Дэниел Уилсон - Роботы Апокалипсиса Страница 21

— Вот видишь, мам! Не нужно было давать ему яблочный сок.

— Матильда, не обижай брата. Другого у тебя не будет.

Типичная фраза «мамаши», которую я произносила уже тысячу раз, но сегодня я понимаю, что наслаждаюсь ее будничным, повседневным звучанием. Когда происходит нечто экстраординарное, мы цепляемся за все привычное и знакомое.

Нолан закончил свои дела, но садится не на заднее сиденье, а на место пассажира, прямо к сестре на колени. Матильда молчит, хоть и закатывает глаза: брат не тяжелый, и к тому же она понимает, что он напуган.

— Ширинку застегнул? — спрашиваю я по привычке, затем вспоминаю, где я, что происходит или что произойдет очень скоро. Возможно.

Я бросаю взгляд в зеркало заднего вида. Пока ничего.

— Мама, ну поехали уже. — Матильда разворачивает карту и смотрит на нее, словно взрослая. — Нам ехать еще миль пятьсот.

— Я хочу к дедушке, — ноет Нолан.

— Ладно-ладно, отправляемся, — говорю я. — Но теперь до самого дома никаких остановок.

Я нажимаю на педаль газа, и машина прыгает вперед. В багажнике бутылки с водой, коробки с продуктами, два чемодана, облепленные наклейками с героями мультиков, и туристское снаряжение. Под моим сиденьем, в коконе из черной пластмассы и серого поролона, лежит пистолет «глок-17». Из него еще ни разу не стреляли.

За последний год мир изменился. Машины превратились в диких зверей. Затронутыми оказались все сферы — транспорт, связь, национальная оборона. Несчастные случаи накапливались медленно, но неуклонно, и чем больше таких инцидентов я наблюдала, тем больше мне казалось, что мир может рухнуть в любой момент.

А однажды Матильда рассказала мне историю о своей кукле Малышке, закончив рассказ словами, знать которые не могла: «закон о защите от роботов».

Взглянув в глаза дочери, я поняла, что она говорит правду.

А теперь я бегу, бегу, чтобы спасти своих детей. Конгресс сегодня заседает, но формально я в отпуске по семейным обстоятельствам. Может, я спятила? Надеюсь, что это так. Ведь я верю, что в наших машинах таится зло.

Сегодня День благодарения.

В салоне автомобиля шумно — в таких шумных машинах я еще не ездила. Невероятно, что дети сумели заснуть в таком гуле. Шины скребут по мостовой, и вибрация передается от них прямо на рулевое колесо. Когда я нажимаю на педаль тормоза, она приводит в действие рычаг, который усиливает трение колес. Даже ручки и кнопки на приборной панели прочные, механические.

Единственная стоящая вещь в машине — спутниковое радио, изящное и современное. Оно извергает из себя поток поп-музыки, которая не дает мне заснуть и отвлекает от дорожного шума.

Я не привыкла к тому, чтобы выполнять работу вместо машин: обычно кнопки устройств реагируют не на силу нажатия, а всего лишь на мое намерение. Кнопки должны быть слугами, должны ждать секунды, когда смогут передать твой приказ машине. Но эта громкая, тупая железяка требует, чтобы я следила за каждым поворотом и не снимала рук с руля. Машина не берет на себя ответственность за управление. Вести ее нужно мне.

Я ненавижу, когда мне приходится все контролировать — контроль мне не нужен, я просто хочу добраться до точки назначения.

Но это — единственная найденная мной машина, у которой нет встроенного чипа связи. Правительство сделало наличие ВЧС обязательным более десяти лет назад, добавив чип в список, в котором уже были ремни, подушки безопасности и катализаторы, уменьшающие эмиссию вредных веществ. Машины, в которых есть чипы, могут общаться друг с другом и таким образом избежать ущерба или свести его к минимуму за тысячные доли секунды до столкновения. Да, поначалу система сбоила. Одной компании даже пришлось отозвать миллион автомобилей — выяснилось, что расстояние до объектов, которое указывали их чипы, было на три фута больше фактического. Из-за этого другим машинам приходилось понапрасну маневрировать — и они иногда въезжали в деревья. Но в целом чипы спасли сотни тысяч жизней.

Чипы есть во всех новых машинах, а в старых ВЧС нужно устанавливать. Но некоторые — такие, как эта, — слишком примитивны для чипов.

Все знают: только идиот сядет за руль такой машины, особенно если с ним дети. Я пытаюсь думать о другом, сосредотачиваюсь на вождении, представляю себе, как люди водили машины в старину.

Постепенно во мне нарастает беспокойство и завязывается узлом где-то посередине спины. Я напряжена, я жду — но чего? Что-то изменилось, и это меня пугает.

