Джеймс Дашнер - БЕГУЩИЙ В ЛАБИРИНТЕ Страница 2

Опять Томас оказался в тисках мучительного непонимания. Столько странных и непонятных слов! «Шенк», «Страж», «Жижник», «образина»... Они слетали с уст мальчишек так естественно, что он сам удивился, почему это он их не понимает. Словно провал в памяти стёр из мозга и значительную часть языка. Всё это попросту сбивало с толку.

В нём боролись самые разные эмоции: любопытство, недоумение, паника, страх — пронизанные одни общим чувством, чувством полной безнадёжности. Для него мир как будто прекратил существовать; всё, что он помнил, стёрли из памяти, а в освободившуюся пустоту вложили что-то отвратительное. Ему хотелось убежать и спрятаться от этих людей.

Трескучеголосый продолжал разглагольствовать:

— … и это не под силу, ставлю на кон свои потроха!

— Я сказал — заткните варежки! — проорал темнокожий. — Не прекратите орать — следующий перерыв будет сокращён наполовину!

Должно быть, это их вожак, сообразил Томас. Его воротило от того, как на него все глазеют, поэтому он сосредоточился на том, чтобы рассмотреть место, куда его занесло. Место, которое темнокожий назвал Приютом.

Покрытие двора было сложено из огромных каменных блоков, многие из которых растрескались, и в трещинах проросли трава и сорняки. Странное, неряшливого вида деревянное строение в одном из углов квадрата выделялось на сером каменном фоне. Его окружало несколько деревьев, их узловатые корни, как жадные иссохшие руки, впивались в каменный пол. В другом углу двора, по всей видимости, был расположен огород: Томас узнал кукурузу, помидоры и фруктовые деревья.

По другую сторону двора находились деревянные загоны для скота: овец, свиней, коров... Четвёртый угол занимала большая роща; деревья на опушке были, как казалось, больны, а может, и совсем зачахли. Небо над головой — безоблачно-синее, но как Томас ни старался, он не смог найти на нём солнца, хотя день был в разгаре. Длинные тени, отбрасываемые стенами, ничего не говорили ни о времени дня — могло быть как раннее утро, так и вечер перед наступлением сумерек, — ни о сторонах света.

Томас глубоко, ровно задышал, пытаясь таким образом успокоить расшалившиеся нервы. И тогда со всех сторон его бомбардировали запахи: свежевырытой земли, навоза, сосновых иголок, чего-то гнилого, чего-то сладкого... Откуда-то к нему пришло знание, что это запахи фермы.

Томас вновь обернулся к своим новым знакомым. Его терзали вопросы. «Меня захватили в плен», — подумал он. И тут же: «Почему я так подумал? С чего я это взял?!» Он всмотрелся в лица столпившихся вокруг ребят, пытаясь проникнуться их выражением, понять его. Глаза одного из юношей, пылающие ненавистью, приковали к себе его внимание. Парень с чёрными волосами был так взбешён, что Томас не удивился бы, пырни тот его ножом. Когда их взгляды встретились, парень встряхнул головой и отвернулся, а потом направился к блестящему от смазки стальному шесту. Под шестом стояла деревянная скамья, а наверху в недвижном воздухе вяло повис многоцветный флаг. Что это за флаг — было трудно сказать.

Томас ошеломлённо смотрел в спину парню, пока тот не повернулся и не уселся на скамью. Тогда Томас быстро отвёл взгляд.

Внезапно вожак группы — ему было на вид лет семнадцать — сделал шаг вперёд. Одет он был весьма незатейливо: чёрная футболка, джинсы, теннисные туфли, на руке — электронные часы. Томас опять удивился, на этот раз обычности одежды здешних обитателей: ему почему-то казалось, что они должны были носить нечто куда более неприятное, тюремную робу, например. Волосы темнокожего были коротко острижены, лицо чисто выбрито. И если не считать постоянного хмурого прищура, больше в его лице не было ничего угрожающего.

— Долгая песня, шенк, — сказал он. — Постепенно всё сам поймёшь. Завтра я поведу тебя на прогулку. А до тех пор... смотри, ничего не сломай. — Он протянул руку: — Меня зовут Алби. — Он ждал, явно желая обменяться рукопожатием.

Но Томас не оправдал его ожиданий. Какой-то инстинкт овладел всеми его действиями и заставил без единого слова отвернуться от Алби и направиться к ближайшему дереву. Там Томас опустился на землю и прислонился спиной к шершавой коре. Снова его охватывала паника, страх становился почти невыносим. Но он глубоко вдохнул и постарался взять себя в руки. «Успокойся, — мысленно приказал он себе. — Ты ничего не добьёшься, если будешь так трусить».

— Так давай! — потребовал он, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Спой мне долгую песню!

