Игорь Подгурский - Инквизитор Красной Армии. Патронов на Руси хватит на всех! Страница 13

Он быстро вырезал из ближайшей гардины прямоугольный кусок. Хорошая ткань, плотная. Подумал и двумя взмахами подправил выкройку. Получился квадрат, словно постоянно тем и занимался в свободное время, что кромсал шторы на геометрические фигуры. Обрезком, как прихваткой, вытащил из бокового кармана костяшку. Положил ее на вырезанный кусок ткани. Сложил вдвое, потом еще в несколько раз. Холодный трофей стал похож на куколку шелкопряда в многослойной оболочке. Объемный сверток еле влез в карман, вызывающе оттопырив полу куртки. Ладно, не на строевом смотре, сойдет. С патрулем точно не стоит встречаться. Еще не хватало обвинений в мародерстве. Хотя какая разница. В глаза не посмеют сказать инквизитору, а косые взгляды, перешептывания и ухмылки у себя за спиной он уж как-нибудь переживет.

Своей работой Поплавков остался доволен. Бок больше не морозило. Хорошо, выходим. «Молодчина, — похвалил сам себя Аким. — А то еще пару часов, и готов свежемороженый инквизитор. Срок годности не ограничен».

За их спинами неожиданно громко хлопнула входная дверь. Низкое серое небо наваливалось им на плечи. Гангуту сразу захотелось спрятаться. Забиться в щель поглубже. Тихоша с котом молчком шмыгнули в ближайшую подворотню. Инквизитор с чувством тряхнул руку матросу:

— Благодарю за службу, Жора Прокопчик.

На том и разошлись. Моряк пошел налево в сторону порта. Инквизитор зашагал в противоположную сторону.

ГЛАВА 2

Красная куртка инквизитора — дань старой традиции. В седой древности первые истребители нечисти носили кожаные панцири, выкрашенные в красный цвет и усиленные металлическими пластинами. Время доспехов прошло, а традицию сохранили.

Фасоны одежды меняются, мода и люди не стоят на месте. Меняет покрой и цвет военная форма. Красные форменные кожанки инквизиторов тоже меняли покрой. Неизменными оставались цвет и материал. Допускалось ношение военного мундира, если ты в составе действующей армии или на флоте. Тогда на левый рукав пришивался отличительный шеврон: три языка пламени на фоне овального и вытянутого книзу древнерусского щита. Просто и без изысков. Никакой золочено-вызывающей мишуры. Сильному не нужны лишние цацки. Слабому не помогут.

Инквизиторы носили свои куртки как знамя. Яркий, бросающийся в глаза отличительный знак принадлежности к Корпусу.

За глаза их называли краснокожими.

Не раз и не два за многовековую историю существования Корпуса находились те, кто набирался смелости действовать под личиной инквизиторов. Обладатели красных кожаных курток легко нагоняли ужас на мирных обывателей. Верительных грамот никто не смел спросить. Раз пришли за тобой, значит, виноват. В основном это был банальный разбой и грабежи. Но были и другие случаи. Корпус инквизиторов такие выходки никак официально не комментировал. Он действовал оперативно и безжалостно. Мастера заплечных дел из Тайного приказа, а впоследствии их правопреемники жандармы и чекисты им в подметки не годились по части сыска. Остудить горячие головы надо всегда незамедлительно. Посмевших действовать под видом инквизиторов разыскивали быстро. Их тела находили со снятой кожей в виде курток на том же самом месте, где совершалось преступление. Будущих злоумышленников наглядно предупреждали: будет так, а не иначе. Никакого снисхождения. Трепещите! Пуговицы символично пришивали суровыми нитками прямо на грудь, там, где им и положено быть, если бы на преступниках была надета красная куртка. Наглядной акции устрашения стабильно хватало лет на десять. Потом все по новой. Круговорот появления лжеинквизиторов, поимка, расплата по высшей ставке продолжались с завидным постоянством. Любителей оторвать кусок пожирнее хватало во все времена. Слухами земля полнится. Хоть какой-никакой, а сдерживающий фактор смутьянам. Времена меняются, нравы нет.

Во времена правления Петра I лжеинквизиторы посмели появиться в Санкт-Петербурге. Обычно перевертыши предпочитали промышлять подальше от Северной Пальмиры. Неугомонный Брюс решил проверить на прочность Корпус инквизиторов. Пытливый ум естествоиспытателя не мог долго бездействовать, а вельможу коробило, что кто-то обладает властью, на фоне которой он сам смотрится тараканом, суетливо подбирающим крошки со стола. Инквизиторы долготерпением не отличались, это вредно на их службе. Требовалось дать укорот, да так, чтобы всем стало ясно: не лезь — худо будет.

