Начало пути (СИ) - Селютин Алексей Викторович Страница 15

Я не отвёл взгляда. Молчал и с не меньшим интересом разглядывал его. В отличие от первого, шевелюра у этого была огненно-рыжей. Да и сам мужик помоложе. На вид ему было чуть больше тридцати, но ухоженная рыжая борода, несомненно, добавляла возраста. Он был одет в тёмно-зелёный кафтан из крепкого сукна, подпоясан чёрным поясом с ножнами и носил на голове берет с небольшим птичьим пером, которое на солнце переливалось всеми цветами радуги. На крепких плечах покоились эполеты с золотой вышивкой в виде неизвестного треугольного знака, а на ногах сидели добротные кожаные сапоги. Это был явно не простолюдин. Властный взгляд, которым он меня изучал, не позволял в этом усомниться.

— Он так говорит, — повторил Умтар.

— Он великий воин? Он в одиночку убил всех? — вновь спросил тот, кого Умтар назвал сотником. А затем, бегло осмотрев меня, пренебрежительно скривился.

Его гримаса, конечно, красноречиво говорила, что он обо мне думает. И я, в принципе, будь на его месте, вынужден был с ним согласиться: на великого воина я никак не тянул. Грязный, мокрый, бородатый, истощённый. Я был совершенно не похож на героя. Я уже незнамо сколько времени не спал, не мылся, не ел и даже не пил. И хоть не испытывал в этом критической необходимости, сам себе признавался, что выгляжу действительно ужасно.

— Это ещё не всё, — слегка замешкавшись, произнёс Умтар. — Он говорит, что спас детей. А крестьяне называли его… называли…

— Что ты мычишь, Умтар? Говори смелее.

— Называли его милихом, — тихим голосом закончил тот.

— Милихом? — рыжие брови взметнулись ввысь.

— Да, примо. Я слышал это своими ушами.

Раздался стук зубов — щёлкнула мощная челюсть обладателя седеющей бороды.

— Как-как называли???

— Коня мне! — командным голосом выкрикнул рыжий. Затем, не дожидаясь, оттолкнул Умтара, схватил под уздцы его кобылку и запрыгнул в седло. — За мной! Быстро! — продолжил он отдавать указания. — Каталам, в темницу его. Не спускайте глаз!

В бока лошади вонзились самые натуральные шпоры и она недовольно заржала. Затем развернулась и, подгоняемая взволнованным наездником, устремилась к мосту. За ним рванули ещё четверо, и на этот раз никто не требовал дать дорогу. Испуганные горожане с воплями разбегались в стороны, но всё же никому из них не довелось упасть с моста в ров, когда конники промчались мимо.

Напуганный Умтар и удивлённый Каталам остались стоять на месте. Они подозрительно косились на меня, но я хранил молчание. Использовать щит, резать клетку и нападать на них, я не собирался. Не хватало начать новое знакомство так же, как я когда-то начал с Уная.

— Ты действительно убил святого отца? — сотник всё же нашёл в себе силы задать очевидный вопрос. Он осторожно приблизился к клетке и с интересом за мной наблюдал. — Это великий грех.

— Я действительно спас детей от участи быть разлучёнными с родителями, — стараясь очень тщательно подбирать слова, сказал я. — Это куда важнее.

— Дивный говор, — услышав меня, хмыкнул один из стражей.

— Верно, дивный. Он явно не из наших мест.

— Чужак да ещё и душегуб!? — грозно нахмурил брови молодой парень, совсем юноша. — На плаху его за убийство святого пастыря!

— А ну глохни! — рявкнул сотник. — Делай, что приказали примо! Открывайте клетку да внимательнее присматривайте за ним, дети ослов! Ну-ка факел мне!

Солдаты засуетились. Самый смелый отворил засов и отскочил в сторону. Я спокойно спрыгнул в слякоть, именуемую дорогой, и увидел распахнутые двери караулки. Затем поднял руки вверх. Вряд ли они поняли мой манёвр, потому что волноваться не перестали. Сотник сделал приглашающий жест и я пошёл следом за ним. По узкой каменной лестнице мы спустились в сухой и довольно прохладный подвал. Но это была не конечная точка нашего маршрута. По правую руку скрывался тёмный и длинный тоннель, по которому мы долго шли при свете лишь одного факела.

— Открывайте, разгильдяи! — грубо выкрикнул сотник, когда мы упёрлись в крепкие деревянные двери с решётчатым окном. — Привыкли аройю хлебать непрерывно.