Я не могу понять, в чем дело. На пыльном двухполосном шоссе пусто; по обеим сторонам островки кустов. Дети спят. Звук двигателя не меняется.

Радио.

Эту песню я уже слышала — ее крутили минут двадцать назад. Сжав руль, я смотрю прямо на дорогу и еду дальше. Следующая песня — тоже повтор. Та, что идет за ней — тоже. Через пятнадцать минут повторяют первую песню: радио гоняет по кругу один и тот же набор композиций. Я выключаю радио не глядя, вслепую нажимая на кнопки.

Тишина.

Совпадение. Я уверена, что это совпадение. Через несколько часов мы приедем к отцу — он живет в двадцати милях от Мэйкона. Он — технофоб; у него нет ни мобильного телефона, ни автомобиля, сделанного за последние двадцать лет. Радиоприемники есть, целая куча радиоприемников — раньше отец сам их собирал из наборов, но это все. Место, где я выросла, открытое, пустое и безопасное.

Звонит мобильник.

Вынув его из сумочки, я смотрю на определившийся номер. Вспомнишь черта… Отец.

— Папа?

— Лора, это твой отец. Произошло нечто ужасное. Не могу говорить. Встретимся в Индианаполисе, у мотодрома. Мне пора.

Связь отключается. Что происходит?

— Это дедушка? — спрашивает Матильда, зевая.

— Да.

— Что он сказал?

— Планы изменились. Он хочет встретиться с нами в другом месте.

— Где?

— В Индианаполисе.

— Почему?

— Не знаю, лапка.

Что-то мерцает в зеркале заднего вида.

Впервые за долгое время на шоссе появляется еще один автомобиль — пикап. В здешних краях люди водят пикапы. Я чувствую облегчение: здесь есть люди, и, значит, мир в порядке, он не сошел с ума.

Но по мере приближения пикапа на меня накатывает волна страха. Матильда видит мою бледность, видит, как я хмурюсь, чувствует мой испуг.

— Где мы? — спрашивает она.

— Осталось совсем немного, — отвечаю я, глядя в зеркало заднего вида.

— Кто за нами?

Матильда выпрямляется и поворачивает голову, пытаясь посмотреть назад.

— Матильда, сиди смирно. И подтяни ремень.

Новенький коричневый пикап увеличивается в зеркале. Он едет ровно, но слишком быстро.

— Почему он так быстро приближается? — спрашивает Матильда.

— Мама? — Нолан протирает глаза.

— Тихо, вы оба. Мне нужно сосредоточиться.

Я смотрю в зеркало, и горло сжимается от ужаса. Я втапливаю педаль газа в пол, но пикап уже практически летит. Дистанция между нами тает. Я не могу отвести взгляд от зеркала.

— Мама! — вскрикивает Матильда.

Я смотрю туда, где должна быть дорога, и резко кручу руль, чтобы вписаться в поворот. Нолан и Матильда жмутся друг к другу. Я восстанавливаю контроль над машиной, возвращаю ее на нашу полосу, но выйдя из поворота на длинный прямой участок, вижу, что по встречной едет новый черный автомобиль. Теперь деваться нам некуда.

— Нолан, лезь на заднее сиденье. Матильда, помоги ему пристегнуться.

Матильда быстро спихивает брата с коленей и усаживает его на заднее сиденье. Нолан, пораженный, смотрит на меня; в его глазах слезы. Хлюпая носом, он тянется ко мне.

— Малыш, все хорошо, сестра тебе поможет. Все будет в порядке.

Не переставая успокаивать его, я сосредотачиваю внимание на дороге. Взгляд бегает от черной машины впереди к коричневому пикапу в зеркале. Обе машины стремительно приближаются.

— Все, мам, мы пристегнулись, — докладывает Матильда с заднего сиденья. Мой маленький солдат. Мама, когда еще была жива, утверждала, что у Матильды душа взрослой женщины. По глазам видно, говорила мама. В прекрасных зеленых глазах моей дочери видна мудрость.

Задержав дыхание, я сжимаю руль. Капот коричневого пикапа целиком заполняет зеркало заднего вида, затем исчезает. Повернув голову налево, я с удивлением вижу, как громыхающий коричневый пикап выезжает на встречную полосу. Из окна пассажира на меня смотрит женщина. Ее лицо искажено от ужаса, по щекам текут слезы, она кричит, бьет кулаками по…

И внезапно она перестает существовать. Пикап столкнулся лоб в лоб с черной машиной, и два автомобиля уничтожили друг друга, словно вещество и антивещество.

В ушах эхом звенит ужасный механический скрежет металла, сталкивающегося с металлом. В зеркале заднего вида видно, как с дороги скатывается дымящийся черный ком; от него в разные стороны летят обломки.