Быков Андрей - Псы границы Страница 11

   - Хм... Ну, про здешних - не знаю, мне о том никто ничего не говорил, - я невольно покосился на Браура. Однако тот лежал на спине, закинув руки за голову и прикрыв глаза. Меж зубами его меланхолично покачивалась сорванная тут же былинка. Казалось, его, погружённого в свои думы, мало интересовал наш разговор, - что же касается меня, то за двадцать лет своей службы я твёрдо усвоил одно: тебе приказали - иди и выполняй. Не рассуждая на тему "что и почему". Понятно?

   - Понятно, - криво усмехнулся Дворянчик, - только вот на вопрос вы так и не ответили...

   Парень, похоже, решил добиться своего. Я пристально посмотрел на него и, резко перейдя из полулежачего положения в сидячее, отбросил веточку в костёр.

   - Ну вот что, вояки, - я решил, что некоторая доля откровенности с личным составом не повредит. А даже, наоборот, будет способствовать повышению моего авторитета. И, в конечном итоге, возрастанию доверия по отношению ко мне со стороны подчинённых. А я твёрдо уверен в том, что если солдат не доверяет своему командиру, нормальной службы от него не жди.

   - Так вот, парни, - продолжил я, помолчав, - нам с вами вместе в горах два года жить, службу тащить. И кроме как на самих себя, надеяться нам больше будет не на кого. А потому хотелось бы прояснить некоторые моменты. Признайтесь честно: ходят разговоры по поводу моего изгнания из столичного полка?

   - Ну, ходят, - после непродолжительного молчания нехотя признал Хорёк.

   - Ходят, - кивнул я, - ну, вот и пусть ходят. Могу даже историю рассказать, как оно получилось.

   - Расскажите, господин сержант, - попросил простодушный Одуванчик.

   - Да молчи ты, - насмешливо бросил ему Грызун.

   - А чего? Интересно же! - отозвался тот полушёпотом.

   - Интересно ему... У человека, может, это трагедия всей жизни! Служил в столице, в гвардии лейб-полку... А тут на тебе - в глухомань, на границу! Вот и подумай, насколько ему это интересно, - вполголоса пробормотал Грызун.

   - Я в столице всего пять лет прослужил, - спокойно ответил я, - а до того всё по гарнизонным полкам лямку тянул. И на границе в своё время восемь лет отбарабанил. Только не на восточной, как сейчас, а на западной.

   - На западе? Здорово! Никогда там не был. Расскажите, как оно там, господин сержант, - отозвался Зелёный.

   - Расскажу, как-нибудь, - я усмехнулся, - у нас теперь времени для общения много будет...

   - Так, а за что же вас из столицы убрали? - вернул разговор в прежнее русло Дворянчик.

   - Да... За дворяночку я там за одну заступился.

   - Это как?

   - Да вот так... Полгода назад появился у нас в полку молодой лейтенант, - начал я свой рассказ, - новенький. Прибыл из какого-то дальнего поместья для прохождения службы. У него папа был из видных офицеров в прошлом, вот и записал своего сына в Лейб-гвардии конно-пикинёрный ещё по малолетству. А когда пора пришла, отправил его в полк... А спустя пару месяцев приехала в столицу погостить и его сестра. Ну и, понятное дело, от скуки стала к брату на службу наведываться. Братика развлечь и самой чтоб не скучать. Девушка она сама по себе хорошая. Добрая, отзывчивая, общительная. И не гляди, что дворянка. Она и с солдатами рядовыми, и с сержантами, и с офицерами одинаково по-доброму обращалась. Но воли ни себе, ни кому другому не давала. Порядок, что называется, блюла... Вот...

   Я помолчал, глядя на огонь и собираясь с мыслями. Солдаты, время от времени прихлёбывая травяной чай, ждали продолжения.

   - Ну, так вот, - вновь заговорил я, - стали на неё, понятное дело, многие из офицеров заглядываться. Но, опять же, в приличных правилах... И был у нас в полку один капитан. Называть не буду, ни к чему это. Вояка он, конечно, был знатный. И дерзок, и смел, и хитёр. И из арбалета стрелял хорошо, и на мечах рубился, и наездник хороший... А вот как человек был он, скажем прямо, гниловат. Душа у него была корыстная, мелочная и подловатая. Его ни солдаты не любили, ни сержанты. Да и господа офицеры с ним на дистанции держались.

   У меня вдруг запершило в горле. Наверное, дыма хватанул. Прокашлявшись и отпив пару глотков чая, я продолжил:

   - И вот этот-то самый капитан и начал особо рьяно за сестрёнкой нашего лейтенанта ухаживать. Прямо-таки проходу ей не давал. Она уж, бедняжка, не знала, куда и деваться от него. Дошло до того, что уже и в полк почти престала захаживать. А тут случилось такое дело. Стоял наш лейтенант в наряде начальником караула. А было это в январе, в самую стужу. Да ещё и метель в ту ночь сильная приключилась. В общем, простыл лейтенант, пока посты все обходил с проверками. Службу кой-как достоял, наряд сдал да и свалился в лихорадке. Ну, сестрёнка, понятное дело, в полк примчалась, начала его выхаживать. Два дня от его постели не отходила, измаялась вся. На второй день, под вечер, как стемнело уже, иду я в полк из увольнения. Ну, понятное дело, погулял. Не то, чтоб уж пьяный... Но, чего греха таить, не без этого, - я выразительно похлопал себя пальцами по горлу. Солдаты понимающе заухмылялись.