Алби окинул взглядом своих товарищей и закатил глаза. Томасу ничего не оставалось, как опять начать разглядывать толпу подростков. Его первоначальные прикидки были верны — их было человек пятьдесят-шестьдесят, разного возраста — от четырнадцати-пятнадцати лет до почти взрослых молодых людей, таких, как Алби. И в этот момент Томас с замиранием сердца сообразил, что не знает, сколько лет ему самому. Совсем пропащий — даже собственного возраста не помнит!

— Нет, серьёзно, — сказал он, прекращая попытки казаться храбрецом, — где я?

Алби подошёл к нему и сел напротив, скрестив ноги. Остальные мальчишки последовали за ним и столпились позади своего вожака, вытягивая шеи и расталкивая друг друга, чтобы получше видеть.

— Если ты не дрейфишь, — сказал Алби, — то ты не человек. А будешь вести себя не по-человечески — сброшу с Обрыва. Нам здесь психи не нужны.

— С Обрыва? — переспросил Томас. Кровь отхлынула от его лица.

— Наплюй, — ответил Алби, потирая глаза. — Сейчас не время разводить базар, понял? Мы не убиваем таких шенков, как ты, можешь мне поверить. Только сам постарайся, чтобы тебя не пришили, словом, выживай, как знаешь.

Он замолк, и Томас почувствовал, что его лицо побледнело ещё больше при этих последних словах.

— Мля... — протянул Алби, тяжело вздохнул и провёл рукой по своим коротким волосам. — Ну, не получается у меня это... Ты первый Чайник после того, как убили Ника.

Глаза у Томаса полезли на лоб. В этот момент другой юноша выступил вперёд и шутливо шлёпнул Алби по затылку.

— Дождись, когда поведёшь его на долбаную прогулку, Алби, — проговорил он хрипловато, со странным акцентом. — Глянь, парня ща грёбаный кондрашка хватит, а он ещё ничего даже не слышал. — Он наклонился и протянул Томасу руку. — Эй, Чайник, я Ньют, и мы все от радости из штанов выпрыгнем, если ты простишь этого плюкоголового — нашего нового вожака, понял?

Томас пожал протянутую руку — Ньют понравился ему куда больше Алби. Этот новый знакомец, хотя и был выше ростом, чем вожак, но казался моложе на год или около того. Его длинные светлые волосы волной падали на обтянутые футболкой плечи, на мускулистых руках вздувались жилы.

— Кончай свистеть, образина. — Алби фыркнул и потянул Ньюта вниз. Тот сел. — Он, по крайней мере, может понять хотя бы половину из того, что я ему толкую.

Алби широко развёл руки ладонями вверх.

— Ну так вот, здесь мы живём, едим, спим. Это место мы называем Приют, понятно? А себя называем «приютели». Ну, вот и всё, что ты...

— Кто послал меня сюда? — перебил его Томас, у которого страх сменился гневом. — Как...

Но Алби молниеносно выбросил вперёд руку, обрывая его на полуслове, схватил Томаса за майку и вздёрнул его так, что тот привстал на коленях.

— А ну вставай, шенк, кому говорю! — Алби уже стоял на ногах и тянул за собой Томаса.

Тот, наконец, поднялся, ноги не слушались — его снова сковал страх. Он оперся спиной о дерево, пытаясь уклониться от Алби, который орал теперь прямо ему в лицо:

— Не сметь прерывать меня, пацан! Дубина, если бы мы сразу всё вот так тебе выложили, ты бы сначала наплюкал в штаны, а потом сдох на месте! И утащили бы тебя Таскуны, и какой бы с тебя тогда был толк, понял, пенёк?

— Да я понятия не имею, о чём ты говоришь! — медленно промолвил Томас, поражаясь тому, как ровно звучит его голос.

Ньют обхватил Алби за плечи.

— Алби, остынь чуток. От тебя больше вреда, чем толку, понял?

Алби выпустил майку Томаса и отступил на шаг назад. Он тяжело дышал.

— У нас нет времени на расшаркивания, Чайник. Старая жизнь кончилась, начинается новая. Чем скорее выучишь правила, тем лучше, усёк? Слушай и помалкивай, понял?

Томас взглянул на Ньюта, ожидая поддержки. Внутри него всё клокотало, бурлило и болело, глаза жгло от подступивших слёз.

Ньют кивнул:

— Ты же понял, правда, Чайник? — и снова кивнул.

Томасу так и хотелось насовать кому-нибудь по морде, но он лишь проронил: «Да».

— Вот и лады, — сказал Алби. — День Первый — вот что такое сегодняшний день для тебя, шенк. Скоро ночь, Бегуны возвращаются. Ящик пришёл поздновато, так что прогулка будет завтра утром, сразу после побудки. — Он повернулся к Ньюту. — Займись его устройством на ночлег и пусть дрыхнет.

— лады, — отозвался Ньют.