Джен Александер - Пустошь Страница 20

Хотелось бы верить, что не знает. Но вряд ли это правда. От подобных мыслей мне становится дурно.

Оливии пока нет. Она оставила меня в кресле рядом с дверью – плечи ссутулены, руки висят по бокам. Поза настолько неудобная, что спина у меня болит, а руки налиты свинцом. Тем не менее я слишком напугана, чтобы пошевелиться. После случая в гараже Оливия могла что-то заподозрить, поэтому надо быть осторожнее. Надо притвориться небрежно брошенной тряпичной куклой. Или, скорее, затасканной марионеткой в грязных лохмотьях. Но на одно-единственное мгновение марионетке все-таки удалось вырвать нити у кукловода.

В памяти вспыхивает картинка – лицо людоеда за секунду до того, как Оливия заставила меня его заколоть. Ноздри у меня раздуваются. Если бы я была сильнее и могла не впускать Оливию к себе в сознание, Риз остался бы жив.

Я слышу голоса за дверью и стираю с лица всяческое выражение, превращая его в равнодушную маску.

В комнату входят Джереми с Эйприл. Его руки и ее грудь перепачканы кровью – кажется, чужой. От обоих исходит запах мокрых холодных монет, ржавого железа и гниения – запах смерти. Что такого ценного хотели заполучить их геймеры? Ради чего заставили Джереми с Эйприл убивать?

– Она не возвращалась, – говорит Джереми, принимаясь разбирать вещи.

Краем глаза я вижу, как он снимает с плеч второй рюкзак – новый, огромный, со множеством отделений. Наверняка доверху набитый трофеями, добытыми после сегодняшней резни.

– Может, за Клавдией должны прийти модеры? Ты же видел, что произошло: она подвисла. Будь это мой персонаж, я бы сразу отправила ее в починку.

«Я не твоя, – хочется мне ответить. – Я принадлежу Оливии. Я – ее живая, дышащая игрушка».

Естественно, вслух я ничего не говорю, а продолжаю бессмысленно глядеть в пространство. Джереми склоняется надо мной, зажав мои ноги между своими, и почти что садится мне на колени. Я прикусываю язык, чтобы не вскрикнуть. Это дается мне нелегко: Джереми тяжелый – наверное, в два раза тяжелее меня. Я чувствую исходящий от него запах пота и крови. Его мокрая футболка задевает меня по лицу.

«Пожалуйста, слезь с меня!»

– А может, Оливия сама тормозила, – говорит Джереми. – Она последнее время… немного нервная.

«Да слезь же с меня!»

Эйприл фыркает. Странно слышать, как девушка с совершенно безучастным лицом издает подобный звук.

– Она твоя подруга, а не моя. Если я еще хоть раз услышу, как Оливия хвастает этой дурацкой новой версией…

Я царапаю подушечки пальцев, пытаясь отвлечься и не думать ни о весе Джереми, ни об исходящем от него запахе. Руки у меня затекли, и я чувствую только слабое покалывание.

– Брось, Эйприл. – Джереми встает с моих колен и улыбается. Я еще сильнее впиваюсь зубами себе в язык. – С ней играть веселее.

Веселее! От этого слова к горлу подступает тошнота. Хорошо веселье – особенно для меня! Джереми отворачивается за миг до того, как у меня непроизвольно дергается глаз. Меня подмывает как следует встряхнуть этого парня и прокричать, что его веселье – моя пытка. Но я только бесстрастно наблюдаю, как он подходит к кровати и ложится на бок.

– Надеюсь, Клавдия скоро вернется, – говорит он. – Она находит самые лучшие места для набегов.

Все тело Джереми застывает, включая вытянутые губы. Я перевожу взгляд на кровавое пятно у него на футболке, чтобы не смотреть ему в лицо.

Что-то острое впивается мне в руку, и я вздрагиваю от неожиданности. Эйприл стоит передо мной, склонившись, и заглядывает мне в лицо. Ее пальцы скрючены, словно когти. Она улыбается, как и Джереми. Но если бы ее глаза могли выражать настоящие чувства, думаю, я бы не увидела в них ничего, кроме ненависти.

– Если бы я могла убить тебя своими руками, Вертью… Оливия… я бы так и сделала.

Я понимаю, что устами Эйприл говорит другой человек, что слова эти обращены не ко мне, а к Оливии, но все же меня бросает в жар. Сначала на меня садятся, потом царапают и щиплют! Как бы я хотела поддаться раздражению и пустить в ход кулаки…

Мои пальцы непроизвольно сжимаются.

– Когда-нибудь я до тебя доберусь.

Почему когда-нибудь? Что мешает ей разделаться со мной прямо сейчас? Если уж на то пошло, что мешает любому из членов клана меня убить?

Эйприл ложится на расстеленный на полу мат и отворачивается к стене.

Девушка, которую она оставляет позади, не знает ненависти.