Через несколько секунд зазвенел засов и дверь отворилась. На нас осоловевшими глазами уставились два молодых стража. Каталам раздумывал недолго. Мужик он был немаленький и, видимо, нетерпеливый — здоровенный кулак свалил ближайшего молодца с первого удара. Такой поступок заставил второго моментально протрезветь. Но от экзекуции всё равно не спас — страж согнулся после удара в живот.

— Уберите этих детей ослов, — скомандовал сотник. — Пусть отлежатся. А потом разбудите следующую смену.

Он забрал связку ключей с пояса того, кто лежал в отключке, запалил два факела у стены и подсветил ближайшую камеру. Там кто-то храпел, но он не стал изучать кто. Вновь сделал знак, чтобы я следовал за ним и вскоре заскрипел замок. Массивная металлическая решётка, которую совсем не помешало бы смазать маслом, отворилась. Сотник кивнул головой, приглашая меня оценить новое жилище.

Я бегло осмотрел узкую камеру, заметил деревянный топчан, усыпанный сеном, и факел в уключине у двери.

— Здесь запрещено разводить огонь, а потому прохладно, — сказал Каталам, зажигая факел. — Но я распоряжусь, чтобы тебе принесли сухую одежду… Сиди смирно и дожидайся примо Фелимида. Они разберутся кто ты такой.

— Я никуда не тороплюсь, — ответил я и спокойно уселся на деревянный топчан. — Кандалы снимите?

— Только без глупостей, — дал совет Каталам, а затем, не спуская с меня глаз, осторожно снял кандалы. — В камере бьёт ключ, — добавил он, когда покинул камеру и запер за собой решётчатую дверь. — И кружка есть. Вода не самая лучшая, но пить можно. Я распоряжусь, чтобы тебе принесли хлеба. И не шуми — стража не выносит крикунов. Жди королевского дознавателя. Думаю, у них будут к тебе вопросы.

— Королевский дознаватель? Это тот рыжий, что ли?

— Примо Фелимид, — с уважением произнёс сотник. — Направлены сюда указом короля две зимы назад… Не пытайся их обмануть. Если ты убил святого отца, так им и скажи. Расскажи, почему ты совершил греховный поступок и, возможно, примо попытаются тебе помочь. Если расскажешь со всей честностью, тебе удастся дождаться справедливого суда. И тогда ты умрёшь быстро и безболезненно. А если нет — мы будем вынуждены передать тебя храмовникам. А они церемониться не станут — огнём выбьют из тебя покаяние. Они очень любят очищать душу через боль в теле.

— Боюсь, отныне это я с ними церемониться не стану, — тихо-тихо прошептал я, давая ответ своим мыслям, а не Каталаму.

Но тот меня услышал. Подозрительно посмотрел, опять почесал грязные волосы и резко удалился. Я только услышал: «ну-ка, дети ослов, принесите ему овчину со склада», и остался в полном одиночестве. Облегчённо выдохнул и растянулся на топчане. Казалось, со своих плеч я сбросил груз весом в тонну. Неожиданная стычка с подонками в деревне оставила заметный след в моей душе. Именно тогда я понял, что выкорчёвывать зло надо безжалостно и не испытывать угрызений совести. Хоть это не террористы, с ними тоже нельзя вести переговоры. Их надо уничтожать. Как я и поступил. И если во всём этом принимают участие религиозные деятели, если ради золота они готовы идти на такую подлость, их тоже надо уничтожать. Если местное духовенство заражено ядом эгоцентризма и прежде всего думает о собственном выживании за счёт стада, это надо остановить. Надо постараться сделать так, чтобы бедные люди перестали чувствовать себя безропотным стадом. Надо дать им надежду. Надо дать им веру в то, что конец не неизбежен. Что всё ещё можно изменить. Что я — аниран — здесь именно для этого.

Но о таких сложных материях я пока был не готов думать. Мысли постепенно формировались в моей голове, но чёткой идеи пока не было. Мне надо больше узнать про отношения церкви и светской власти. Про отношения с простым народом. Информации пока крайне мало, но, вроде бы, я понял, у кого могу её получить. Этот крепкий сотник с седеющей бородой смотрел на меня очень подозрительно. Возможно, он догадывается, что я не простой-обычный душегуб. И я, пожалуй, поговорю с ним, когда придёт время. Задам вопросы и, надеюсь, получу ответы. И уже тогда буду решать, что делать дальше.