Павел Буркин - Краденая победа Страница 17

— Есть, адмирал, — отдал честь Пратап и двинулся к той самой калитке, через которую они с Лачи утром проникли в комнатку. Если верить мятежникам, именно туда, наверняка навешав воинам лапши на уши про охрану дворца, и повел сослуживцев Кунвар.

Коридоры дворца были пустынны, огромное здание затихло, как затихает пустыня перед пыльной бурей. Мелькнула какая-то фигурка в аккуратной, но простенькой талхе и дешевых медных украшениях, наверное, служанка, которой никто не сообщил о начавшейся во дворцовых коридорах бойне. «Сколько же пострадает невинных!» — подумалось ему. Ведь ни свои, ни чужие не будут разбираться, кто есть кто. Попался там, где должен быть враг — значит, ты и есть враг. И неважно, мужчина ты или женщина — под талхой ведь можно спрятать кинжал или пистоль, а под покрывалом — бомбу или горшочек с горючей смесью, которые доставили на войне немало неприятностей фарангам и их наемникам.

Пратап так задумался, что нос к носу столкнулся с двумя верзилами в таких же, как у него, форменных камзолах. В руке одного, с сержантскими нашивками, зажат прямой меч-кханда, его конец окровавлен, у второго из ствола мушкета еще тянется дымок. «Где они стреляли, что я не услышал?» Но у третьего мушкет заряжен, гвардеец недвусмысленно нацелил его в грудь Пратапу. «За кого меня приняли — за мятежника или наоборот?» Видимо, о том же самом думал и сержант. О том, что первым условную фразу должен произнести Пратап (и потому, что он один, и потому что сержант старше по званию), сержант не подумал — наверное, заучил фразу второпях, перед самым боем, чтобы не перебить своих и опознать чужих. Но кто и когда должен первым произносить пароль, ему не сказали.

— Пустыня затихла… Отзыв забыл? Бей его!

Пратап едва успел разрядить пистоль в лоб вскинувшему ствол мушкетеру, швырнул его в лицо обладателю кханды, рука сама рванула из ножен тальвар, и муж Амриты бросился ко второму мушкетеру, лихорадочно перезаряжавшему оружие.

Свист отточенной стали, округленные ужасом глаза, кровь на украшающей стену резьбе… Подхватить мушкет… и разрядить его в живот последнему противнику. Воевать так воевать: люди, восставшие против законного повелителя — даже хуже фарангов.

Бой кончился так же стремительно, как и начался. Два трупа предателей на полу. Сержант еще жив — даже тянется к оброненной кханде. Рука стискивает окровавленную рукоять — и хрустит, когда Пратап безжалостно наступил на нее сапогом.

— До… бей, — хрипит он, пытаясь зажать рваную рану в животе.

— Добью, — произносит Пратап. — Если скажешь отзыв на пароль. Как я понял, пароль — «Пустыня затихла». Отзыв? Ты не скажешь, ведь скажут другие.

— Я… присягал…

— Бахадуру? А кто он тебе? Повелитель? Ладно, считаю до трех. Скажешь отзыв — умрешь без мучений. Не скажешь — брошу тебя здесь. Будешь подыхать долго, совсем как у наших дворцовых палачей. Итак, «пустыня затихла». Что дальше?

— «…но вскоре поднимется буря».

— Предсказуемо, — хмыкнул Пратап. — Такой пароль был у Раммохана, когда мы с Темесой воевали. Но его хоть меняли… Ладно, раз уж я обещал…

Мушкет грохнул и рванулся в руке, тупо ударилось о пол падающее тело. Голова, как всегда при выстрелах в упор из мушкета, не уцелела. Пратап торопливо собрал патронташи и пороховницы, подобрал пистоль и метнулся в одно из ответвлений коридора. Вовремя — справа раздался стук сапог по каменному полу, пробежали восемь гвардейцев с мушкетами наперевес. «Если хоть раз ошибиться, определяя, кто перед тобой… Но я должен дойти. Иначе Амриту и остальных, включая рани, не вытащить».

В следующий раз встретились четверо — но на этот раз Пратап был готов.

— Пустыня затихла!

— Чего? — удивился один из них.

— Чего слышали… Погодите, вы за повелителя? — уточнил он.

— За повелителя, — милостиво кивнул боец.

— Это пароль мятежников, я его узнал случайно. Отзыв: «Но вскоре поднимется буря».

— Скажи, парень, что происходит. Мне довели, что во дворце мятеж, но ни где мятежники, ни кто ими руководит — не сказали. Велели выдвигаться к черному ходу, чтобы обеспечить отход правителей.

— Так у нас же общая задача, — произнес Пратап. — Среди вас есть сержанты?

Бойцы отрицательно помотали головами.

— Тогда командую я. У меня приказ Раммохана Лала возглавить взвод Кунвара.

