Алый флаг Аквилонии Спасите наши души - Михайловский Александр Борисович Страница 15

8 апреля 3-го года Миссии. Понедельник. Вечер. Азиатский берег реки Босфор, мыс Ускюдар.

Командир подводной лодки М-34 капитан-лейтенант Николай Иванович Голованов

Часов в девять утра, хорошенько позавтракав и попрощавшись с обитателями стойбища, мы двинулись в путь. Ната тоже собралась в дорогу как положено: сложила свои вещи в заплечный мешок из оленьей шкуры, безропотно продемонстрировав мне его содержимое. Запасной комплект одежды, штаны и парку я одобрил, мокасины и меховую безрукавку тоже, а вот каменные инструменты, тяжелые как кирпич, сказал оставить. Теперь они ей больше никогда не понадобятся.

Дополнительно перед началом похода пришлось провести с нашей новой спутницей небольшую воспитательную работу.

- Товарищ Ната, - сказал я, - пока ты с нами, я временно произвожу тебя в почетные мужчины. Это значит, что рот надо держать закрытым, глаза открытыми, и если вдруг увидишь что-нибудь необычное или опасное, то сразу докладывать.

- Как я буду доложить, если рот закрыт? - непонимающе лупая синими глазами, спросила девица.

- Держать рот закрытым - это значит говорить только по делу и зря не болтать, - пояснил я. - Потом, на привале, наговоришься еще со своим мальчиком.

- Алек-сандр не мальчик, - старательно по слогам выговаривая слова, произнесла Ната. - Он мужчина, охотник.

- На охоте он мужчина, лейтенант Чечкин, - сказал я, - а с тобой - мальчик Александр. Понимаешь?

- Не понимаешь, - покачала головой девица. - Но я слушайся и говори Алек-сандр только на привал, а поход говори, если что-то видеть. Папа говори, что ты теперь мой главный вождь.

- Умница, - сказал я, - а теперь пошли.

И мы пошли. Третий день нашего похода, в плане пути, был проще двух предыдущих. Склоны холмов по левую руку от нас поднимались вверх довольно круто, но при этом полоска галечникового пляжа нигде не прерывалась. Несколько раз нам приходилось прыгать по камням, пересекая впадающие в Босфор полноводны ручьи -и вот он, предпоследний поворот русла, после которого прямой, как стрела, поток устремляется прямо к полуострову Византий, на котором, как говорил лейтенант Чечкин, когда-то и возник древний Константинополь. Но нам такие подробности в тот момент были безразличны. Главное было в том, что с этой позиции можно было наблюдать русло Босфора вдоль до самого Византия, где река делает свой последний поворот, устремляясь к Мраморному морю.

Согласно имеющимся у меня картам, на этом участке Босфор, почти не меняя ширины русла, изрядно теряет в глубине, и его течение еще раз резко ускоряется. При этом посреди реки отчетливо видны пенные буруны над подходящей почти к самой поверхности продольной скалистой отмелью, также отмеченной на моей карте. Напарываясь на преграду, вода уже не журчит, не шумит, а ревет раненым носорогом, и именно этот звук слышал акустик Тимченко, когда мы подходили к истоку Босфора. Ширина канала с европейской стороны отмели - сто пятьдесят метров, с азиатской стороны канал шире - двести метров, скорость течения - около двадцати узлов. Нам надо как раз туда, в канал на азиатской стороне, потому что там не только фарватер шире, но и, если верить моей карте, глубины немного больше - а значит, основная масса воды идет именно с той стороны отмели.

Я решил, что пройти тем путем вполне возможно, только рулевому надо работать филигранно. Скорость подводной лодки сложится со скоростью потока, так что стоит малость замешкаться с перекладкой штурвала -и лодку с размаху выбросит на берег полуострова Византий. Впрочем, на место, где происходит последний поворот течения, еще надо будет глянуть вблизи с расположенного прямо напротив мыса Ускюдар, на котором у нас была намечена очередная стоянка на ночевку. Объяснив нашим рулевым - старшине Круглякову, старшему краснофлотцу Алифанову и краснофлотцу Волошину - задачу так, как она виделась с этой точки, я распорядился двигаться дальше.

