Хроники Ламмеры: Шёлковая Песнь - Sunon Boy Страница 14

жизней, чтобы обеспечить собственную. Но прошлое в прошлом, Дзин. Чтобы двигаться вперед, нужно перестать оглядываться назад. Я прекрасно осознаю свою ошибку; теперь я уже не тот человек. — положив руку на сердце, Мариам глубоко сожалела о своих ошибках, но попыталась скрыть это желанием двигаться вперед.

Дзин обдумал слова Мариам, вся картина складывалась воедино: скрытность при первой встрече, нежелание говорить о прошлом, красноречие. Теперь ему видна вся картина, в которой Мариам ступила не на ту дорогу и пытается исправиться. Только он хотел сказать, что доверяет ей, как Мариам с печальным выражением лица добавила:

— Помнишь человека, который тебя похитил? — внезапно её защита рухнула под напором мыслей, иголка погнулась и шаткой отрывалась от раны.

— Да, помню…

— У него была семья… Такая же семья, как и у сотни человек и зверолюдов, которых совратила Вива-Сиентум. Родители, дети и друзья больше никогда их не увидят… И всё по моей вине. Этот грех ничем не искупить. Слишком много судеб я сгубила, даже на своей родине…

После этих слов Дзин будто забыл, как говорить: язык не поворачивался сказать и слова, будто любая его фраза не будет весить абсолютно ничего: она будет бесполезна и хрупка, разбившись на мириады осколков, от них останется лишь пустота — глубокая и жуткая, невозможную заполнить и осветить. Ничего.

Глаза Мариам были на мокром месте: что-то связанное в мыслях совершило болезненный укол, но нужно было отвести внимание Дзина с её печали и вернуться к пути:

— Кем ты был на своей родине, Дзин?

— Р-родине?

— Да, ты же обещал рассказать, уже забыл? Я поняла! Ты с самого начала не хотел рассказывать, ах ты обманщик! — с улыбкой на лице пошутила Мариам. Буквально меньше минуты назад она ещё была в печали, на что Дзин подумал: «Умеет же поднимать себе настроение.»

— Я друг валькирий. — недолго подумав, с гордостью заявил.

— Друг кого?

— Это самые крутые защитники из всех, кого ты знаешь! — с энтузиазмом и блеском в глазах начал рассказывать Дзин.

— Да ну?

— Они виртуозно машут копьями и летают, словно птицы; Таньшан неприступен, пока они на страже! Только благодаря одному из них я смог выбраться из острова.

— Постой, что значит, «выбраться»?

— Ой, я сказал это вслух? Ты только не подумай! Тяньшан — правда хорошее место, просто мне там было уже неуютно, ну, ты понимаешь! — нервно смеясь оправдывался и размахивал руками.

— Ты же говорил, что этот остров райский, каким чудом тебе там стало неуютно? Я просто не могу представить, чтобы эта причина была настоящей.

— Это не важно, давай пойдем дальше.

— Ты обещал!

— Ух… Хорошо… Но я хочу задать один маленький вопрос, можно?

— Валяй, только если он правда маленький.

— Ты когда-нибудь чувствовала, что мир на самом деле больше, чем кажется?

— Как это? Всем ясно: есть Ховак, а на нём Зикамера, Аргодов, Ридомхон и Нивал. В Зикамере Ламмера, а на ней, на юге, мы. Маленькие и с кро-о-охотными ножками. Ходим, вот, по земле.

— Я долгое время не знал даже этого…

— Как так?

— Таньшан — закрытая страна. Да, в ней живёт много хороших людей разных народов, да и зверолюдов тоже! На ней почти никогда нет бед, поэтому туда тяжело попасть. Дать согласие должен лично старейшина, однако… Эх…

— Не говори дальше.

— Что? Почему?

— Я уже поняла: тебе тоже чем-то насолила родина, так? Я тебя понимаю, Дзин. Всё хорошо. — с улыбкой на лице Мариам подбодрила мальчика, понимая: если он продолжит рассказывать о Тяньшан, то совсем помрачнеет. — У нас есть важная задача, как только справимся с ней, давай подыщем нам новый дом, и не будем думать о старом?

На мрачном лице Дзина стала вырисовываться улыбка, окрашивая всё вокруг тёплыми, желтыми красками. Тогда он поднял голову, и глядя в добрые глаза Мариам, звонко ответил ей:

— Да!

— Ну, по рукам, пандочка Дзин? — Мари улыбнулась и протянула мальчику ладонь, которую Дзин пожал маленькой ручонкой и чуть было не смеялся, искренне радуясь, по-детски. То напомнило ей точно такую же сцену из детства, в которой всё было наоборот: как Мариам, смеясь, пожимала ладонь брату; обещание. Обещание давно ушедшее, там, за алым закатом Сэн, когда всё было хорошо. Эти воспоминания заставили Мариам проронить горючую слезу. Она упала так быстро, что Дзин совсем её не заметил. Остался лишь мокрый след на щеке — след туфель, прошедших по пустыне Ламмеры куда подальше от дворца.

— Мы так долго разговаривали, я только сейчас вспомнил про наши рюкзаки: они такие тяжелые, нам точно нужно всё это? — жаловался Дзин, попутно открывая карман за карманом рюкзак, доставая из него разнообразные вещи: от удобного и полезного в некоторых ситуациях крюка кошки, до кучи разноцветных талисманов и оберегов из рыбьей чешуи и странных насекомых. Но только один предмет в этой каше из всего был самой важной частью, которую нельзя было ни при каких обстоятельствах выбрасывать — паспорт гражданина Республики Таньшан. В этом рюкзаке было всё — настоящая мечта туриста, которому позарез нужно всё на все случаи жизни, даже загробной, а как иначе объяснить в рюкзаке наличие молитвослова Тасима и Родиза от некоего «Самого Священного Святошы»? Действительно — мечта туриста.

— А вдруг понадобится? Может, не рисковать?

— Но этот рюкзак таскать та-а-ак тяжело… — в печальном смирении ответил мальчик, попутно глядя на этот бездонный рюкзак.

— А знаешь что? Сядь-ка мне на плечи, я понесу тебя с рюкзаком!

— Серьёзно? Ты вообще сможешь это выдержать?

— Не бойся, я и не такое переживала. Всё супер!

— Ну… Хорошо, я верю.

— Отлично, залезай.

Дзин робкими движениями залез на шею Мариам и, свесив ножки, напевал песню про валькирий, которую дети Таньшан поют от скуки. Однако в этот раз Дзин просто-напросто соскучился по друзьям из острова. Позже, чтобы не окунаться в скуку, он попросил Мариам рассказать про клан Сура:

— Мари, ты же знаешь о Суре что-нибудь? Какой у них город?

— «Город»? Дзин, ты знаешь о вашаках?

— О ком?

— Их по всему миру зовут краснокожими, но у них нет никакой красной кожи.

— О! Старейшина рассказывал как-то о краснокожих!

— И что же?

— Просил никогда к ним не приближаться, но сейчас же у нас нет выбора?

— Постой, чем старейшине вашаки не понравились?

— Я не знаю, он