Быков Андрей - Псы границы Страница 10

   - А ты не лезь, холоп! Я сам с ним разберусь!

   Похоже, Дворянчика понесло вразнос. Чего Цыган-то молчит?

   - Господин граф, не делайте этого! Ну, давайте, я сам вашу кобылку расседлаю. И почищу её, и покормлю. Только не надо дело до греха доводить...

   А вот это мне уже совсем не нравится. Ведь предупреждал же! Пора вмешаться.

   - Одуванчик! - заорал я на весь лес, - Одуванчик, чёрт бы тебя побрал, ты где? А ну, бегом ко мне!

   Как и следовало предполагать, тот вынырнул из-за дерева в ту же секунду, как был вызван мной.

   - Ты где шляешься, обормот? Почему я тебя по всему лесу разыскивать должен?

   - Мы тут это, господин сержант, - залепетал он, - мы тут лошадь господина графа...

   - Кого!? - казалось, моему изумлению не будет предела, - какого ещё, чёрт возьми, графа? Откуда он здесь взялся?

   - То есть, виноват, господин сержант... В смысле - Дворянчика, - быстро поправился парень, - лошадь мы ему объясняли с Цыганом как рассёдлывать.

   - Объяснили?

   - Да. То есть, не то, чтобы очень...

   - Наплевать! Остальное Цыган потом сам объяснит. А ты - марш за дровами! И чтобы через десять минут вот здесь, на этом самом месте, горел костёр.

   - Так ведь, господин сержант, за дровами же уже пошли...

   - Ты что, не понял? Я сказал, чтоб через десять минут вот здесь был костёр! Хватит болтать! Марш выполнять приказание!

   Одуванчик, похоже, понял, что дальше спорить - судьбу гневить. То есть, в данном случае - меня. И счёл за лучшее ретироваться.

   Очень хорошо. Теперь - дальше.

   - Цыган! Дворянчик! Оба ко мне! Живо!

   - Я здесь, господин сержант, - Цыган среди всех выглядел самым бодрым. Видимо, сказывалась привычка к кочевой таборной жизни. Дворянчик появился из-за дерева молча и встал несколько отстранённо и с насупленным видом.

   - На вас - ужин.

   - А что готовить-то? - это Цыган.

   - А вот чего сготовите, то и есть будем.

   - Ладно, - Цыган озадаченно почесал затылок, подумал и направился к возам с поклажей.

   Подгоняемый моим мрачным взглядом, Дворянчик нехотя двинулся следом

   К тому моменту возчики уже своих лошадей распрягли, обтёрли пучками травы и, стреножив, пустили пастись.

   Подошедшему к повозкам Цыгану они без слов выдали котёл для приготовления пищи и потребное количество продуктов. Перетащив вдвоём с Дворянчиком все припасы поближе к будущему костру, Цыган принялся за чистку овощей. Дворянчик же, как более привычный к обращению с подстреленной дичью, занялся разделкой мяса. Навык у него в этом деле был не ахти какой, но кое-что всё же получалось...

   Пару минут спустя на поляне появился Одуванчик с охапкой сухих тонких веточек. Усевшись на том месте, что я ему указал, он сложил нечто вроде шалашика и принялся сноровисто высекать огнивом искры...

   Присев рядом с Одуванчиком, я некоторое время наблюдал за его действиями. Потом, как бы невзначай, спросил:

   - Слышь, Одуванчик, а у тебя что, лакейская натура в крови, что ли?

   - Почему это? - он даже несколько обиделся и, оторвавшись на мгновение от высекания огня, обернулся ко мне.

   - А чего ж ты по старой привычке кинулся чужую лошадь рассёдлывать?

   - Так ведь, господин сержант, мне это не трудно. А господина графа... То есть, Дворянчика, - тут же поправился он, поймав мой взгляд, - надо же было что-то сделать, чтоб он на Цыгана не кинулся. Он знаете какой? Сначала натворит чего-нибудь, а потом ходит, сам себя ругает. За горячность свою. Он ведь на самом деле хороший. Только гордый очень. И заносчивый... Вот и приходится его иногда сдерживать, - Одуванчик принялся вновь высекать огонь. Всего несколько ударов кресалом о кремень, по поляне пополз лёгкий дымок, и вот уже небольшой огонёк весело заплясал на веточках, ожидая, когда же ему подкинут более солидную пищу.

   - Понятно, - сказал я, глядя, как Одуванчик подкладывает в огонь мелкие веточки, - а ты, стало быть, решил ему вроде няньки быть?

   - Ну, почему - няньки? - пожал парень плечами, - просто должен же кто-то его от ошибок глупых удерживать.

   Мне он вдруг стал интересен. Вроде бы обычный деревенский увалень. Да ещё совсем пацан. Даже в сравнении с остальными. А рассуждал уже совсем, как взрослый, состоявшийся мужчина. Не смотря на всю его доверчивость и добродушие, в нём чувствовался некий внутренний стержень, прочно удерживавший Одуванчика на однажды выбранном жизненном курсе и не позволявшем с него свернуть. Видимо, сказывался хоть и не продолжительный, но достаточно насыщенный событиями жизненный опыт. Особенно приобретённый за последние несколько месяцев жизни.

