Мировая жила (СИ) - Дмитрий Парсиев Страница 11

Потом его подняли и погнали обратно в сторону моря. К полудню привели на большую заставу на берегу. Макар с сожалением смотрел на раскинувшийся у ног океан, у пленного, такое зрелище воплощенной безбрежной воли, вызывало чувство щемящей тоски. Он предпочел бы сейчас оказаться на «Кубе». Подумал с теплотой о друзьях, оставалось надеяться, что десант успешно проведет разведку и вернется назад на яхту к остальному отряду.

Потом водили в допросную. Но спрашивали мало, тем более, что Макар предпочитал отмалчиваться. Больше опять били. Имперцы почему-то были уверены, что Макар – обычный пират. Разуверять их он не пытался. Потом отвели к судье. Тот самый имперский суд оказался делом совершенно плевым. Макар даже испытал разочарование, все ж таки предыдущий суд проходил во дворце, а судьей выступал сам Азум-хан.

Здесь же Макара завели в сырую и жаркую бамбуковую хижину, где обильно потеющий полноватый имперец в таком же сером мундире, как и все остальные, позевывая, признал его виновным в пиратстве и назначил отбытие бессрочного наказания на нифриловом руднике. На его послужную дорожку, прописанную по внешней стороне левой руки, к Макаркиному удивлению, даже не взглянули.

Зато поставили нифрилом нелепый знак на внутренней стороне запястья. Нарисовали в ряд несколько черточек одинаковой длины, но все разной толщины. Под каждой черточкой – цифра. Потом отвели в трюм транспортного судна, где уже сидели в клетках два десятка таких же как он неудачников. Ждать на месте долго не пришлось. Уже к вечеру судно вышло в море, а еще до темноты свернуло в речное устье. Макара повезли куда-то в материковую глубь.

***

Вася выбрел на пыльную проселочную дорогу, ведущую вглубь материка, и зашагал с уверенным видом. До самого полудня никого на этой дороге не встретил, пока не показалась ему стоящая на обочине телега. Когда Вася подошел ближе, увидел выпряженную из телеги, отведенную в тенек лошадь, человека, по виду явного крестьянина, и что у телеги слетело колесо. Не раздумывая, как это и водится у деревенских, подошел и взялся помогать мужику садить колесо на ось.

Мужик помощь принял безо всякого удивления. Вдвоем они споро восстановили целостность средства передвижения. Мужик сделал перерыв на пару глотков из тыквенной фляги, а Вася, пока тот передыхал, запряг лошадку. Можно было трогаться. Они с тем мужиком едва обмолвились парой предложений, но Вася уверенно забрался в телегу, а мужик слова не сказал. Тронулись молча и еще с полчаса провели в молчании.

- Ты из деревенских никак? – наконец спросил мужик и протянул Васе флягу.

Вася из вежливости сделал маленький глоток. Понял, что во фляге нифрильный настой и незаметно, чтоб не обидеть мужика, выплюнул.

- Из деревенских, - подтвердил он.

- Ну и как?..

- В смысле? – не понял Вася.

- В смысле пиратства, - пояснил мужик, - Облаву на тебя делали, не иначе. Разбогател?

- Разбогател? – переспросил Вася и настороженно покосился на деревенского, но тот выглядел совершенно спокойным, одно только голое любопытство, - Не. Ни копья не нажил.

- О-от! – Васин ответ не иначе подтвердил какое-то его личное убеждение, - Главно, жив остался. Главно, понял, что если был крестьянин, то, значит, крестьянином и будешь. Иль не набегался? Иль снова хочешь удачу попытать?

- Набегался, - почти искренне признался Вася.

- И то ладно… А вон тама наше село, - крестьянин Васиным ответом явно удовлетворился и до самого села больше ничего не сказал.

***

Ольха легко бежала по тропе. Слышала, как ломится Аким через кусты, но кричать ему побоялась, до последнего думала, что он выйдет на тропу сам. На тропу он так и не вышел, затерялся где-то в буреломе в густом кустарнике. Она постояла немного в надежде, что он вернется. Но в предрассветном лесу было тихо. Ольха побежала дальше по тропе.

К утру тропа вывела ее к поселению. Она не знала, как поступить, а потому поступила так, как поступала в незнакомых местах раньше. Спросила у прохожего дорогу к главе поселения и, благо идти оказалось недалеко, уже через несколько минут произнесла своеобычную фразу:

- Здравствуйте. Меня зовут Ольха. Служба порученцев князя Вереса. Я прибыла к вам с посольской миссией.

Глава 5. «Деревня»

Аким брел и брел, да все через какие-то кусты и овраги. Он ругал сам себя, но чего не умел – того не умел. Без друзей отыскать тропу самостоятельно ему не суждено. Однако ближе к вечеру судьба проявила ему милость. Аким вышел на обжитое место. Впрочем, так себе обжитое. Три постройки – одна другой меньше. Но Аким и тому был рад. Отряхнул как мог с себя пыль и грязь, обтер пучком травы сапоги и, стараясь держаться уверенно, вступил на землю обетованную. И обалдел…

Все говорило о том, что он вышел на железнодорожную станцию. Перрон с навесом, будка для обслуживающего персонала, а главное – рельсы! Странные рельсы, непривычные, – из толстенного деревянного бруса со непонятным покрытием, но это были рельсы. Аким присел на перронную лавочку, попытавшись изобразить из себя пассажира, ждущего своего поезда, среди еще полутора десятка таких же, чинно сидящих на лавках ожидающих.

Он до последнего думал, что никакая это ни станция, что объяснение окажется пусть неожиданным, но вполне объяснимым логикой этого мира. А потому, когда на станцию все-таки прибыл настоящий локомотив с несколькими прицепными вагонами испытал потрясение. Однако в руки себя быстро взял. Прошел прогулочным шагом до последнего вагона и забрался внутрь как ни в чем не бывало.

Людей в вагоне было немного. Аким прошагал в самый конец, миновав ряды сидячих как в электричке мест, и уселся на свободную деревянную скамью. Поезд тронулся. Акиму никто слова не сказал. На соседней лавке у противоположного окна сидел молодой парень. Он был бледен, лоб покрыт крупной испариной, дыхание заполошное, прерывистое. Явно болен чем-то. Аким подумал, что сидеть рядом с больным не стоит, но вставать и перебираться на другое место не стал. Не хотелось лишний раз на виду маячить.

Покуда не пришел по Акимову душу кондуктор, он пялился в окно. Поезд набрал скорость, не так чтобы высокую, но Аким прикинул, километров сорок в час шел уверенно. Пейзажи сменялись довольно быстро, хотя разнообразием не баловали. Сельские поля и выпасы чередовались на лесополосу, чтобы потом снова явить деревенскую пастораль. Скоро Акиму надоело