— А сам он где?

— Кунвар — изменник. Он обманул солдат, занял черный ход, чтобы из дворца никто не смог вырваться. Если они победят, государя, рани и наследника убьют.

— А остальной взвод?

— По большей части их просто одурачили. Если сказать им правду, они поддержат правителя. Может, и эти бы поддержали, — добавил Пратап, с сожалением косясь на трупы. — Только им не объяснили, что они воюют за узурпатора… Слушай мою команду! Идем к выходу для слуг!

Четверо солдат словно очнулись от спячки, по-быстрому примкнули штыки и двинулись за Пратапом. Теперь можно не прятаться. Четверо бойцов при толковом командире в тесноте дворцовых коридоров — сила. Трупы остались позади, исчезли за поворотом. Снова по сторонам мелькают искусно высеченные узоры на стенах, а кое-где, в обрамлении каменных цветов и деревьев — фрески с изображениями Богов и священными письменами. Как говорят жрецы, эти изображения хранят обитателей дворца от бед и призывают удачу. «Не очень-то у них получается, — мелькает в голове Пратапа. — Нет беды, худшей, чем междоусобица».

Пратап шел впереди. Хотя кровь уже пролилась, вояки казались какими-то потерянными, словно случившееся побоище выбило их из колеи. Все прояснилось, когда Пратап понял, что они не из числа ветеранов. Они пришли служить во дворец уже в мирное время и, возможно, впервые в жизни увидели настоящий бой. Поняв, что к чему, Пратап держался чуть впереди, высматривая врага. Он слишком хорошо знал, что бывает, если не увидеть и не распознать противника сразу.

Опыт не подвел. По коридору, видимо, чтобы сменить взвод Кунвара, в колонне по двое маршировали восемь фарангов. Не приспешников бунтовщиков, а настоящих северян. Пятеро несли мушкеты с примкнутыми штыками, трое были вооружены пистолями и массивными алебардами. Темесцы шли грамотно: двое двигались спереди, разведывая дорогу, двое замыкающих чуть приотстали, чтобы и нападение с тыла не стало неожиданностью. Отряд северян тщательно осматривал боковые проходы. Вот откуда-то высунулись трое воинов дворцовой стражи. Наверное, они бы успели выстрелить и наверняка кого-нибудь свалить, но командир темесцев, рослый лейтенант с богато изукрашенным, наверняка трофейным пистолем, крикнул:

— Пустыня затихла!

Дворцовые стражники растерялись. Всего они ожидали, но не этого глупого возгласа.

— Какая пус…

Темесцы отреагировали мгновенно. Стволы мушкетов повернулись к защитникам раджи и разом извергли пламя. Время растянулось подтаявшей смолой, позволяя увидеть, как оседает один из нападающих, на его груди и животе расплываются кровавые пятна. Еще один хватается за простреленную руку, мушкет повисает на ремне, на локте. А темесцы уже выставили штыки, готовясь встретить хозяев дворца.

— За мной! Джайсалмер!!! — уже не таясь, кричит Пратап. И случается чудо: стражи, еще недавно побаивавшиеся неизвестной, непривычной обстановки, ни разу в жизни не нюхавшие пороховой гари и запаха горячей, еще живой крови, подхватывают клич и с мушкетами наперевес бросаются в атаку. Чей-то жуткий крик, лязг тальвара о мушкетный ствол, грохот случайного выстрела, хриплое дыхание, брань… Кто-то валится рядом, из перерезанного горла выхлестывает кровавый фонтан. А в живот Пратапу летит уже отведавший крови длинный клинок штыка. Отклонить острие так, чтобы оно только чиркнуло по стеганному халату… И с размаху, прикладом, в голову!!! Грохот выстрела, что-то рвануло руку… Пустяк, царапина. Из пистоля темесца тянется дымок. Но ему на плечо уже опускается простой тальвар одного из новых подчиненных Пратапа. Жуткий хруст рассекаемых сталью мяса и костей, последний вскрик — и труп валится на предшественников, дергаясь в конвульсиях и заливая кровью пол.

Пратап рубился хладнокровно, расчетливо, но и яростно, вкладывая в каждый удар весь опыт и мастерство, желание выжить и спасти жену, ненависть к осквернившим родную веру чужеземцам. «Это вам за жреца! А это — за сожженную деревеньку! А это — за женщин, на глазах у которых убивали мужей и отцов!» Падает один из джайсалмерцев, штык темесца вошел точно посередине груди. Пратап с разворота опускает на плечо убийце тальвар. Клинок играючи перерубил ключицу, мало не отхватив руку, жуткий вопль раненого забился под сводами маленькой комнатки. Не останавливаться, последний темесец яростно атакует одного из товарищей, у того рассечено все лицо, кровь стекает на камзол, но воин как-то еще держится. Проклятье, почему остальные ему не помогут?