Вадим Львов - Сталь и пепел. На острие меча Страница 18

— Я понял вас, Уолт. Но применение ядерного оружия, даже его тактического компонента, требует политического решения. Надеюсь, вы понимаете, какая сейчас обстановка здесь, в Вашингтоне?

— Да, сэр. Понимаю. Но, смею заметить, к Пентагону или зданию Конгресса русские танки пока не подходят. В отличие от германской границы. У нас не более пятидесяти часов на принятие решения. Развал всего фронта и гибель обоих наших армейских корпусов станут фактами.

— Что союзники?

— В панике, сэр. Немцы еще держатся. У поляков и французов состояние, близкое к истерике…

— Вас понял, генерал. Решение будет принято.

Двадцатая танковая бригада вышла к окраинам Вроцлава, столице древней Силезии, в быстро сгущающихся августовских сумерках. В отличие от восточной или центральной Польши, где все население старалось сбежать от боевых действий на запад, здесь местные жители оставались на месте. Им было некуда бежать: Германия закрыла границы.

Когда танки и бронемашины проносились через польские городки и местечки, польская полиция перекрывала дороги и пропускала русскую технику. Стремительное бегство союзников парализовало поляков. О сопротивлении уже никто не думал, все думали о том, как жить в новых условиях и как выстраивать отношения с непрошеными гостями. Куда ни глянь, везде следы панического отступления: множество брошенной боевой и специальной техники, выпотрошенные транспортные контейнеры.

Несколько раз в придорожных подлесках мелькали американские солдаты. По ним даже не стреляли, экономили боекомплект. Тылы далеко, а воевать еще придется.

— В бригаде — восемьдесят четыре боеспособных танка, командир. В трех батальонах и трех отдельных танковых ротах. — Зампотех бригады докурил «Кент», держа окурок черными от въевшегося масла пальцами, потом щелчком отбросил его в кусты.

— Никуда не годится. Откуда такие потери?

— Да, потери не смертельные, ОРВБ — битком. Тридцать танков там торчит, никак восстановить не можем. Да и здесь, под Вроцлавом — еще двадцать, эвакуации ждут.

— Так какого хрена? Ты зампотех или где?

— Люди… Людей нет. Вы ж у меня последних на передовую загребли. Что, мне все самому, что ли, чинить? — Подполковник выразительно показал свои мозолистые лапы.

— Ладно, не ной. Делай что хочешь, но чтобы техника была… Что-нибудь скумекаем.

Отправив зампотеха, Громов сел за раздвижной столик и задумался. Усталость и бессонные ночи уже здорово сказывались, туманя рассудок и мешая сосредоточиться. Надо что-то делать с ремонтно-восстановительными подразделениями, но что? Взгляд скользил по аккуратным домикам поселка Пшечув, пока не уперся в длинное здание из металлоконструкций с надписью Serwis samochodуw. Naprawy i diagnostyka silnika. Ага, автосервис… Решение пришло мгновенно.

— Ну-ка позовите мне сюда хозяина автомастерской. Да быстрее, черт вас раздери…

Хозяином сервиса оказался дюжий пожилой поляк с характерной для автомеханика внешностью и запахом. Представился Громову как Бронислав Осипка, неторопливо подошел к полковнику и с достоинством сел напротив. Страха он явно не испытывал, спокойно смотрел на Громова бесцветными чухонскими глазами.

— Что угодно пану полковнику? — спокойно спросил поляк на хорошем русском.

— Работа нужна, пан Осипка?

Бронислав ухмыльнулся. Вытер руки извлеченным из рабочего комбинезона чумазым платком и поднял глаза.

— Работа всегда нужна, пан полковник. Война войной, а кушать хочется всегда. У нас, гражданских, интендантской службы нет…

— Откуда так хорошо знаете русский, пан Осипка?

Поляк снова ухмыльнулся и покачал головой.

