Джеймс Дашнер - Сквозь Топку Страница 23

— Двигаем! — скомандовал Минхо, когда все были готовы.

И они двинули.

Они шагали и шагали по сухой пыльной земле. И хотя никто этого не говорил, Томас знал, что каждый думает так же, как и он: бежать под палящим солнцем ни у кого нет сил. А если бы они и попробовали ускорить темп, то с оставшимися запасами воды скитальцам быстро придёт конец.

Поэтому они плелись потихоньку, держа простыни над головами. По мере того, как запасы еды и воды сокращались, всё больше узлов можно было использовать в качестве защиты от солнца, так что теперь необязательно было идти в паре. Томасу посчастливилось одному из первых оказаться в одиночестве. Скорее всего, после его рассказа о встрече с Терезой никто просто не хотел с ним разговаривать. Ну и хорошо. Одиночество было для него сейчас благословением.

Они брели и брели, изредка останавливаясь, чтобы поесть-попить, и снова вперёд. Шаг, шаг, шаг... Зной был плотен, как океан, и им казалось, что они пробиваются сквозь него вплавь. Ветер усилился, но прохлады не принёс, только поднимал тучи пыли и песка; он трепал края накидок, вырывая их из усталых рук. Томас непрерывно кашлял и только и знал, что тёр глаза, вычищая накапливающуюся в них грязь. Безумно хотелось пить, но ему казалось, что с каждым глотком жажда только усиливается. Их запасы были почти на исходе. Если в городе им не удастся раздобыть воды...

Эту мысль даже додумывать не хотелось.

Каждый последующий шаг давался с бóльшим трудом, чем предыдущий. Они не разговаривали, сохраняли силы. Томасу казалось, что даже пара слов высосет из него слишком много энергии, а она была ему нужна, чтобы переставлять ноги — сначала одну, затем другую... шаг, шаг, шаг... — да тупо всматриваться в цель их похода.

А она становилась всё ближе. Городские здания, словно живые, вырастали у них на глазах, всё выше и выше. Вскоре Томас стал различать каменные стены, сверкание солнца в окнах. Стёкла в некоторых были разбиты, но в большинстве окон они сохранились. Улицы выглядели пустынными. Костров тоже нигде не было заметно; действительно, зачем они нужны днём? Насколько юноша мог судить, во всём городе не росло ни одного дерева, да что там дерева — не видно было ни одного зелёного клочка. Впрочем, откуда им здесь быть, в таком-то климате? И как только люди могут жить в подобном месте? Где они добывают пропитание?

Что ожидает их там, в этом городе?

Завтра. Он немного не подрассчитал, думал, что они доберутся быстрее. Но завтра они точно достигнут города. И хотя для них было бы лучше обойти его стороной, но выбора не оставалось. Необходимо пополнить запасы воды и продуктов.

Вперёд. Шаг, шаг, шаг. Остановка. Пекло.

Наконец, день стал клониться к вечеру, солнце умопомрачительно медленно сползало к горизонту, ветер усилился. На этот раз он принёс с собой еле заметную прохладу. Томас радовался, благодарный за любое, пусть самое маленькое облегчение зноя.

Около полуночи, когда Минхо, наконец, скомандовал остановку на ночлег, город с его огнями стал ещё ближе, а ветер — ещё сильнее. Теперь он налетал порывами, закручивался вихрями, завывал и хлестал со всевозрастающей мощью.

Томас лежал на спине, со всех сторон подоткнув под себя простыню, оставив снаружи только лицо, и смотрел в небо. Ветер остужал обожжённую кожу, навевал сон. Усталость овладела юношей, звёзды померкли, он закрыл глаза и увидел...

Он сидит за столом. Ему десять или одиннадцать лет. Тереза (она выглядит непривычно, гораздо моложе — ей столько же лет, сколько Томасу — но это, без сомнения, она) сидит напротив него, через стол. Больше в комнате никого нет. Она погружена в полумрак — только квадрат жёлтого света тускло тлеет прямо над их головами.

— Том, ты должен постараться! — говорит Тереза. Она обхватывает себя руками, и уже на тот момент этот жест кажется ему хорошо знакомым. Как будто он знает эту девочку очень-очень давно.

— Я стараюсь! — И снова — это говорит он и одновременно не он. Что за?..

— Если мы не справимся, они, наверно, убьют нас!

— Знаю.

— Тогда делай как следует!

— Я и делаю как следует!

— Ну хорошо, — говорит она. — Знаешь что? Я больше не буду разговаривать с тобой вслух. Ни за что и никогда, пока ты не научишься.

— Но...

«И мысленно тоже не буду! — звучит у него в голове её голос. Этот фокус по-прежнему выбивает его из колеи. У него так не получается. — Всё, я умолкаю!»