След тянулся от шебутного Брюса, любившего совать свой длинный нос, куда любопытная мартышка ни за что не сунет хвост. Лжеинквизиторы засветились на верфи, где закладывались корабли, которые должны были показать его соплеменникам шведам кузькину мать. В итоге сорваны подряды на закупку парусины для парусов и поставки пеньки. Заокеанские подрядчики отбыли за море на родину. У любого торгового люда нос в пуху. Особенно негодовал по этому поводу Меншиков. Вместе с подрядчиками за море уплыла его личная выгода. Военная коллегия, на свое счастье, не успела поссориться с Корпусом, официально обвинив инквизиторов в государственной измене. Лжеинквизиторов постигла та же участь, что и их предшественников. Брюса трогать не стали. Пока.

Не надо бояться, что кто-то будет выдавать себя за инквизитора. Надо сделать так, чтобы они боялись это сделать до икоты, до дрожи в коленках. Неважно, по какой причине: по скудоумию или со злым умыслом. Итог один: неотвратимое и жестокое наказание. Лекцию, что опасно для жизни, а что нет, никто из инквизиторов читать менторским тоном не собирался. Пока еще ничего лучше не придумали наглядного урока. Пусть испытывают на своих шкурах, в прямом смысле слова, что красная кожанка дается не просто так, а как отличительный знак за особые заслуги и возможности…

Поутру сонный вельможа увидел из своего окна занимательное и одновременно поучительное зрелище. Проморгавшись, он растерянно разглядывал ель, росшую напротив окна его опочивальни. На зелененькой елке висели тела тех, кто выдавал себя на верфи за инквизиторов, козыряя красными кожанками и тем, что посланы не просто так, а соблюсти интересы державы. Форма одежды прежняя: отсутствие кожи на манер красных кожанок инквизиторов. Развесили их не впопыхах, а так, чтобы было видно со всех сторон. Вешали с чувством, с толком. У самой верхушки висела, покачиваясь на ветру, одна веревка с пустой петлей. Словно намекая, что место вакантно. Не хватало повесить на дерево табличку: «Смотри, Брюс, свободные ветки есть!»

Брюс намек понял.

Яков Вилимович оттянул пальцем стоячий воротник мундира, ставший неожиданно тугим. Повешенные его не волновали. Расходный материал, не больше. Дрянь людишки. В любом кабаке таких можно было нанять дюжину за серебряный рубль. Утреннее похмелье пугает такой контингент намного больше смерти.

А Петру I блестящая инквизиторская задумка и чудовищное исполнение очень понравились. Он громко хохотал, тыкая тростью повешенного на нижней ветке многометровой елки, до которого смог дотянуться. И не лень было останавливать карету? Хотя ярко-красное так красиво смотрится на зеленом фоне. Он пожалел, что сам не додумался до такой наглядной агитации во время подавления стрелецкого бунта. Следующим поколениям пример. С того момента он повелел высочайшим указом украшать новогодние елки игрушечными солдатиками, раскрашенными поярче. Желательно в сочные красные цвета. Праздник все-таки. А еще пусть стеклодувы наделают игрушек в виде зеркальных стеклянных шаров. Пусть в новогоднюю ночь в каждом шаре по веселой будет харе. Всем радоваться!

Шторы в особняке генерал-фельдмаршала Петр Михайлович приказал снять, невразумительно пояснив, что нынче мода такая в Европе.

Пусть астрономией занимается. В телескоп на небо смотрит, авось что дельное увидит. А делами земными, а значит, греховными, есть кому и без него заниматься.

Император всея Руси сразу догадался, кто шлет привет чернокнижнику. Сам не чурался бесовских игрищ. Считал это игрой ума и просвещением для заскорузлого, косного российского мышления. Но одернуть не в меру ретивого сподвижника стоило. Висельников в исподнем и «красных куртках» приказал не снимать забавы ради до наступления Нового года. Веревки перерезали аккурат с последним боем курантов. В следующий раз обойдемся без самодеятельности. До Нового года оставался месяц без одной недели. Ровно двадцать один день. Поначалу, когда Брюс после сна смотрел из окна опочивальни на елку, у него сразу становилось муторно на душе. Весь день потом шел наперекосяк. Он даже хотел переехать в свое загородное имение, но в последний момент передумал. В свите императора это сразу бы расценили как малодушие. Поползли бы черные слухи: «Слабее стал старик!», «Уже не тот наш Брюс, пора на покой». Приходилось сдерживать себя до зубовного скрежета. Через недельку привык к пейзажу за окном. Пил утренний кофе и не морщился.