Максим Хорсун - Кремль 2222. Арбат Страница 17

Лан и Каин рванули со всех ног к арке. Мародер оказался быстрее, все-таки бегать со свободными руками куда удобнее. Под аркой было темно – без просвета впереди, от запаха мочи нео резало глаза.

Мародер первый налетел на преграду, заслоняющую выход. А налетев, разразился такой руганью, какой Лан не слышал ни на тренировках от Мастеров, ни в теплицах, ни в кузне, ни дома от Крива.

Было непонятно, что это – железнодорожный контейнер, а может – самосвальный кузов от крупногабаритного грузовика. Каин упирался в преграду то одним плечом, то другим, скрипел зубами и отчаянно ругался. К мародеру присоединился и Лан, но толку от их усилий оказалось мало. То, что нео передвигали втроем или вчетвером, было неподъемным для двух человек.

– Развяжи мне руки! – потребовал Лан.

– Потом! – шипел в ответ мародер. – Толкай!

И Лан упирался, толкал, пинал неподатливое железо ногами. А за их спинами тужилась, выгибаясь от боли, Мамаша Лу. У матроны дело шло в разы лучше, и вскоре дворик нео огласил плач новорожденного, который был неотличим от первого крика человеческого младенца.

– Абзац… – просипел Каин, отступая. – Без понту все…

Лан и сам это понимал. Он сидел, привалившись к холодному железу плечом, и пытался восстановить дыхание. Кремлевское упрямство, помогавшее защитникам удерживать крепость годами вопреки обстоятельствам, говорило, что сдаваться никак нельзя, что нужно продолжать попытки, и преграда обязательно поддастся. Но мародер был настроен иначе.

Каин развернулся и, опустив голову, двинул обратно.

– Стой! – крикнул вслед ему Лан. – Развяжи меня!

Мародер приостановился.

– Это не поможет, братуха, – бросил он, не оборачиваясь. – Прощай, что ли.

– Стой! Предатель! Сволочь! Развяжи! – Лан уже понимал, что слова бесполезны и что, вероятно, мародер прав. Но он предпочел бы встретить нео кулаками, а не валяться беспомощной кучей турьего дерьма.

Лан сидел на асфальте и с внезапно подкатившей апатией наблюдал, как Каин выходит из-под арки, как вяло вскидывает пистоль и… стреляет вверх.

Двор залило кровавым светом выпущенной сигнальной ракеты. Когда вспышка померкла и цвета стали нормальными, Лан увидел, что Каин сжимает двумя руками древко копья, вонзившегося ему в живот.

– Посмотри, хомо, разве он не мил?

Новорожденный нео слепо тыкался мокрой сморщенной мордочкой Мамаше Лу в брюхо. Сама же матрона устало сцеживала молоко из обвислой груди в помятую жестяную кружку. Лан лежал на боку и вяло перебирал онемевшими пальцами связанных за спиною рук. Появится ли возможность сбежать еще раз? Мироздание не очень-то щедро на вторые шансы. Прежде чем его скрутили, Лану удалось врезать лбом по обезьяньей роже Кой-Коя, иных боевых достижений не было. И уже с трудом верилось, что таковые возможны.

– Еще один Новый Человек пришел в мир, чтобы сделать племя сильнее. – Голос Мамаши был слаб, она еще не оправилась после родов. – Малыш быстро вырастет, он станет сильным. Таким сильным, что сможет давить черепа хомо голыми руками.

– Кой-Кой! – услышал Лан полный бахвальства голос. – Кой-Кой может давить головы хомо, Мамаша!

Матрона в ответ зло оскалилась. Кой-Кой удрученно заухал, прошелся между самкой и Ланом туда-сюда, поколачивая себя кулаками в грудь. Затем снова уселся у Лана за спиной.

Ырк деловито разделывал Каина, орудуя все тем же ножом с длинным лезвием. Над телом мародера гудели мухи. Парочка самцов мусолила послед, исторгнутый Мамашей, еще двое нео шинковали на керамогранитной плите уродливую мутировавшую капусту и огромные грибы, которые едва ли не светились от поглощенных ими радионуклидов.

– Нам повезло с тобой, хомо, – проговорила Мамаша Лу сонно. – Хомо – чистый и здоровый. Наверное, он из Кремля. Хомо поможет малышу стать сильнее, поделится богатырским здоровьем.

В ту же секунду что-то узкое и очень острое воткнулось Лану в шею. В разбитый асфальт ударила тугая струйка крови. Мамаша подставила кружку, и нацеженное сизое молоко мгновенно окрасилось в красный цвет. Прежде чем Лан успел попрощаться с жизнью, кровотечение прекратилось. Кой-Кой уселся перед Ланом на корточки и с силой зажал грязной лапой его рану.

Мамаша Лу перелила получившийся коктейль в пластиковую бутылку, натянула на горлышко темную от времени соску и принялась кормить младенца. Новорожденный нео урчал и жадно чавкал.

