Татьяна Михайлова - Сколково. Хронотуризм – 2 Страница 11

Он поспешил за ней.

Лощина, извиваясь змеей, уходила все глубже. «Наверное, русло реки»,　– думал Андрей, разглядывая высокие обрывы. Текла она к Байкалу тысячи лет, прорезая и полируя скалу, да где-то пресеклась, нашла новое русло, а это теперь вот…

Неожиданно стены разошлись в стороны, и они очутились в глубокой каменной чаше, раньше, видимо, бывшей небольшим озерцом. В центре ее стояли несколько приземистых, срубленных из толстых бревен домов с курящимися сизым дымком трубами. Пара сараев. Поленницы, какие-то тряпки и чугунки на плетнях. На столбах масляные фонари со специальными абажурами, чтоб свет не рассеивался по сторонам. Небольшая деревенька или, скорее, хутор. Для партизанского логова очень даже неплохо.

–　Пришли что ль?　– спросил Андрей.

–　Ага, пойдем, я тебя к дяде отведу.

–　А что ж раньше-то караулов не выставили? Только тут.

–　Был там караульный, только внимательностью городские не отличаются,　– усмехнулась девица.

–　А…

Они свернули на протоптанную тропку, ведущую к самой большой избе. Снега тут почти не было, и вообще в котловине было значительно теплее, чем наверху. «Может, термальные воды или вулканы близко?» – подумалось Андрею. Хотя какие тут вулканы, сама по себе речка, если не замерзает, имеет вполне приличную теплоемкость, чтоб обогреть этот уютный закуток. По-любому классное место для курорта. Железка недалеко, природа обалденная, Байкал рядом. От иностранцев, желающих причаститься русских красот, отбоя не будет. Если журналиста пригласить с телевидения какого-нибудь, чтоб сюжет сняли. Вон как про долину гейзеров. Недешево, конечно, выйдет, но и выхлоп…

–　Эй, ты чего задумался?　– Девица дернула его за рукав полушубка.

–　Да так,　– вернулся он в мир, ставший на ближайшие часы для него реальностью, и с удивлением созерцая стоящих перед ним бородачей с охотничьими двустволками наперевес.

–　Ну, подтверди им.　– Девица снова дернула его за рукав.

–　Что?　– хлопнул ресницами Андрей.

–　Что ты из Москвы, самим товарищем Лениным сюда посланный. Бумагу покажи.

–　Да, покажи бумагу,　– протолкнул слова сквозь густую растительность на лице один из них.

–　Вот.　– Андрей порылся в сумке и извлек мандат. Протянул бородачу.

Тот благоговейно принял из его рук бумагу, отстранил, приблизил к самому носу, шевеля губами.

Если он и умел читать, то по слогам, с трудом подгоняя один к другому, а может, просто делал вид.

–　Ну что, прочитал? Увидел подпись самого товарища Ленина?　– спросил Андрей, припомнив, чему его учили на курсах управления людьми.

–　Да, прочитал,　– ответил мужик, которому неудобно было признаться, что не осилил, и отвел винтовку.　– Проходите.

Второй молча отступил в сторону. Миновав пост, они прошли по широкой расчищенной дороге к самой большой избе. Поднялись на крыльцо. Зашли в сени без стука. Девушка привычно зачерпнула ковшом из стоящей тут кадушки ледяной воды и отпила. Не оборачиваясь, протянула Андрею. Тот принял, но пить побрезговал, вспомнив крошки, застрявшие в бороде караульного. Он ведь тоже наверняка прикладывался.

Девица открыла дверь, отстранилась от клубов пара и дыма, вырвавшегося из теплой горницы в холодные сени. Нырнула внутрь. Андрей шагнул следом.

В комнате было жарко натоплено. Ощущался крепкий мужской дух и какой-то кошмарный запах, отдаленно напоминающий выхлоп «Беломора». Махра, догадался Андрей, заметив в руках и ртах сидящих за столом мужчин самокрутки.

Мужчин было человек десять. Они низко склонились над листом бумаги, расчерченным какой-то схемой. Не меняя положения тел, разом обернулись на скрип открываемой двери. Сцену можно было бы счесть комичной, гоголевской, если б не их лица. Истинно русские, бородатые, с суровыми складками над переносицей и тяжелыми, давящими взглядами из-под кустистых бровей. И фигуры под стать. Массивные, литые, плечистые, кряжистые. Руки и ноги не мускулистые, но толстенные, как бревна, привычные к тяжелой работе. И кулачищи пудовые, иначе не скажешь. Такими в фильмах про революцию изображали обычно кулацких предводителей. М-да…

Девица метнулась к одному, самому грозному на вид, чмокнула в щеку и что-то быстро зашептала на ухо.

Тот встал, поправил веревочный пояс под выпирающим животом,　– а не голодают тут партизаны,　– и вразвалочку подошел к Андрею, смерил взглядом с ног до головы. Поскрипывая мягкими сапогами, покачался с пятки на носок.

