Антон Грановский - Мастер гнева Страница 15

Рыцарь Иоганн внимательнее вгляделся в лицо Волчка. Впервые в его взгляде промелькнуло что-то, похожее на уважение. Он хмыкнул:

– Славянину-кузнецу знакомы законы рыцарской чести? Никогда бы не подумал.

– Рыцарский дух, подобно Духу Святому, путешествует, где хочет, – сказал на это Волчок. – Границ для него нет, он может найти пристанище в любой из встреченных душ.

– И говоришь ты витиевато, – констатировал, прищурив блеклые глаза, рыцарь Иоганн. – Определенно, ты не простой кузнец.

– Я и не говорил, что простой, – отозвался Волчок, глядя рыцарю в глаза. – Я три раза воевал в ополчении. Рука моя тверда, и я отлично умею управляться с оружием. Так что я не просто кузнец, я – воин.

Иоганн усмехнулся:

– Значит, если я пожелаю тебя заколоть, я заколю не мирного жителя, но воина, и совесть меня мучить не будет?

– Твоя совесть не слишком требовательна, если позволяет тебе убить безоружного, – сказал Волчок.

Рыцарь прищурил блеклые глаза и проговорил не без иронии:

– Нужно будет посоветовать нашему полковому священнику поучиться у тебя плетению замысловатых фраз. Ладно. На первый раз я тебя прощу, кузнец. Но если ты снова посмеешь меня ослушаться, я прикажу своим воинам вырвать тебе язык и отрезать уши. Ковать железо ты сможешь и безъязыким.

С этими словами Иоганн повернулся и зашагал к костру.

Прошел еще час. Выставив двух дозорных, германцы завалились спать. Как только голоса стихли и на смену им пришел дружный храп, Волчок достал из травы кость. Обломок был острый. Не такой острый, как нож, но вполне пригодный для того, чтобы попытаться измочалить веревку.

Дозорные, сидевшие у костра, тихо переговаривались, и порой до слуха Волчка долетали обрывки их фраз:

– …Выгоднее, чем пахать землю, – говорил один, с разбойничьим лицом и сутуловатыми плечами. – Ландскнехт зарабатывает в месяц больше, чем фермер – за год.

– Ты не прав, Мародер. У фермеров бывают и урожайные дни.

– Плевать я хотел на их урожайные дни. Я за один поход…

Тут ветер изменил направление, и окончания фразы Волчок не расслышал.

Высвободить ноги из пут удалось только через пятнадцать минут. Немного передохнув, Волчок принялся пилить веревки, стягивающие запястья Ратибора.

– …Таскать вещи с убитых воинов, – снова донес ветер. – Если ты спросишь меня, Ганс, то я тебе скажу: в этом нет ничего предосудительного. Не говоря уж про то, чтобы грабить дома побежденных. Я разумею так: тащи все, что под руку попадется, а коли кто-нибудь встанет у тебя на пути – коли его в пузо клеймором, ибо сие есть твое законное и божественное право.

– Ты не прав, Мародер, – снова возразил ландскнехт по имени Ганс. – Таскать вещи с поля брани – это подобно тому, как если бы ты…

Ветер снова изменил направление и подул от Волчка к дозорным. Волчок попытался работать как можно тише. Острый край кости слегка притупился, и провозиться пришлось дольше, чем прежде.

…Через полчаса Волчок допилил последнее крученое волокно веревки, после чего высвободил затекшие ноги Полея из ослабевшей петли.

– Теперь помассируйте ноги, чтобы восстановить кровоток в мышцах, – велел Волчок шепотом, внимательно следя за дозорными, которые вяло играли в кости.

Дорога утомила и дозорных, и время от времени им приходилось легонько пинать друг друга, чтобы прогнать дрему.

И все же они задремали.

«Пора!» – сказал себе Волчок.

Боясь даже шептать, он знаками показал Полею и Ратибору, чтобы те попробовали встать на ноги. Однако то, что произошло дальше, спутало Волчку и его товарищам все карты.

Ближайшие к костру кусты шелохнулись. Ландскнехты тут же открыли глаза и вскочили на ноги. Мародер вскинул меч, а Ганс подхватил с земли мушкет и вскинул приклад к плечу, нацелив ствол на кусты. Едва они сделали это, как из кустов вырвалась черная тень и метнулась к дозорным.

Прогрохотал выстрел, а вслед за тем черная стрела вонзилась дозорному Гансу в горло, выбив фонтан крови. И все же, кем бы ни были нападавшие, им не удалось застать воинов рыцаря Иоганна врасплох. Ландскнехты вскочили на ноги в мгновение ока, будто и не спали, и клинки их ярко блеснули в полутьме, отразив языки пламени догорающего костра.

Завязалась битва. Задрожали натянутые тетивы арбалетов, но стрелки были сонными, и половина выпущенных ими стрел ушла вверх, сбив ветки деревьев и вонзившись в стволы.

