Роберт Шекли - Кровавый урожай Страница 17

Стен посмотрел на него:

— Да, может возникнуть такая необходимость. Я не думаю, что они с радостью отдадут нам то, что считают своим. Но, если честно, мне плевать на их чувства. Никто не отдаст пиратское золото добровольно. Если они настойчиво будут бороться за него… Ну тогда нам придется постоять за себя.

Хобан кивнул, хотя не казался счастливым.

— Я так и думал, сэр, но предпочел бы, чтобы вы рассказали мне об этом раньше.

— И тогда бы вы не полетели? — поинтересовался Стен. — Вы действительно предпочли бы остаться в том грязном сарае, где я вас нашел?

— Нет, я не хотел оставаться там, — признался капитан. — Я просто обдумываю ситуацию.

— Тогда думайте хорошенько, — посоветовал Стен. — Этот полет может обогатить нас. И мы с Джулией собираемся поделиться доходами с вами и командой. За опасность экипажу заплатят. И хотя от этого наши доли существенно не уменьшатся, команда никогда не видела таких денег.

— Звучит заманчиво, — произнес капитан. Но все же он волновался. Какой прок мертвецу в богатстве?

Наступило время будить команду. Полет подходил к концу. Место назначения, планета АР-32, приближалась, и на экране была хорошо видна светящаяся точка на фоне темного неба. Джулия знала, что у нее остался последний шанс побыть наедине со Стеном.

Им предстояло многое сделать и обсудить бесчисленные детали. Она не знала, когда им выпадет шанс тихо посидеть вдвоем. Возможно, это им удастся только по окончании экспедиции, или, если называть вещи своими именами, после их набега. А на это уйдет время.

И если что-то пойдет не так…

Джулия решительно покачала головой. Нет смысла думать о будущем. Разве Шен Ху не втолковывал ей это?

Глава 23

Когда Джулия прошла в контрольную комнату, Стен все еще сидел в большом командирском кресле. Он держал в руке ампулу с королевским желе. В коробочке на рабочем столе лежала еще дюжина таких же. Он поднес ампулу к свету, вертя ее в пальцах и восхищаясь голубым блеском.

Как всегда, Джулию одновременно и притягивало, и отталкивало это вещество и то воздействие, которое оно оказывало на Стена. Она надеялась, что они смогут провести этот вечер вместе, выполняя конкретные дела, а не обдумывая их. Иногда ей казалось, что Стен запасается настоящими впечатлениями, чтобы позже переживать их заново, как это было с королевским желе.

Почему он так любит это вещество? Конечно, оно притупляет боль, но ведь оно нечто большее, чем лекарство. Желе — наркотик, а Джулия не одобряла пристрастия к наркотикам.

Сама она наркотики не принимала. Хорошо тренированному вору нельзя потреблять ничего притупляющего чувства — Шен Ху и сама жизнь научили ее этому. И все же когда Стен отправлялся в те непознанные миры, куда его забрасывал наркотик, какая-то ее часть отправлялась туда вместе с ним. Она знала, как Стен к ней относится.

Положив ампулу на место, он поинтересовался:

— Что ты думаешь о представлении, которое устроил Норберт?

— Он готов. Ты сделал невероятное, Стен. Ты создал робота, который может одурачить пришельцев.

— Но не маток, — подчеркнул Стен.

— Но ты и об этом позаботишься. Если развить коротковолновые зета-поля и добавить королевское желе, чужаки будут думать, что он — один из них.

Стен кивнул:

— Так же было и с Громогласным.

Маковский вспомнил, как его кибернетический муравей был запрограммирован на то, чтобы проникать в колонию насекомых, которые принимали его за живого.

— На каком мы расстоянии от Земли, Стен? — спросила Джулия.

Маковский включил экран компьютера. Замелькали цифры, линии сходились и расходились, пока не сложились в определенный узор.

— Мы приближаемся к АР-тридцать два, — сообщил Стен. — Пора будить команду.

— Приключения начинаются, — заметила Джулия.

— Точно, — Стен снова взял ампулу с королевским желе: — Нам нужно большое количество этого вещества, и оно есть на АР-тридцать два. Странно, что одно вещество может быть одновременно дороже бриллиантов и важнее для жизни, чем вода. По крайней мере для моей, — он повернул стеклянную трубочку, глядя, как переливается жидкость. Потом поднял глаза на Джулию: — Ты прекрасно выглядишь.

Она насмешливо улыбнулась:

— Прекрасно, как точный выстрел. Так говорят на Диком Западе.

— Нет, я говорю правду, — настаивал Стен. — Ты же знаешь, как я к тебе отношусь.