— Тереза, ну дай мне ещё несколько дней! У меня получится!

Она не отвечает.

— О-кей, ну хотя бы ещё денёк!

Она лишь смотрит на него. Нет, даже не смотрит. Она вперяет взгляд в стол, а потом начинает ногтем ковырять столешницу.

— Куда ты денешься, конечно, ты будешь говорить со мной!

Никакой реакции. И несмотря на то, что он ей только что сказал, он знает её характер. О да, ещё как знает!

— Ладно, — бурчит он, закрывает глаза и пытается всё сделать точно по инструкции: воображает чёрную бездну, в которой есть только одно светлое пятно — лицо Терезы. Затем, собрав в кулак всю силу воли, формирует в сознании слова и бросает их ей в лицо:

«Достала ты меня, уродина!»

Тереза улыбается и отвечает ему напрямую в мозг:

«От такого слышу!»

ГЛАВА 23

Томас проснулся оттого, что ветер хлестал его по лицу, его невидимые руки трепали волосы и одежду, словно пытаясь напрочь сорвать их. Было ещё темно. И холодно — зуб на зуб не попадал. Он приподнялся на локтях, оглянулся по сторонам... В темноте и облаках пыли едва можно было разглядеть тела его спящих товарищей, скрючившихся под простынями. Простынями?!

Он вскрикнул и вскочил на ноги. Пока он спал, ветер сорвал с него простыню и унёс прочь. Искать бесполезно — наверняка она уже где-то за три-девять земель отсюда.

— Вот чёрт, — пробормотал он; ветер завывал так, что Томас не слышал собственного голоса.

Его мысли обратились к увиденному во сне. Или это был не сон? Может, к нему возвращается память? Скорее всего, так оно и есть. Он действительно видел себя и Терезу в детстве, вспомнил, как они учились своим телепатическим трюкам. Сердце слегка заныло — он тосковал по ней. К этому чувству примешивалось другое — вина. Его сон — ещё одно доказательство его причастности к ПОРОКу. Он встряхнулся, не желая думать об этом. Если как следует поднатужиться, то можно заблокировать неприятные воспоминания.

Томас взглянул в чёрное небо и ахнул. Оно напомнило ему тот момент в Приюте, когда солнце исчезло, ознаменовав начало Конца. Начало непрерывной череды ужасающих событий.

Но рассудок быстро одержал верх над страхом. Ветер... Холод... Буря! Это всего лишь буря.

Облака.

Смущённый, он опустился обратно на землю, прилёг, свернулся калачиком, обхватив себя руками. Холод вовсе не был невыносим, он лишь казался таким по контрасту со страшной жарой последних двух дней.

Так что же это за сновидения посещают его? Нет, не сновидения, а воспоминания. Откуда они взялись? Таились в его подсознании со времени Превращения? Или это возвращается его истинная память?

Эта мысль вызвала в нём смешанные чувства. Ему хотелось, чтобы память вернулась, чтобы рухнул барьер, разгораживающий его нынешнюю и прежнюю жизни; хотелось знать, кто он такой, откуда, кто его родители... И одновременно им владел страх — страх перед тем, чтó он может о себе узнать. О собственной роли в событиях, приведших к тому, что происходит сейчас с ним и его друзьями.

Хватит умствовать, нужно выспаться. Позарез нужно выспаться. Несмотря на рёв ветра, Томас уснул, и на этот раз ему ничего не снилось.

Его разбудил тусклый серый рассвет. Небо затянули сплошные плотные облака, отчего бескрайняя пустыня выглядела ещё более унылой. Город находился теперь очень близко — до него оставалось всего несколько часов ходу. Здания действительно были очень высоки; верхушка одного из них даже пропадала в низких тучах. Разбитые окна походили на голодные рты с хищно оскаленными зубами, готовыми вцепиться в любую принесённую бурей добычу.

Яростный ветер трепал одежду, лицо покрывал толстый слой смешавшейся с потом пыли, которая, казалось, въелась в кожу навсегда. Он почесал голову — волосы были покрыты коркой грязи.

Другие приютели тоже проснулись и обнаружили неожиданную перемену погоды. Томас видел, что многие пустились живо обсуждать эту новость, но юноше ничего не удавалось услышать, кроме воя ветра.

Минхо заметил, что Томас проснулся, и пошёл к нему, на ходу налегая на тугие струи воздуха; его одежда хлопала на ветру.

— Ну наконец-то, соня! — заорал он.

Томас потёр глаза, вычистил из них засохшую грязь и поднялся на ноги.

— Откуда оно всё взялось? — прокричал он в ответ. — Я думал, мы в пустыне!

Минхо взглянул вверх, на клубящуюся серую массу облаков, и проорал Томасу прямо в ухо: