Несущий свет - Борис Григорьевич Рогов Страница 11

Последним усилием Демиос оттолкнул от себя мяч и тот медленно и плавно пересёк линию ворот. Одновременно с этим раздался удар гонга, оповестившего об окончании матча, заглушая его. Трибуны взорвались воплями восторга,

– Напоминаю, что наши микрофоны установлены на центральном стадионе Феста, где только что завершился финальный поединок двух команд экстра-класса. Двух поистине легендарных дружин. Все игроки выложились по полной, – разносился над полем голос комментатора. – Я рад поздравить всех болельщиков нашей любимой команды! Наши мальчики и девочки, наши любимые «Туры Феста» снова доказали, что не зря считаются лучшей командой планеты! Слава «Турам»! слава Фесту! слава нашему героическому нападающему Демиосу Ставру!

Трибуны зашлись в топоте и крике, но герой сегодняшнего матча этого уже не слышал. Его, потерявшего сознание, унесли с поля на носилках и передали на попечение эскулапов опытных в деле приведения спортсменов в нормальное состояние.

***

В свои 175 лет, Алкивиад Саламин (известный под ласковым прозвищем Большой Сал), пребывал в отличной форме. Конечно, демосиографы[4], писавшие, что «Большой Сал выглядит на сотку», льстили знаменитому воспитателю космолётчиков, но не слишком сильно. По словам самого старины Алкивиада, секрет его хорошей формы состоял всего из двух частей. Первая – находиться, в основном, в обществе воспитанников, которые говорят о спорте, науке и сексе. Вторая – два раза в неделю на целые сутки посылать все дела в жопу. Вообще все, без исключения. И целые сутки заниматься только собой любимым и ничем больше. Термы. Юные массажистки и массажисты. Косметы и правильные эскулапы. Стимулирующие напитки и благовония. Всё это повышало его внутренний потенциал и придавало бодрости и силы духа.

Известный журналист-димосиограф Алекси Рамос, прилетевший из Библа специально, чтобы поговорить с Саламином по весьма серьезному делу, попал как раз на середину таких суток, и Ирис Листи, секретарша Большого Сала, проинформировала его об этом сразу по прибытии, ещё в космопорте.

— Мойра[5], кириос[6] Рамос, — молодая женщина картинно подняла брови, выпучила глаза и развела руками, — Или скорее карма. Представьте: вдруг, кто-то свыше решил дать вам несколько часов на то, чтобы подумать о чем-то важном.

– Я уже две недели думаю об этом важном, – проворчал журналист.

– Милый, не грусти, – Ирис пожала плечами, — а вдруг вам не хватало вот этих нескольких часов? Хочешь, я помогу тебе скрасить одиночество?

– Может быть... – на минуту задумался Рамос. – А ты малышка, не могла бы подсказать, где тут лучше всего посидеть и спокойно подумать?

– Так-так-так... – девица забавно наморщила лоб, – Вот что! Отвезу тебя в отличный капилей, тут рядом. Зеленые холмы, синее море, отличное пиво. Днём там не шумно. А вечерами... Впрочем, сам увидишь. Ну как? Годится?

– Идет, – согласился Рамос, и менее чем через полчаса был высажен в довольно симпатичном месте, напоминающем большое ранчо на песчаном берегу большого залива.

Здесь горожане приобщались к любительскому водному спорту. Кто-то приезжал сюда большой компанией, чтобы учиться управляться с морской доской. Кто-то просто посмотреть на серферов, и погулять по живописным холмам. Кого-то, видимо, привлекал капилей с маленькой пивоварней в старом коптском стиле. Рамос, по ситуации, оказался именно в третьей категории, и постарался соответствовать. Терминал разлива, распознав свежего человека, мгновенно выдал набор рекомендаций: какое пиво в какой последовательности пробовать, и чем закусывать, так что Рамос без труда получил добрый канфар[7] нильского пшеничного, и сосредоточился на главной теме...

...Зеленые холмы острова, как бы, уплыли на второй план, став фоном, а на первый план воображение Алекси Рамоса вытащило другое: горячие скалы, раскалённый песок и сухие стволы оливы. Руины древних построек и остовы старых кораблей, словно скелеты китов, выброшенные на берег. До черноты загорелые местные жители, закутанные в какие-то странные балахоны. Толпы бездельников, целыми днями лежащие на песке, с совершенно неясными целями. Именно таким предстал перед исследовательским кораблём «Цефей» остров, что расположен на стыке двух огромных участков суши на открытой планете. Ребята с «Цефея» смогли сохранить в тайне своё присутствие, но в тоже время собрали некоторый объём информации, чтобы сделать вывод об олигофреническом характере развития.

При этом сама планета во всех отношениях оказалась очень хороша. По мягкости климата она заметно превосходила большинство разведанных минойцами планет. За две тысячи лет, что продолжается космическая экспансия, без терраформирования не обошлась ни одна из находок. Слава богам, что «Цефей» выбросило непосредственно поблизости от новой находки. Исследователям с корабля удалось выяснить, что планета вместе со спутником два раза в год пересекает «портал» нуль-пространственного перехода.

Сегодня планета разделена, на десятки этнорелигиозных образований, тратящих на борьбу друг с другом массу ресурсов. В этой борьбе туземцы поставили на грань уничтожения биосферу. Философы и прочие эпистемоны провели прогностический расчёт, который показала, что при сохранении существующих тенденций у тех цивилизаций нет шансов пережить даже следующее столетие.

Верховный Совет Минойи так и не смог договориться по вопросу вмешательства. Строгий принцип омофонии[8] не позволил принять окончательное решение. Большинство населения выступало за быстрое занятие удобной планеты с последующим поглощением и перевоспитанием населения, но были и такие, что предлагали подождать, пока население Земли не вернётся в состояние дикости, что позволит занять планету совершенно спокойно без лишних жертв и расходов. Необходимость оккупации никто не отрицал. Смешно отрицать очевидное.

До редактора универсального периодика[9] «Глашатай Библоса» каким-то образом дошла информация о том, что по тайным каналам в обход решения Совета готовится ещё одна разведывательная экспедиция. По слухам, в её задачи входит, прежде всего, сбор максимальной информации по оборонительному потенциалу планеты, способам дипломатической работы, а также вербовка аборигенов в ряды коллаборантов захватчиков-освободителей. По другой инсайдерской информации подготовка экспедиции шла под эгидой подготовки кадетов космофлота на базе Главного Университета Кафтора. Ректором этого заведения как раз и служил уже более ста лет Большой Сал, на встречу с которым Алексиса отправили, как лучшего мнемотехника и сборщика скрытой информации. Он умел извлекать смыслы даже из кашля, храпа и испускания газов. По крайней мере, так шутили менее удачливые коллеги.

Алекси не спеша, выцедил один бокал нильского, за ним ещё один. На душе у него легко и умиротворённо. Здесь, на берегу тёплого моря, хорошо думалось. Сейчас мысли журналиста переместились на практический вопрос: как строить разговор с Большим Салом? Алкивиад Саламин, ректор