Антон Грановский - Мастер гнева Страница 16

Голос у нее был странный, будто принадлежал не человеку, а зверю. Была в этом голосе и еще одна странность – он звучал отчетливо, но в то же время будто не извне, а как бы изнутри черепа Волчка.

– Помоги… – снова прохрипела женщина.

Она уперлась ладонями в дно ямы, сцепила зубы и, глядя на Волчка налитыми кровью глазами, стала медленно подниматься.

Волосы на голове Егора встали дыбом. Женщина поднималась все выше и выше. Один из колышков, хрустнув, переломился, а второй с отвратительным чавканьем вышел из пронзенной плоти. Кровь закапала на дно ямы.

Волчок не стал ждать, чем это закончится. Он вскочил на ноги, отошел от края ямы, затем повернулся и быстро зашагал прочь.

– Помоги мне! – донесся до него страшный голос, полный ярости, отчаяния и боли. – Помоги мне!.. Помоги… мне…

Голос сорвался на стон, а затем ночной лес огласился не то женским плачем, не то скулежом раненого зверя. Волчок, не в силах больше выдерживать эти страшные звуки, заткнул ладонями уши и бросился бежать, пошатываясь от усталости и спотыкаясь о влажный хворост.

Пробежав еще километра три, он остановился и, схватившись за волглый ствол березы, попытался отдышаться. Грудь сдавили железные тиски, мышцы на ногах были объяты тянущей болью и дрожали, а рана на предплечье, оставленная клыками женщины-оборотня, горела и пульсировала.

«Господи, это все ненастоящее! Этого просто не может быть! Профессор, вытащите меня отсюда!»

Однако на помощь Егору никто не пришел. Вытерев рукавом рубахи залитое слезами лицо, Волчок двинулся дальше.

Он прошел еще пару километров, и впереди, между черными стволами деревьев, блеснули огоньки.

И тут Волчка скрутило по-настоящему. Ноги отказались ему подчиняться, он упал на четвереньки, и его громко и мучительно вырвало.

Это продолжалось долго. Когда желудок опустел окончательно, Волчок, все еще задыхаясь от спазмов, поднялся на ноги. На ослабевших ногах он вышел из леса на луг, прошел еще несколько шагов, держа курс на огоньки, а затем споткнулся и упал. Силы окончательно покинули Егора Волкова, глаза его закатились под веки, и он потерял сознание.

4

Когда Волчок открыл глаза, вокруг не было ни деревьев, ни травы, а над головой вместо звездного неба он увидел дощатый потолок.

Комната была довольно просторная, с чисто выбеленными стенами. В углу стояла широкая деревянная кровать с соломенным тюфяком и парой шерстяных одеял, в другом углу Волчок увидел закопченный сосновый стол и пару соломенных стульев. На столе стояла лампа с жестяным абажуром.

Повернув голову влево, Волчок напрягся. Он был в комнате не один. Трое мужчин стояли в двух шагах от кровати и смотрели на Егора глазами, в которых явственно читались страх и неприязнь.

Одеты мужчины были в конопляные и саржевые рубахи, расшитые незамысловатыми узорами, а поверх них – кроличьи жилеты.

В руках у одного из них Волчок разглядел тяжелый молоток. Еще один для чего-то держал в руке серп, одного взгляда на который было достаточно, чтобы понять – серп этот остр, как бритва. Третий был вооружен деревянной палкой со вбитым в толстое навершие чугунным гвоздем.

Один из мужчин, долговязый, поджарый, с выступающим острым кадыком, заговорил.

– Кто ты? – спросил он. – Откуда ты к нам явился? И какого дьявола ты делал в Адском лесу?

– Я… – заговорил Волчок на языке германцев, тщательно припоминая слова. – Я… болен. Меня ранили.

– Тебя ранили? – спросил другой мужчина, держащий в руках серп, рослый и широкоплечий.

– Это был зверь… Какой-то зверь напал на меня в лесу. Должно быть, волк.

Жилистый, кадыкастый мужчина с молотком в руке несколько секунд размышлял, подозрительно поглядывая на Волчка, потом повернулся к своим товарищам и что-то коротко им приказал.

В ту же секунду все трое набросились на Волчка, схватили его за руки, развели их в стороны и накинули на запястья веревочные петли. Волчок и понять ничего не успел, а уже был крепко привязан к дубовой кровати.

– Что вы делаете? – крикнул он по-русски. И, увидев недоумение на лицах мужчин, повторил на германском: – Что происходит? Зачем вы меня привязали?

Кадыкастый склонился над ним, посмотрел ему в глаза недобрым взглядом и отчеканил:

– Берегись, если ты нас обманываешь!

Затем снял с кадыкастой шеи медный крестик, поцеловал его, быстро задрал Волчку рукав и приложил крестик к его предплечью. Волчок зажмурился, ожидая какого-то подвоха, но ничего не произошло. Выждав пару секунд, Волчок открыл глаза, посмотрел на растерянную физиономию жилистого и отрывисто спросил:

– Ну? Вы довольны? Теперь вы развяжете мне руки, сволочи?