Волчок увидел, как один из ландскнехтов бросился на выскочившего из кустов разбойника и длинным клинком меча выбил у него из рук кинжал.

– Поднимайтесь! Быстро! – Волчок помог подняться сперва Ратибору, затем Полею. Отекшие ноги плохо слушались их.

– Прочь, собачье отродье! – прокричал неподалеку картавый голос.

Краем глаз Волчок увидел рыцаря Иоганна. Он сражался один против четырех или пяти разбойников. Иоганн был спокоен и неколебим и отмахивался от разбойников своим огромным мечом, будто от назойливых мух.

– Ходу! – скомандовал Волчок и, поддерживая товарищей за плечи, потащил их к кустам.

Пробежать удалось всего несколько шагов. Разбойники, появившиеся невесть откуда, перекрыли им дорогу, и мечи их несколько раз со свистом рассекли воздух. Рыжеволосая голова Ратибора упала на черную траву, а пленник Полей рухнул на колени, прижав ладони к животу, из которого вывалились кишки.

На мгновение Волчку показалось, что у разбойников не человечьи лица, а отвратительные звериные морды – белые, безбровые, с черными глазами, в которых нет белков. Он рванулся вперед, отклонился от меча, ударил одного разбойника кулаком в челюсть, сшиб плечом другого и нырнул в кусты. Затем быстро продрался сквозь кусты, не замечая, как острые ветки царапают ему кожу на лице и руках, и побежал дальше.

Над ухом у него просвистела стрела, и Волчок стал петлять на бегу, как заяц, спасая свою жизнь.

3

Хрипло и тяжело дыша, Волчок упал на землю, ткнувшись лицом в мокрую от росы траву. Он прикинул в уме, сколько километров смог пробежать за это время. Выходило никак не меньше десяти. Что ж, отлично. Работа с молотом укрепила не только его мускулы, но и увеличила объем его легких. Вот только с ногами были проблемы. Мышцы их затекли, а левую икру скрутила судорога.

Лежал Егор долго, прежде чем снова почувствовал себя в состоянии продолжить бег. Отдохнув и восстановив дыхание, он перевернулся на спину и медленно сел на траве. И в этот миг Волчок услышал громкое угрожающее рычание.

Он быстро повернул голову на звук и увидел между деревьями черную фигуру зверя. Зверь был похож на волка, но размерами напоминал медведя.

Егор нащупал рукой острую ветку, сжал ее в руке и стал медленно подниматься на ноги, хрипло бормоча:

– Тише, собачка… Тише…

И тут зверь бросился на Волчка. Прыжок был настолько внезапным и быстрым, что Егор не успел увернуться. Странный зверь сбил Егора с ног и попытался вцепиться ему в горло, однако Волчок выставил перед собой обломок ветки. Волк наткнулся небом на острый конец, ветка хрустнула, а зверь рыкнул от боли и взвыл.

Волчок оттолкнул монстра от себя и быстро отполз в сторону. Только поднявшись на ноги, он заметил, что предплечье кровоточит. Проклятый волк успел-таки запустить клыки в его плоть.

Волчок развернулся и бросился бежать. Зверь вскочил и рванулся за ним. Что-то хрустнуло у Волчка за спиной, и на какую-то долю мгновения ему показалось, что под ногами разверзлась бездна, но Волчок сумел сгруппироваться и прыгнуть вперед. А вот чудовищу, преследовавшему его по пятам, повезло меньше – настил из тонких веток, присыпанных листьями, проломился, и зверь рухнул в яму-ловушку.

Егор остановился и повернул голову.

Зверь громко заскулил в яме. Егор стер рукавом рубахи кровь с исцарапанного лица и хрипло выдохнул:

– Получил, сволочь! Это тебе за то, что пытался меня сожрать!

Зверь продолжал скулить, с каждым новым звуком все протяжнее и тоньше. Прошло еще несколько секунд, и вдруг Волчок понял, что слышит не звериный скулеж, а человеческий плач. Он неуверенно двинулся к яме, сам не понимая, зачем это делает. Остановившись в паре шагов от края, Волчок опустился на четвереньки, осторожно подполз к черному зеву, дышащему влажной землей, и посмотрел вниз.

В яме что-то белело. Волчок никогда бы не подумал, что сможет что-нибудь разглядеть в такой кромешной тьме, но, как ни странно, он разглядел. На дне ямы лежало обнаженное человеческое тело. Это была женщина. Крупная, широкоплечая, с большими грудями и бледным лицом. Русые волосы женщины рассыпались вокруг головы светлым веером. Из левой стороны ее груди торчал острый конец осинового колышка. Точно такой же окровавленный колышек торчал из бледного живота оборотня.

Завидев склонившегося над ямой Волчка, женщина перестала стонать, облизнула перекошенные от боли губы и хрипло проговорила:

– Помоги… мне.

Голос у нее был странный, будто принадлежал не человеку, а зверю. Была в этом голосе и еще одна странность – он звучал отчетливо, но в то же время будто не извне, а как бы изнутри черепа Волчка.