ЖД (авторская редакция) - Дмитрий Львович Быков Страница 99

— Что ж вы, сволочи, — горько сказал он телохранителю в машине. — У вас на глазах такое творили в доме, а вы?

— Что ж нам, отстреливаться было, Алексей Петрович? Мишка полез к ним, да они его положили мордой вниз… («Ответят и за Мишку», — отметил про себя губернатор). Они бумагу предъявили. Сами знаете, мы люди служилые.

Служилые, знаем. Это универсальное местное оправдание для всех, кто не хочет ни за что отвечать. Я и сам до последнего времени был такой служивый: надо пороть — порол, дезертиров ловить — ловил, и правильно. Что будет, если служивый забудет службу?

— Но могли вы хоть сказать, чтобы они не свинячили так?

— А кто видел? Нас всех услали вниз, в служебку, там мы и пересидели, пока они тут… Хрюничев сам был. Сказал, вам все объяснит и чтобы не злились.

— Ну, объясню я ему и сам кое-чего…

В окнах Григория не было света. Губернатор взбежал на третий этаж, за ним тяжело топотал телохранитель.

2

Бороздин готов был застать полный разгром, выломанную дверь, а то и труп, чем черт не шутит, — но дверь была заперта; на первый же звонок отозвался испуганный Григорий.

— Да?

— Откройте, свои.

Григорий приоткрыл дверь.

— Вы один?

— С телохранителем.

— Входите.

— Аша где?

— Здесь, в кухне.

— Чего вы без света сидите?

— Была мне охота лишний раз светиться… Я весь день боюсь, что за ней придут. В местных новостях объявили приметы. Я вашу машину услышал, потому и отозвался.

— Почему приметы? Что сказали?

— Сказали, по подозрению в покушении на губернатора.

— На меня?

— А что, вы уже не губернатор — после поездки? Разжаловали?

— Попробовали бы они, — сказал Бороздин, хотя и без особенной уверенности.

Они прошли в кухню. Аша сидела у стола на шаткой табуретке, уронив руки. Весь ее вид выражал тупую, странную покорность — губернатор никогда не видел ее такой.

— Сняли? — спросила она тихо.

— Да почему сняли, так, вызывали по рутинным вопросам…

— Ты не ври про рутинные. Они тебя вызывали, чтобы без тебя меня тут… Ты другое скажи: куда думаешь деть меня? Меня теперь быстро надо отправлять отсюда, они все приметы сообщили.

— Где жена? — спросил Бороздин у Григория.

— Жену я отослал. Нечего местным про это знать. Я так понимаю, что на нее зуб не только у ваших, но и ее собственной родни. Так? — обратился он к Аше. Она молча кивнула.

— Слушай, — Бороздин не выдержал и сел на пол, прислонившись спиной к древнему холодильнику. — Скажи ты мне русским языком: чем ты им так мешаешь?

— Им не я мешаю, — устало сказала Аша. — Им дитя мешает.

— Что такого сделает это дитя?

— Никто не знает этого. Пророчество есть. Если древнего северного рода начальник спознается с девушкой древнего рода волков, плод их погубит весь мир, разорвет круг, и начнется то, чего еще не было. Или если южного рода дева полюбит мужчину из волков, то же самое будет. Этим, кто пришел, — захватчикам, — все у нас можно, одно нельзя. Нам нельзя, чтобы мы их любили. Владеть — пусть владеют, а тяжелеть нам от них нельзя. Волкам нельзя с захватчиками. Если от них родится что, то от этого человека выйдет начало. Это у вас говорят — конец, у нас нет такого слова. У нас говорят: начнется начало. Тогда никакой нашей жизни не будет. Чтобы начала не допустить, мы всю жизнь настороже. А вот не устерегли. Я же не знала, какого ты рода. Да я и не думала, какого ты рода. Любила я тебя очень, и теперь люблю, — говорила она спокойно, но у губернатора по коже побежали мурашки.

— Аша! Когда, в какие времена власть руководствовалась пророчествами?!

— Во все времена, — тихо заметил Григорий. — В Риме гадали по внутренностям, чем вы лучше Рима? И в пророчестве этом, кстати, глубокий смысл. Как только местное начальство полюбит свой народ, вся эта канитель кончится и начнется нечто совсем другое, только никто из этого начальства уже не уцелеет. Им же не надо, чтобы что-то начиналось, — понимаете? Их устраивает эта вечная русская жизнь, какая она есть. А от вас может что-то такое родиться. Я в это верю вполне. Вы же славный малый, губернатор. Приличия знаете. Вам не место на госслужбе, я вам еще когда говорил. Вам одного не хватает — немного самодостаточности, этого, знаете, доверия к судьбе… Так у вашей пассии этого хоть отбавляй. Короче, от вашего союза вполне может получиться человек, с которого здесь начнется нормальная жизнь. Если, конечно, вы спасетесь — в чем я крепко сомневаюсь. У меня вам оставаться нельзя, я не святой. Если вас у меня найдут, мне выйдет полное начало. На меня кое-что есть, вы знаете.

— Ладно, ладно, — поморщился губернатор. — Пока еще я первый человек в крае.

— Это вам так кажется, — сказал Григорий. — На самом деле МВД вам никогда не подчинялось, вот они и есть тут первые люди. А вы — так, витрина московская. Вы отлично знали, что менты грабили губернаторов и драли их, как сидоровых коз, за любую провинность. Вы думали, что вы человек государственный и так надо. А теперь это государство хочет вытравить вашего ребенка и убить вашу женщину, потому что ему страшный сон приснился в ночь на пятницу. И вы как человек государственный должны этому способствовать, нес па? За это у вас будет возможность и дальше насаждать тут науки, открывать школы и ездить ко мне отводить душу в разговорах. Не хотел бы я быть на вашем месте, губернатор, и никогда не буду, слава тебе Господи.

У губернатора заиграл мобильник. Номер не обозначился.

— Алексей Петрович, — сказал осторожный голос Мстиславского, — у меня есть подозрение, что вам надо уходить, и быстро. Мои ребята слышали, как ваш камердинер вас закладывал. Вы, может, не знаете, но Никита — человек Хрюничева, его не просто так к вам подставили. Короче, Никита доложил, что вы поехали за Ашей. Если за вами не было хвоста, они вас найдут не сразу, но так или иначе следовало бы уходить. Или по крайней мере поместить ее в безопасное…

— Костя, — перебил его губернатор, — откуда вы говорите?

— Я говорю из автомата, тут не слушается. Но скоро они начнут слушать все. Город у нас маленький. Я не знаю, где вы сейчас, и вы не вздумайте говорить…

— Не дурак, знаю. («Вдруг именно он подкуплен и начнет выманивать меня туда, где уже ждет эта