Роберт Шекли - Кровавый урожай Страница 16

Она отвернулась от застывшего чудовища и пошла по коридору к Стену, который все еще неподвижно сидел в большом командирском кресле у компьютера.

Глава 21

На контрольном пункте, откуда Стен наблюдал за Джулией по монитору, раздался вздох облегчения. Он знал, что Джулия, приняв душ и переодевшись, присоединится к нему. У него оставалось время, чтобы проверить состояние людей, погруженных в сон, а потом они с Джулией смогут заняться другими делами.

Он прошел через широкую дверь в короткий коридор и оказался в длинной, серой, яйцеобразной комнате, где находились спящие. Мерцающий свет был приглушен. Стен слышал лишь глухие покашливания. Казалось, мужчины лежали в больших стеклянных гробах с крышками. Трубки и электрические провода вели к распределительному щиту, вделанному в стену. Весь этот лабиринт проводов обеспечивал работу приборов, которые отмечали отклонения, проверяли состояние сердца, мозга, дыхания, каждый час делали анализы крови и содержимого желудка и вычерчивали диаграммы общего обмена. Для стабильности окружающей обстановки необходимо было знать состояние каждого члена экипажа. На другом щите отмечалась активность сна: почти всем членам команды снились кошмары, а это могло привести к психическому срыву.

Здесь все было в порядке. Люди лежали в своих гробах. Некоторые вытянули руки вдоль туловища, некоторые скрестили их на груди. Каждый второй сжимал кулаки, что свидетельствовало о психопатологии. Пережитые события так глубоко залегли в подкорках мозга спящих, что их мысли невозможно было прочитать даже с помощью приборов и датчиков.

Их путешествие должно было продолжаться две недели. По космическим меркам, не так уж и долго. Людей без ущерба для их здоровья можно было разбудить в любой момент. На многих кораблях предпочитали погружать команду в сон, если полет длился больше недели. С одной стороны, это позволяло экономить воду и еду, которых всегда не хватало. С другой стороны, сон берег людей от бед. Ведь если кто-то из членов экипажа ломал, к примеру, ногу, то трудно было оказать ему на корабле квалифицированную медицинскую помощь.

Стен радовался, что в данный момент ему не приходилось ни с кем спорить. Однако его не радовало, что Хобан предпочел погрузиться в сон вместе с экипажем. Маковский предпочел бы коротать время за разговорами с капитаном.

— И мне бы этого хотелось, — признался Томас. — Но, если честно, мне сон необходим, ведь чертовски важно восстановить силы.

Хобан переживал не лучшие времена после того, как его отстранили от командования. И вместо того чтобы бороться, он стал пить. Эту привычку он не бросил и на службе. Но даже с помощью всех этих регистрирующих приборов, которыми набит любой космический корабль, трудно было определить, насколько он пьян и пил ли он вообще. Все зависело от индивидуальной алкогольной толерантности. Даже свидетели, корабельные офицеры, не могли прийти к единому мнению по поводу того, что происходит и чего можно ожидать от Хобана.

Если все происшедшее огорчило следственную комиссию, то Хобан просто сходил с ума от горя. Он не мог точно вспомнить, что случилось в тот чертов час. Защитные механизмы заблокировали память, мешая ему докопаться до истины, которая могла погубить его.

Искусственный сон был прекрасной возможностью вбежать из мира действий и судей в мир безвременья и остаться там, раздумывая о вопросах морали. Хобану это было необходимо.

И теперь Стен смотрел на приходящего в сознание капитана. Конечно, Маковского огорчало то, что разговаривать он мог только с Джулией и Гиллом. Безусловно, он очень дорожил девушкой и просто сходил по ней с ума, но в то же время сознавал ее ограниченность.

Она прошла суровую школу жизни, но очень слабо разбиралась в науках, и хуже всего было то, что ее совсем не интересовали искусство и психология. По мнению девушки, наивысшими ценностями являются материальные. Она считала, что со стороны Стена глупо спрашивать ее о том, во сколько она оценит закат солнца или горы, освещенные первыми лучами солнца, или сколько стоит соловьиная песня. Однако Маковский прекрасно сознавал, как и большинство нормальных людей, что очень часто переоценивает то, что ему нравится, и недооценивает то, что любят другие.

Да и с Гиллом можно было говорить не обо всем. Андроид демонстрировал блестящие знания в науках и прекрасно разбирался в истории и философии. Тем не менее он не умел судить и жалеть. Для Гилла жизнь была такой же понятной, как физическая формула. Он не обращал внимания на эмоции, хотя Стену иногда казалось, что со временем это изменится.