— Может, и знаю, — сказала Джулия. — Но вовсе не потому, что ты только об этом и говоришь.

— Я всегда был робким, — признался он, резко перевернув ампулу. — Теперь мне надо прилечь, Джулия. Давай поговорим позже.

Не дожидаясь ответа, Маковский, шаркая ногами, прошел в маленький офис, расположенный справа от главного входа на контрольный пункт. В его стену была вмонтирована походная кровать. Он лег, даже не потрудившись снять очки.

К королевскому желе не наступало привыкания. Каждый раз был как первый. Он всегда восхищался тем, что вещество действует очень быстро. Оно не походило ни на наркотики, ни на медицинские препараты, а он перепробовал все. Королевское желе чужих не являлось ни стимулятором, ни снотворным, хотя вызывало эффекты, характерные для этих видов лекарств. Прежде всего оно влияло на все клеточки мозга, открывая дорогу мечтам и воспоминаниям. С королевским желе можно было взлететь очень высоко, как искусный фотограф отбирая детали и изменяя фокус, чтобы мечты стали реальностью. Причем можно видеть только то, что хочешь, и сколь угодно часто, а потом уходить за рамки мира фантазий и наблюдать уже за собой. Но и это не все. Королевское желе убивало боль, освобождая от мук, терзающих исстрадавшееся тело.

Ампула выпала из рук Стена. Ее падение длилось какую-то долю секунды. И за это мгновение Маковский снова увидел, как все происходило.

Глава 24

Сначала Стен ощутил прилив крови. Кровь пульсировала по артериям, и он представил себя крохотным человечком, стремительно плывущим в каноэ по огромной красной реке. Видение рассыпалось на тысячу одинаковых фрагментов. Фрагменты этого видения то объединялись, как миллионы молекул, образуя алмаз, то, как от взрыва, разлетались во всех направлениях. Это сопровождалось какими-то звуками, и сначала Стен не знал, что это за звуки. Он знал лишь, что издает их не человек, и он думал, что это поют боги — огромный хор древних богов в странных головных уборах, украшенных головами уток, черепах и шкурами лис и ягуаров. Рядом с ними, окруженные сияющими нимбами, стояли богини — полногрудые Брунгильды и нежные Наяды. Их пение было исполненным грусти и обещания.

Ампула еще не достигла пола, а Стен уже задремал. Крохотные мускулы глазного яблока подрагивали. Сон был тревожным, но хорошо восстанавливал силы; он был прекрасным, но и мучительным. Голубовато-зеленый свет играл на его лице с намечающимся вторым подбородком, отражался от очков и отбрасывал блики на щеки. Стен казался моложе своих двадцати восьми лет и походил на школьника, вернувшегося в большой старый дом, где он жил с родителями до нашествия чужих. И снова он видел строгого отца, ученого, с губ которого постоянно слетали иронические фразы греков и латинян, и мать — с высоким лбом, суровыми серыми глазами и небрежно закрепленной шпильками копной светлых волос.

Потом ему казалось, что он идет по длинному коридору. По сторонам в нишах, напоминая статуи, стояли его родители, застывшие в разном возрасте и настроении. При желании Стен мог остановиться на любом фрагменте сна — заставить родителей замереть, подойти к ним, осмотреть со всех сторон — и пустить пленку памяти бежать дальше. И все это проносилось в его сознании за тот миг, что падала ампула.

Ампула все еще падала, а в памяти всплывали другие картины. Вот он уже ученик средней школы, идет домой по берегу ручья и думает под ласковым солнышком о чем угодно, кроме уроков. Он считал, что задания, предлагаемые учителями, ниже его интеллектуального уровня, и тратить время на них не стоит. Он был такого низкого мнения о школе, что родители опасались, сможет ли он вообще ее закончить. Но волновались зря. Вот он уже на выпускном вечере, одетый в английскую школьную форму, которую родители купили ему, когда были на семинаре в Лондоне. Стен ненавидел этот костюм: он так глупо смотрелся в ней рядом с другими мальчишками, носившими обычную одежду.

Память предлагала ему много подобных картин, но Стену не хотелось вспоминать детство. Он хотел увидеть другие события, побывать в других временах, встретиться с другими людьми, вспомнить другие места и вещи.

И он двинулся дальше. Ампула падала, а Стен летел по коридорам памяти. Теперь он был мужчиной на втором десятке, уже известным ученым, и находился в кабинете врача, застегивая пуговицы на рубашке и молча выслушивая приговор доктора Джонстона:

— Доктор Маковский, я предпочитаю говорить правду. Вы не ошиблись в происхождении черных пятен на спине и груди. У вас рак.