   - Ну, вот... Иду, значит, вдоль забора каменного, что расположение полка ограждает. Дохожу до угла и слышу, за углом вроде как разговор какой. Прислушался. И по голосам слышу, как этот самый капитан уговаривает молодую барышню к нему на квартиру поехать. Ну, понятное дело, зачем. А та - ни в какую. И так и эдак его и стыдит, и совестит. А он всё одно: люблю, мол, поехали - и всё тут. Потом, слышу, она вроде как вскрикнула и замолкла. Я из-за угла выглядываю, а он ей рот зажал и уже к лошади своей тащит. Ну, думаю, пропала девка, выручать надо. Из-за угла выскакиваю и кричу: что это вы тут, мол, такое творите, господин капитан? Как вам не совестно дочь дворянскую и сестру офицерскую обижать? А он мне - пошёл вон, говорит, болван! Не твоё, мол, дело. А будешь много болтать, с гауптвахты у меня не вылезешь. Ну, меня тут зло и взяло. Ты, говорю, меня кичей-то не пугай! Я и не такое видал! А девку отпусти! Он тут как давай на меня орать. А сам её уж совсем к лошади своей подтащил. Думаю, всё, сейчас закинет её на хребет, сам прыгнет в седло, и - поминай, как звали. А там уж барышне ничто не поможет. Погубит он её... Ну, в общем, кинулся я к ним. Барышню у него из рук вырвал, в сторону оттолкнул и уже потом с ним сцепились. Только ведь господа, не в обиду тут некоторым будь сказано, - я как бы мельком, невзначай, насмешливо покосился на Дворянчика, - в кулачном-то бою по сравнению с нами, простыми солдатами, ничего не смыслят. Будь у него меч в руках, может, и не сидел бы я тут сейчас с вами... А только не дал я ему меч достать. На кулачках бились. А в этом деле ему против меня ну никак не устоять было. Короче говоря, намял я ему бока, да и оставил возле лошади отлёживаться. А её под ручки и обратно в полк, в братнину комнату. "Сидите тут, - говорю, - до самого утра. И ни шагу за дверь". "А с вами-то, что будет, господин сержант?" - говорит. Вот даром, что молодая, а всё уже в жизни понимала. "А что ж, - говорю, - ничего и не будет. Вот сейчас пойду к командиру полка и всё, как было, доложу". "И я с вами" - говорит. "Да куда ж вы пойдёте? - говорю, - вам, вон, за братцем смотреть надобно. Глядите, его, никак, опять трясти начинает. Сидите уж с ним". В общем, отговорил я её. А сам к полковнику нашему на доклад отправился, - закончив рассказ, я замолчал. А что говорить? Всё, что нужно, сказано. Остальное и так понятно...

   - И - что? - прервал затянувшееся молчание Дворянчик.

   - Да ничего, - пожал я плечами, - разбирались долго... Капитана того, за то, что поступил бесчестно, в гарнизон какой-то отправили. А меня, за то, что руку на офицера и дворянина поднял, сюда. Границу охранять...

   - Да, дела... - протянул один из сидевших в кругу возчиков, - так оно в жизни и бывает. Сто раз простой человек прав будет, а супротив господ не попрёшь...

   - Да от женщин всегда одни беды, - махнул рукой Грызун и насмешливо покосился на Цыгана, - верно я говорю, Цыган?

   - Может и верно, - пожал тот плечами, перебирая струны гитары, - мне почём знать?

   - Да ладно! Не зря же говорят, что тебя из-за бабы из табора выгнали!

   - Кстати, Цыган, - поднял я на него глаза, - мне вот тоже интересно, чего это тебя в армию понесло? Ведь вы, цыгане, народ вольный. Живёте сами по себе, к порядку и дисциплине не приучены... Как же ты в полку оказался?

   - Ай, сержант, - воскликнул Цыган, - верно ты говоришь! Мы, цыгане, народ вольный! Сами по себе живём. Свои законы, свои обычаи соблюдаем. Вот из-за них-то я и оказался из табора изгнан. Хотя, по правде сказать, и сам тоже виноват...

   - Это как? - полюбопытствовал Одуванчик.

   - Давай уж, Цыган, рассказывай, - прогудел Степняк, - всё одно - уже начал...

   - А что? И расскажу, - Цыган уселся поудобнее, положил руки на гитару и, глядя в огонь, начал свой рассказ:

   - Была у нас в таборе цыганочка одна... Ой, красивая! Молодая! Стройная! Весёлая!

   Перебирая пальцами струны, Цыган вдруг запел высоким красивым голосом:-