Приняв душ и переодевшись, Джулия высушила волосы и присоединилась к Стену на главном контрольном пункте.

— Как я тебе нравлюсь? — поинтересовалась она.

Стен взял себя в руки и обычным тоном произнес:

— Очень нравишься. Сегодня ты прихорашивалась на пятнадцать секунд дольше, чем вчера. Продолжай в том же духе, и тогда не будет заметно никаких следов твоих схваток с Норбертом.

— Норберт и вправду очень хорош, — отдала должное противнику девушка. — Он уворачивается быстрее, чем я. И еще я уверена, что он более ловок, чем его живой оригинал.

Под живым оригиналом подразумевались чужие, наломавшие на Земле немало дров.

Но Норберт не был пришельцем. Он был отлично сконструированным роботом, снабженным множеством компьютерных программ, в числе которых запланировали и хищническую манеру поведения. Теперь Норберт находился с ними на контрольном пункте, и, казалось, его бешеная ярость совершенно угасла.

— Как ты, Норберт? — спросил Стен.

— Как всегда, доктор, отлично.

— Да, ну и заставил ты Джулию побегать. Как думаешь, ты мог бы ее поймать?

— Я не могу предвидеть.

— А что бы ты сделал с ней, если бы поймал?

— То, что заложено в программе.

— Ты бы убил ее?

— Я бы сделал то, что должен. И, хочу добавить, без всяких эмоций. Но если такие существа, как я, могут испытывать муки совести, мне бы очень хотелось их испытать. Но разве существует аналог угрызений совести, при котором ничего не чувствуешь?

— Ты очень сложно все объясняешь, — заявил Стен.

Робот кивнул:

— Следует над этим подумать и все просчитать. Когда я выражаюсь словами, то получается как-то непонятно.

— Я и сам это замечал, — согласился Стен.

В этот момент в дверь вбежала большая коричневая собака. Ее звали Мак. Никто не знал, как пес оказался на борту, но, с другой стороны, никто его и не гнал, и поэтому он путешествовал вместе с экипажем.

Мак подбежал к ноге Норберта и выпустил изо рта голубой резиновый мяч.

Стен с Джулией наблюдали за действиями робота.

Норберт наклонился и, протянув длинные черные руки, отмахнулся от собаки и поднял мячик. Затем он швырнул игрушку через открытую дверь в коридор. Злобно залаяв, пес бросился за мячиком.

— Ладно, Норберт, — произнес Маковский, — ты достаточно повеселился. А теперь ступай в лабораторию. Я хочу просканировать некоторые твои ходы. И заткни Мака. Ведь команда спит.

— Есть, сэр, — сказал робот и тихо вышел из комнаты.

Глава 22

Раздвижная дверь открылась, и вошел капитан Хобан.

В его глазах светилось беспокойство, и Стен знал, что капитан только что проснулся.

— Вы рано, Томас.

— Да, сэр. У меня были причины проснуться раньше команды, так как я хотел поговорить с вами.

— Мне тоже кажется, что пора, — согласился Маковский. — Я снова хочу поблагодарить вас за то, что вы полетели со мной. Я не знаю, чем все это кончится, но рад, что вы рядом.

— Спасибо, сэр. Как вы думаете, что мы скажем экипажу?

Джулия, сидевшая рядом с ними, кивнула:

— Да, Стен, я и сама хотела бы это знать.

— Мы дадим слегка измененную версию происходящего.

— Но мы летим по курсу? — спросил Хобан.

— Да, я ввел координаты АР-тридцать два в навигационный компьютер.

— АР-тридцать два? Кажется, я слышал об этом месте, — сказал Хобан. — Не там ли недавно произошла авария?

— Там.

— Тогда зачем мы туда направляемся, сэр?

— Мы почти уверены, что на этой планете находится муравейник чужих, который никто особо не разорял. Корабль Био-Фарма летал у этой планеты, и мы знаем, что он занимался нелегальным вывозом королевского желе.

— Да, сэр, я понял. Но в чем состоит наша задача?

— У меня есть права на часть груза, — заявил Стен. — Мы с Джулией собираемся освободить Био-Фарм от излишних хлопот. Ведь королевское желе — все равно что пиратское золото и принадлежит тем, кто его захватит.

— Понятно, сэр. Меня устраивает эта концепция, хотя Гилл будет возражать. Но беспокоит меня вот что: должны ли мы убивать насекомых?

— Может дойти и до этого, — признался Стен, — хотя это и не входит в основные задачи нашей экспедиции.

— А может случиться так, что нам придется убивать людей с Био-Фарма?