррикад.

Итак, этот парень из коммандос. И скорее всего — имел прямое отношение к событиям арабской весны. Просто удивительно… что армия не сработала в нужный момент, что отказали все системы безопасности, какие есть в любом государстве, тем более в таком, где убивали на площади президентов и совершались государственные перевороты. Один человек — ничего не может сделать против государственной машины. И тысяча — ничего не может. И даже миллион — ничего не может, если государство построено правильно. Институт государства развивался на протяжении нескольких веков как инструмент господства и узаконенного насилия. И к двадцатому веку этот инструмент развился до такой степени, что стало обыденностью — левое население при правом государстве. Исламистское население — при западном государстве и западных законах как в Египте. Такие государства, которые не выражают волю большинства населения — особенно тщательно подходят к созданию системы безопасности, и чтобы она не сработала в критической ситуации — должен быть какой-то очень и очень серьезный фактор.

Как американцы например.

— Ваш батальон еще существует?

Водитель невесело усмехнулся

— Какая разница, эфенди…

— Большая. Скажи мне правду.

— Правду. Ты хочешь знать правду? Так вот — большую часть нашего батальона расформировали. А те, кто присягнул аллашникам — те сейчас работают в лагерях в западной части страны и в Восточной Ливии. Готовят силы исламской милиции. Там уже не роты — там батальоны и полки. ХАМАС, Исламский джихад, Свободная армия Сирии и кого там только нет. Вы воюете с ними одной рукой — а другой готовите им смену!

Исламская республика Египет

Исмаилия

30 июня 2014 года

Исмаилия, город у устья Суэцкого Канала — был ключом к Синайскому полустрову, которым когда то владел Израиль, но теперь им владел Египет. В этом городе был расположен штаб третьей полевой армии Египта, перевооруженной на самое современное оружие. В составе третьей полевой армии тоже были части специального назначения, в том числе элитная сто одиннадцатая бригада морской пехоты, бывший сто тридцатый батальон коммандос. Именно они — первыми форсировали Суэцкий канал в семьдесят втором и прорвали линию Бар-Лева. Относительная близость к Каиру, довольно значительное проникновение западного образа жизни благодаря туристическим центрам и туристам — все это должно было противодействовать проникновению радикального ислама, в том числе салафитского. Важно было понимать состояние дел в этой группе войск — потому что она непосредственно угрожала Израилю.

До Исмаилии Мустафа добрался на электричке. Электричка здесь была грязная, засранная, с выбитыми стеклами. Останавливалась она где попало, в вагонах везли баранов, а некоторые камикадзе ехали на крыше. Он попал на электричку днем — в час дневного намаза она остановилась прямо на путях (!!!) и ехавшие толпой вывалились из поезда, чтобы совершить намаз. Вся эта непредставимая дикость происходила в двадцать первом веке, в стране, которая пятьдесят лет назад готовилась делать атомную бомбу, приглашала бывших германских физиков, ракетостроителей, облетывала прототипы собственных реактивных истребителей. Сейчас прогресс здесь — шел полным ходом, но не вперед, а назад под вой с минаретов и причитания правоверных перед тем, как перерезать кому-нибудь глотку, барану или человеку, неважно.

Вокзал в Исмаилии был точно такой же — грязный, засранный. В отличие от вокзала в Каире — на этом были следы от пуль, но немного. Что здесь произошло — Мустафа не знал и не хотел знать. Он привычно закинул на плечо купленную в Каире грязную сумку — хоть с новенькой камерой с ремнем через плечо означало провоцировать насилие. Первый же таксист — оказался таким, с которым было о чем поговорить…