Кой-Кой убрал лапу, Лан почувствовал, что края раны чем-то стянуты. Знакомый запах подсказал, что нео применил берестяной пластырь. Наверное, нашел его в аптечке из захваченного снаряжения Лана.

Положение было столь унизительным и дурацким, что Лан мог только скрипеть зубами от бессильной злости. Если бы не веревки, он бы рвал Кой-Коя на куски. Если бы не веревки, он бы погиб в бою, как воин. Если бы не…

Взрыв оглушил Лана. Воздушная волна, ударившая в спину, прижала лицом к грязному асфальту. С облупившихся стен в колодец старого двора посыпались куски штукатурки и расшатавшиеся камни. Кой-Кой метнулся к оружию, Мамаша Лу прижала к себе младенца.

Лан перевалился на другой бок и увидел, как из-под арки в их сторону ползет плотное облако пыли и дыма. Через несколько секунд удушливая мгла затопила двор. Пыль назойливо лезла в глотку, каждый вдох давался с трудом, через натужный кашель. Глаза резало, а в ушах звенело. Лан видел лишь мечущиеся тени. Тени побольше – нео. Тени поменьше – люди.

Люди в противогазах или просто в противопылевых масках, видавшем виды камуфляже, вооруженные дульнозарядными фузеями и пистолями, тяжелыми и тупыми саблями, топорами и арбалетами.

Дружки и подельники Каина увидели сигнальную ракету.

Увидели и пришли на помощь, потому что своих не бросали, а обидчикам мстили без сомнений и жалости.

Нео, даже такие примитивные, как сыновья Мамаши Лу, были опасными противниками. Самцы, как один, бросились на налетчиков. Кто не успел разжиться оружием, тот шел в бой, полагаясь лишь на клыки, когти и чудовищную силу.

Это было хаотичное и безумное сражение в условиях плохой видимости. Гремели фузеи, рычали нео, свистела сталь, во все стороны летели кровавые брызги, клочья шерсти и лоскуты, вырванные из камуфляжа. Ырк разил врагов своим зазубренным ножом, между его лопаток уже торчал топор, всаженный одним из мародеров, из раны, оставленной Каином, густо лилось, но нео не ощущал ни боли, ни страха. Кой-Кой пронзил двух мародеров одним ударом копья, третьему оторвал руку. В его покатый лоб ударил арбалетный болт, но отскочил в сторону, словно от бетонной плиты.

Лан подставил подножку Кой-Кою не потому, что он принял сторону мародеров, просто хотелось поквитаться с наглым увальнем. Когда Кой-Кой растянулся, налетчики обрушили на него град сабельных ударов. Кое-как заточенные ржавые лезвия не могли рассечь дубленую шкуру нео, а тем более – скрывающиеся под ней слои жира и мышц. Поэтому сабли мародеров по поражающей способности примерно равнялись дубинам.

Когда пыль чуть-чуть улеглась и выстрелы перестали греметь, в живых из нео осталась только Мамаша Лу с новорожденным. Мародеры сняли противогазы и маски, обступили матрону полукольцом.

– Так-так, – проскрипел налетчик, бывший наверняка старшим в отряде. – Сама Мамаша… Богиня дворика Калашного переулка… Зачем твои ублюдки захватили нашего человека? Ведь ты знаешь, что тверские не бросают своих. Совсем заплыли жиром мозги? Страх потеряла, значит?

«Опять тверские», – устало констатировал, уткнувшись носом в пыль, Лан. Не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, что ничем хорошим эта встреча для него не закончится. Как говорится, из огня да в полымя.

– Мои… ублюдки… – Взгляд Мамаши Лу блуждал, по подбородку стекала тягучая слюна. – Мои сыночки… – Она завыла на одной дребезжащей ноте.

– Шеф, нео выпотрошили Каина, как цыпленка! – сообщили старшему мародеру.

– Вода в кастрюле кипит, – заметил другой налетчик. – Никак суп из нашего братана собрались варить. Беспредельщики вонючие!

Главарь бросил взгляд на изувеченное тело Каина, затем мрачно уставился на Мамашу.

– Суп, значит, собралась варить… Что ж, будет тебе похлебка… чисто диетическая… – проговорил он зловеще.

Мамаша, словно что-то предчувствуя, прижала младенца к грудям, и тот приглушенно заскулил.

Старший мотнул головой. На Мамашу тотчас же обрушился град ударов. Били матрону плашмя саблями и прикладами фузей. Матрона не сопротивлялась, только продолжала полоумно завывать, глядя в пустоту. Младенца выдернули из судорожно стиснутых лап и поднесли главному налетчику. Шеф взял двумя пальцами маленького нео за пятку, повертел, осматривая со всех сторон.

– Цыпленок диетический, Мамаша, – с придыханием проговорил он.

Мамаша вдруг ожила, бросилась, расставив лапы, на главаря, собираясь вырвать чадо из его рук. Но налетчики были начеку, они сбили матрону с ног, снова пустили в ход приклады и сабли. Мамаша затихла, закрыв лапами голову. Главарь подошел к кастрюле с кипятком, занес над ней младенца.