Мы шли вдоль берега, глядя на текущий по правую руку Босфор, и особенно внимательно - на противоположный берег, по которому, как мы знали, где-то бродят таинственные «люди в черном».

Все случилось, когда мы прошли пару километров, сразу за поворотом речного русла, где Босфор снова на чинает течь прямо. На моей карте примерно в этом месте стояла отметка «Дворец Бейлербеев». Услышав пронзительный вскрик Наты, мы обернулись и поняли, что мирная прогулка закончилась безвозвратно... Нас окружило до десятка человек самого угрожающего вида, одетых в ладно пригнанную камуфлированную форму, в распахнутых воротах которой были видны полоски морских тельняшек. И самое главное, на их плечах имелись такие же камуфлированные под цвет униформы погоны русского образца. У одного две темно-зеленые звездочки обозначали звание подпоручика, у другого имелись лычки старшего унтера, остальные были ефрейторами и нижними чинами. Двое были вооружены ручными пулеметами, еще у одного имелась винтовка с оптическим прицелом, прочие держали в руках короткие ладные пистолеты-пулеметы. С немецкими машинен пистолями эти изделия роднил коробчатый магазин и пистолетная рукоять, с советским ППШ - темно-зеленый деревянный приклад. С короткого расстояния - оружие страшное, не оставляющее противнику шанса выжить.

- Стоять, не двигаться! - на чистом русском языке скомандовал подпоручик. - Оружие на землю! Медленномедленно!

«Ну вот и все, - подумал я, вынимая из кобуры пистолет и аккуратно кладя его на землю, - кончилась наша разведка. Расслабились раззявы... Но эти-то откуда взялись?»

То есть было понятно, что эти люди попали сюда тем же путем, что и мы, но ни на белых из галлиполийского лагеря, ни на солдат царской армии они не походили совершенно - ни по обмундированию, ни по манере держаться. Да и откуда хоть у тех, хоть у других пистолеты-пулеметы неизвестного нам образца?

Тем временем подпоручик осмотрел нас, таких красивых и растерянных, и сказал:

- Отлично, товарищи, а теперь поговорим...

Эти слова он произнес ровным голосом, без всяких признаков ненависти и издевки, что еще больше сбило меня с толку. И тут неожиданно возбух лейтенант Чечкин. Действительно мальчишка, что еще сказать...

- О чем вы хотите с нами говорить? - выкрикнул он. - Лучше расстреляйте нас сразу, мы вам все равно ничего не скажем!

- А зачем нам вас расстреливать, юноша? - с легкой усмешкой сказал подпоручик. - Мы просто хотели с вами поговорить, но если бы этот разговор начался на равных, то какой-нибудь кретин с вашей стороны непременно схватился бы за оружие. Мои люди, знаете ли, и вооружены, и подготовлены к ведению агрессивных переговоров на свежем воздухе гораздо лучше, чем ваши моряки-краснофлотцы. Но нам такого было не надо. Глупо же будет, если русские станут убивать русских из простого непонимания. Позвольте представиться, товарищи: Акимов Алексей Николаевич, подпоручик морской пехоты корпуса его неимператорского высочества Великого князя-консорта Цусимского Александра Владимировича Новикова. Для меня это, собственно второй перенос: сначала - из две тысячи семнадцатого года в год тысяча девятьсот четвертый, на русско-японскую войну, а потом -из тысяча девятьсот седьмого года, с Константинопольской наступательной операции сюда...

Вот это слово «товарищи», сказанное обыденным тоном, заставило меня поверить и в две тысячи семнадцатый год и во все прочее. Царские офицеры этого слова вовсе не знали, а для беляков оно было наихудшим ругательством.

- ... в год за сорок тысяч лет до нашей эры, господин Акимов, - неожиданно для самого себя сказал я в продолжение его речи.

- О, как интересно! - сказал подпоручик Акимов. - Будем знать. Только вот должен сказать, что слово «господин» у нас в корпусе морской пехоты не в ходу: Александром Владимировичем с самого начала заведено, что все мы - и офицеры, и унтера, и рядовые бойцы-морпехи - являемся товарищами по оружию. Вот так, това рищ...

- ... капитан-лейтенант Голованов, Николай Иванович, - добавил я, правильно поняв вопросительную интонацию в конце фразы моего собеседника.