— Я бывший военный. Подполковник Войска Польского. Три года учился в бронетанковой академии имени Малиновского, в Москве.

«А ведь мог наврать…» — пронеслось в голове у Громова. Ничего не ответив, полковник встал, подошел к своему походному рюкзаку, достал плоскую фляжку с коньяком, настоящим армянским, и пакет с шоколадными конфетами «Мишка косолапый». Свой НЗ. Протянул флягу Осипке.

— За это надо выпить, Бронислав… Не каждый день встречаешь родственную душу.

Договорились быстро. Поляк обязался предоставить людей, разбирающихся в технике, а Громов — расплачиваться за работу трофейным имуществом. Благо его было достаточно.

Перед тем как проститься, выпили еще по пятьдесят грамм, старательно обходя тему политики. Уже уходя, Бронислав повернулся к Громову:

— Знаешь, полковник, почему я тебе помогать взялся? Думаешь только из-за денег?

— Не знаю, честно говоря… Но была мысль насчет денег…

— Я тех… педиков из Евросоюза презираю… Презираю сильнее, чем вас, русских, не люблю. Вы, когда нас оккупировали, вот сюда хотя бы не лезли… — Осипка выразительно постучал себя по груди. В душу вы к нам, москали, не лезли. В обычаи наши, в семьи… А эти… Эти же Польшу хотят сделать копией Германии или Голландии. Плохой, нищей копией. Аборты — это хорошо, пидоры — это хорошо… А семья и церковь — это плохо… Любовь к памяти предков — плохо. Своих фермеров и производителей поддерживать нельзя, содержать орды дармоедов заморских — обязательно! — Поляк витиевато выругался и вышел.

Зашипела рация, лежащая на столе. Начштаба Слепнев.

— Слушаю!

— Командир!.. Краков капитулировал… Только-только сообщение пришло. На почетных условиях. Так что помощь скоро будет. Украинский корпус сюда перебрасывают. Под Вроцлав.

Генерал Рогинский сдался действительно на почетных условиях: сохранение личного оружия для военнослужащих, знамен и коридора для выхода поляков в сторону границы со Словакией. Почти десять суток в окружении, без надежды на прорыв кольца и угроза разрушения древней польской столицы огнем украинской артиллерии и ударами «Искандеров» подействовали на поляков удручающе. От показной храбрости не осталось и следа, особенно после того, как растаяли надежды на помощь извне…

— Хорошая новость, Слепнев.

— Это еще не все, командир. Тут по радио польскому передавали… не знаю пока, утка или нет… что губернатор или мэр, хрен его знает, Вроцлава готов сдать город без сопротивления.

— Я тебя понял. Слухи, они слухи и есть. Держи их пока при себе, Слепнев.

Громов откинулся на стуле. Как хотелось, чтобы это оказалось правдой… Можно будет дать людям целые сутки отдыха, отремонтировать технику. А там еще удар — и вот она, Германия…

Глава 6. Штат Аризона. Феникс. 16 августа

«Вот я снова в Фениксе… по самые уши, мать его». Боб Хитли еще раз внимательно посмотрел через оптический прицел винтовки «М-21» на улицу напротив. Тишина и покой царили на Марикопе Фривей, изредка нарушаемые лязганьем челюстей рыжеватых койотов, с аппетитом пожирающих лежащую на асфальте мертвечину. Трупов было много… очень много… раздувшихся и уже лопнувших на свирепом южном солнце. Большинство трупов валялось на проезжей части возле брошенных машин. Расстрелянных и перевернутых. Машины нападавших не интересовали. Это были либо классические американские седаны типа «Бьюиков» и «Крайслеров», либо азиатские гибриды и малолитражки. Автомобили семейных работяг и офисных клерков. В нынешних условиях на таких машинах ездят исключительно гринго. Потенциальные трупы в случае встречи с истинными мексиканцами. Хитли отвел глаза: лицезреть разложившиеся трупы и обедающих падальщиков ему уже надоело.