   - Хорошо, - согласился я, - приглядывай за ним. Но если я ещё раз замечу что-либо похожее на прислуживание - вылетишь из отряда к чёртовой матери. Усвоил?

   - Усвоил, - кивнул он, коротко взглянув на меня и отмахиваясь рукой от дыма.

   - А ты молодец, - не преминул похвалить я его, поднимаясь с земли, - умеешь костёр разводить.

   - Да уж, - улыбнулся он, - мы ведь дома с ребятами в ночное часто ходили. А там костёр - первое дело! Научишься...

   Взгляд его вдруг стал отсутствующим, устремлённым куда-то вдаль. Глаза затуманились, а голос сделался тихим и задумчивым. Не иначе, дом вспомнил...

   Ко мне подошёл, помахивая веточкой, Браур. Постоял, легко отмахиваясь от комаров и поглядывая по сторонам.

   - Сложно с ними будет, сержант, - произнёс он.

   - Ничего, - хмыкнул я, - обтешутся...

   - Хотелось бы пожелать вам удачи...

   - Пожелай.

   Вскоре появились посланные за водой воины. Установив рядом с Цыганом бак и пару вёдер с водой, они принялись поить лошадей. После чего наконец-то смогли позволить себе небольшую передышку. Немного позже появились и остальные, волочившие за собой несколько тонких засохших осин и берёз. По моим самым скромным прикидкам, этих дров должно было хватить до утра с лихвой.

   Постепенно всё как-то само собой образовалось и маленький военный лагерь зажил своей обычной походной жизнью.

   Цыган время от времени помешивал большим деревянным черпаком бурлившую в котле густую похлёбку, при этом то добавляя в костёр дрова, то отодвигая горящие ветки в сторону, когда закипало уж слишком бурно.

   Кто-то занимался дырой на плаще, пришивая латку крупными широкими стежками. Те, кто ходили за водой, умылись прямо в ручье. Остальные, оттащив два ведра в сторонку, сейчас с удовольствием, фыркая и плескаясь, смывали с себя дорожную пыль.

   Вскоре ужин был готов. Расстелив на траве походный стол из своих плащей, нарезали хлеб, колбасу, сыр, выложили фрукты. И вот уже весь отряд уселся вокруг, ожидая, когда же Цыган разольёт свою похлёбку по деревянным мискам. Зелёный поставил на край плаща парящий котелок, прикрытый крышкой.

   - Что там у тебя? - поинтересовался Циркач.

   - Чай, - ответил парень, - на травах заваренный. Мы в лесу завсегда такой делали, если целый день бродить приходилось. Очень хорошо жажду утоляет и силы прибавляет. И ночью после него спиться легко.

   - Чай - это хорошо, - согласно кивнул я, - особенно - на травах. Я к травам вообще с большим уважением отношусь. А ты в травах хорошо разбираешься?

   - Ну, так... знаю кое-что, - уклончиво ответил Зелёный, - мать рассказывала...

   - Так... принимайте! - раздался весёлый голос Цыгана, - чья плошка? - над головами сидящих появилась первая миска с дымящейся густой похлёбкой.

   - О! Это моя! - раздался не менее радостный голос Степняка, - давай сюда!

   Миска, пройдя по кругу, оказалась в его широких ладонях и, завершив своё недолгое путешествие, осторожно опустилась на расстеленный плащ.

   Следом свою порцию получил сидевший рядом со мной Полоз. Поставив миску на плащ, он мелко-мелко покрошил в неё сухарь и принялся неторопливо перемешивать содержимое, ожидая, пока оно слегка остынет и кусочки сухаря размокнут.

   Один за другим каждый получил свою порцию и все тут же принялись за еду. Свежий воздух, скачка в седле целый день и общая усталость как ничто более способствовали хорошему аппетиту. Сначала ели молча, дуя на горячее варево, обжигаясь и со свистом втягивая через рот прохладный вечерний воздух. Одновременно с не меньшим аппетитом поглощая выложенные на плащи куски колбасы и сыра. Но постепенно, по мере насыщения, ложки и челюсти двигались уже не так быстро, позы стали более расслабленными, в настроении появилось благодушие сытого человека. И над поляной потекли неспешные разговоры о житье-бытье, о прошлом и о том, что ждёт в будущем.

   - Сержант, разрешите вопрос, - пользуясь моей расслабленностью, повернулся ко мне Дворянчик.

   - Разрешаю, - благосклонно кивнул я, лениво ковыряясь веточкой в зубах.

   - А правда, что вы к нам аж из самой столицы прибыли?

   - Правда...

   - А чего это вдруг для охраны границы прислали столичного человека? Или здешним доверия нет?