–　От самого товарища Ленина, значит?　– медленно, с расстановкой проговорил он.

–　Да от него, мандат вот.　– Андрей зашарил в сумке, отыскивая бумагу.

В этот момент у него завибрировало под сердцем, заиграла «Макарена». Он сунул руку за пазуху и выудил мобильник, взглянул на экран. Напоминалка: «23:00. Эльвира. „Ашхабад“». «Какая Эльвира, какой „Ашхабад“, ресторан что ли? Не помню».

Нажав кнопку отбоя, он сунул телефон обратно за пазуху. Хлесткий удар в лицо опрокинул его навзничь.

* * *

Андрей пришел в себя. Почувствовал пульсирующую боль в скуле и привкус крови на губах. Попытался вытереть ее, но не смог шевельнуть рукой. И ногой не смог. Открыв глаза, он понял, что сидит на лавке в самом углу, упираясь одним плечом в одну стену, другим – в другую. Полушубка, шапки и унтов на нем не было. Руки связаны за спиной, не только в кистях, но и в локтях. Ноги – в щиколотках и коленях. Перед ним тяжелый стол, удачно расположенный так, чтоб из-за него быстро не выбраться.

На столе рядком: мобильник, энергетические батончики, часы и пара визиток с его фамилией и должностью. По одной стороне на русском, по другой – на английском. В углу каждой – голографический логотип его компании. Офсет, тиснение фольгой, эксклюзивный дизайн. Вальтер и пустая кобура от маузера на другом конце стола, на таком отдалении, что и в прыжке не дотянуться. Даже зубами. Маузер в руках у командира партизан. Рядом с ним девица, избавившаяся от платка и полушубка. Свежая, румяная, то ли от мороза, то ли от висящего в комнате напряжения. Хороша, чертовка.

–　Очнулся, лазутчик,　– скорее утвердительно, чем вопросительно проговорил командир.

–　Да какой он лазутчик, у него ж мандат за подписью…　– Девица повисла у него на руке.

–　Цыц,　– стряхнул он ее, как игривую собачонку.　– Охолони.　– И мрачно взглянув на Андрея, сказал: – Ну, рассказывай?

–　Чего рассказывать-то?　– пробормотал тот, кривясь от боли в разбитой губе.　– Она уже вам все поведала наверняка. Из Москвы я. Со специальным поручением помочь вашему отряду остановить колчаковский поезд с золотом, который выходит сегодня со станции Слюдянка. Сам товарищ Ленин выдал мне на это мандат. Прочитайте сами.

–　Прочитал уже. А что, так вот тебя прям одного послали?

–　Не одного, нас целая спецгруппа была. Снайпер, подрывник, переводчик с английского и японского, несколько бойцов на подхвате,　– начал сочинять Андрей.　– Но не доехали еще до Екатеринбурга, холерой их скрутило или другой какой-то болезнью. Такой понос открылся, что пришлось там ссадить. А я дальше отправился. Сначала по Транссибу на паровозе. Ну, а уж потом через фронт на лошади да на своих двоих. Вот и добрался.

–　И сколько ж ты ехал?

О, черт, сколько ж тут… В километрах?

–　Ну… Больше месяца, почитай. Рождество и Новый год в вагоне встречал,　– соврал Андрей наудачу. Кажется, прокатило.

–　И откуда ж Ленин узнал про тот поезд еще в прошлом году?

–　Ленин – он такой, он все про всех знает. А чего не знает, то верные люди ему доносят.

–　Хм.　– Мужик пожевал бороду. Было видно, что он мало верит рассказу Андрея.　– А вот это все откуда?　– Он указал толстым пальцем на предметы на столе.

–　Так из разных мест. Что-то от англичан, что-то от французов. Америка иногда помогает. Сейчас молодую советскую республику – вот гребаный плакатный стиль!　– многие страны признали и уважать начинают. И помощь шлют всякую.

–　А это зачем?　– Он поднял со стола мобильник, покрутил в руках.

–　Это? Это прибор такой американский. Арифмометр называется. Можно на нем цифры разные складывать, быстрее, чем на счетах, в сто раз. Давай покажу.　– Он дернулся в путах.

Мужик посмотрел на него внимательно, но развязать не предложил.

–　Ладно,　– махнул он рукой,　– пусть ты хоть Ленина посланец, хоть колчаковский прихвостень, все равно. А у нас дело.

–　На поезд, что ли, собрались?　– спросил Андрей.

–　Не твое дело,　– отрезал командир и, открыв дверь в другую комнату, крикнул: – Амвросий, выводи его!

Оттуда появился высокий мужик. Коротким ножом взрезал путы на ногах Андрея и, подняв за шкирку, поволок вон из избы. Последнее, что он увидел, были широко распахнутые, полные слез девичьи глаза.