Кадыкастый прищурился, а затем хлестко ударил Волчка кулаком по скуле. В голове у Волчка бухнул колокол, перед глазами поплыло, и он снова потерял сознание.

Когда Волчок в очередной раз пришел в себя, он обнаружил, что все еще лежит на кровати, но руки его уже не привязаны. Сцепив зубы, он попробовал подняться. Его все еще немного мутило, но в целом он чувствовал себя не так уж плохо. Рана от укуса почти не болела.

Волчок сел на кровати, опустив босые ноги на холодный дощатый пол. Свет пробивался с улицы не через грязно-белую пленку бычьего пузыря и не сквозь промасленную бумагу. Он лился на пол и стену сквозь зеленоватое стеклянное окно, стоимость которого трудно было себе вообразить.

«Тот, кто здесь живет, настоящий богач», – подумал Волчок.

Он вдруг вспомнил, кто он и откуда, и сердце его снова сдавил холодный обруч тоски и отчаяния. Дьявол! Да что же это происходит? Почему он все еще здесь, в этой дикой эпохе, и почему мыслит категориями местного жителя?

Волчок сжал кулаки, на глаза ему снова навернулись слезы.

Отдайте мне мою жизнь! – готов был прокричать он, но не успел.

С улицы донеслись отчаянные вопли. Морщась от слабости, Егор поднялся на ноги и, прихрамывая, заковылял к двери.

Когда он вышел на улицу, взору его предстала жутковатая картина. Посреди широкого двора, озираясь по сторонам затравленными глазами, стоял невысокий, коренастый мужчина. Вид у него был совершенно дикий.

Десять или двенадцать мужчин окружили его, и в руках у каждого были вилы, косы или топоры.

– Кузнец Ганс обратился! – крикнул кто-то.

– Злой дух овладел его телом! – вторил ему другой.

– Ганс пропал! Его душа будет гореть в аду! – отчаянно проорал третий.

Со стороны хозяйственных построек к возбужденной и напуганной толпе подошел невысокий сутуловатый человек в темной рясе. Его седые волосы были коротко острижены, а шея и правая щека, которую видел Волчок, были смуглыми от загара.

– Пастор Нейреттер! – крикнул кто-то. – Душой и телом кузнеца Ганса овладел демон!

– Он пропал для нас, отче! – заголосил другой.

Пастор нахмурился и внимательно посмотрел на Ганса, по-прежнему обводившего людей лютыми, безумными глазами, в которых не было и проблеска мысли. Затем сказал:

– Пропустите меня к нему!

Один из общинников, длинный, кадыкастый, тот самый, по приказу которого Волчка привязывали к кровати, глухо пророкотал:

– Отче, вам не следует этого делать!

– Возможно, – отозвался пастор, – но я слышу голос Господа, и он велит мне подойти к Гансу. Или ты хочешь поспорить с Богом, страж Отто?

Кадыкастый с хмурым видом опустил меч и шагнул в сторону.

Пастор прошел чрез разомкнутое кольцо общинников, остановился в трех шагах от обезумевшего кузнеца, посмотрел ему в глаза и проговорил властным голосом:

– Ганс? Ганс, ты слышишь меня?

Обезумевший кузнец вздрогнул и уставился на священника. Тот разомкнул уста для новой фразы, долженствующей отвратить заблудшего кузнеца от зла, но не успел произнести ни слова. Ганс вдруг поднял руки со скрюченными по-птичьи пальцами и, выкатив на священника налитые кровью глаза, медленно двинулся на него. Из оскаленного рта Ганса вылезли кривые, острые клыки.

Пастор Нейреттер попятился, вскинул руку, перекрестил кузнеца и быстро проговорил:

– Да сжалится Господь над твоей душой, кузнец Ганс!

Затем развернулся и зашагал прочь, а общинники, подняв оружие, бросились на обезумевшего кузнеца. Тот вдруг повернулся и кинулся к овину. Общинники, воодушевляя друг друга воинственными криками, побежали за ним. Вскоре вся толпа скрылась в овине.

Остановившись перед Волчком, человек в рясе посмотрел ему в глаза и сухо проговорил:

– Ступай в дом. Тебе не следует на это смотреть.

В ту же секунду из овина донесся отчаянный вопль, затем раздались сразу несколько криков. Одна из стен овина с треском проломилась, и на двор выкатился общинник с вывернутой головой. Он упал на спину, дважды дернулся и затих. С лицом его что-то было не в порядке, и когда Волчок пригляделся лучше, он понял, что лица у общинника больше нет, а на его месте зияет багровая дыра.

В следующую секунду еще один общинник выскочил из овина и принялся с криками метаться по двору. Не успели пастор и Волчок ничего предпринять, как общинник в разбегу наткнулся на столб, отлетел в сторону и рухнул на землю с расколотой головой.