И не знает меня.

Свободы передвижения я лишена, поэтому коротаю время, то и дело наведываясь в голову к Оливии. Она в бешенстве. Потому что думает, будто в игре баг. Потому что над ней посмеялся геймер, играющий в «Пустошь» всего пару месяцев. Оливия беспрестанно мучается вопросами об игре, которая, похоже, составляет смысл всей ее жизни.

У меня тоже есть свои вопросы. Как мне удалось выставить блок и не обращать внимания на ее команды? И скоро ли она уйдет из игры и даст мне увидеться с Декланом? Теперь, когда Оливия что-то подозревает, в животе у меня постоянно нервная дрожь. И ощущение это не пройдет, пока я не окажусь далеко-далеко от «Пустоши».

Я в очередной раз проникаю к ней в сознание.

– «Сила мысли» – пустая трата времени, – говорит Оливия.

Мы находимся в темном зале. Все в нем настолько геометрически правильно, что меня мутит при одном взгляде на него, хотя смотрю я чужими глазами. Стены из тонированного стекла поднимаются к потолку не прямо, а под наклоном. Такое впечатление, что мы сидим внутри черного бриллианта. В каждом углу – металлическая колонна, к которой прикреплена прозрачная квадратная панель.

Поверху зал опоясывает галерея, огороженная невысоким стеклянным барьером. На галерею ведут две широкие лестницы, расположенные прямо напротив друг друга. В центре стоит шестиугольный стол со стеклянной, безупречно чистой столешницей.

За этим-то столом и сидит Оливия. То и дело она опускает взгляд, и тогда я вижу в стекле ее отражение. Щеки у нее красные, под глазами – темные пятна. Волосы жирные, небрежно зачесанные назад. Выглядит она ужасно – словно несколько недель не спала, не ела и не мылась. Словно давно не обращает внимания на призывы аку-планшета позаботиться о своем здоровье.

Положив руки на стол, она приподнимается со стула и гневно смотрит на двух людей напротив. Справа – мужчина в темном костюме. Шатен средних лет. У него тоненькие усики, под глазом – шрам в виде полумесяца. Руки скрещены на груди, губы плотно сжаты. Судя по тому, что у него подергивается глаз, он раздражен ничуть не меньше самой Оливии.

Рядом с ним сидит женщина в белом халате, к карману которого приколот бейджик с надписью: «Лан корп». Она быстро тычет пальцем в голографическое меню аку-планшета, то и дело нервно поглядывая на Оливию.

Я ее знаю. Это она приводила меня в порядок после удара по голове.

Коста.

У Оливии встреча с врачом, который, возможно, как-то связан с неполадками в моем чипе. Неужели меня разоблачили? Знает ли Оливия, где я была несколько дней тому назад? Если бы я находилась сейчас в собственном теле, мое сердце разорвалось бы от страха.

Оливия ударяет кулаками по столу:

– Вы что, не слышите? Новая версия не работает!

Мужчина криво усмехается, медленно качая головой. Потом подается вперед и произносит сквозь сжатые зубы:

– Не может быть. Платформа безупречна!

– Безупречна? Ты сам-то ее тестировал? Или веришь на слово кучке идиотов?

Оливия сгибает указательный палец и разглядывает его, склонив голову набок.

– По-твоему, это безупречно? Палец моего персонажа застыл в таком положении прямо во время набега!

– Возможно, Клавдия неисправна. Она чуть не погибла. И не говори, что тебя не предупреждали.

Оливия переплетает пальцы и подносит руки ко рту, точно в молитве. Я слышу, как ее дыхание учащается, вижу в столешнице ее раскрасневшееся лицо. Если бы под рукой у Оливии был нож, она бы швырнула им в сидящего напротив мужчину, как недавно в Риза. Наконец она проводит пальцами по стеклянной перегородке, и над столом возникает виртуальное изображение моего мозга. Оно медленно вращается, чтобы все присутствующие могли как следует его рассмотреть. Мое внимание привлекает имплантат, которого я не заметила на проекции в прошлый раз – квадратик с закругленными углами в верхней части лба.

– Видишь? Клавдия исправна. Мы изучили ее статистику за последние тридцать дней.

Оливия указывает на стены, на которых мелькают кадры из игры: я освобождаю выживших, убиваю людоедов, выясняю отношения с Эйприл. Вырезаны только те моменты, где Оливия нарушает правила и нарочно теряет очки. Если бы я могла, я бы задержала дыхание: мне страшно, что на темном стекле вот-вот появится изображение Деклана, и моим выходкам придет конец. Какое-то время все молча смотрят, потом видео исчезает.

– Версия 1.2.0 – вот в чем проблема. Деньги, выброшенные на ветер. Предлог навязать игрокам отвратительное, дорогостоящее обновление. Ты же за этим дал мне ее протестировать, верно? Чтобы я сказала, работает она или нет.