Константин Кривчиков - Кремль 2222. Тобольск Страница 24

– Чего ну? – огрызнулся Павел.

– Того. Становись на колени и руки за спину. Мы тебя захомутаем и отправим в кутузку.

– Это где? Здесь?

– Нет, паря, на базе. В Зоне кутузку оборудовать не резон – ни стрельнуть, ни мечом рубануть. Да чего мечом? Кнутом и то как следует арестанту не врежешь – вдруг кожа лопнет до крови?.. Да ты не переживай, пешком топать не придется. Сейчас у нас телега на базу двинет, тебя на ней и довезут. Ну?

Откуда-то возник третий охранник – такой же мордоворот, но вдобавок еще и долговязый. Одно слово – дубина стоеросовая. Подошел и встал сбоку.

– Понял, – смирно произнес Павел. Как не понять? Предложение сделано в вежливой форме, надо его принимать. Иначе разговор перейдет в грубую форму. – Только бить не надо, ладно? Я все понял.

Он с обреченным видом завел руки за спину и сделал движение, будто собирается опуститься на колени. На самом деле – напружинил ноги. И в ту же секунду с разворота врезал «долговязому» по морде.

Тот появился последним и чувствовал себя расслабленно – не успел проникнуться сложностью момента. Или, наоборот, решил, что все уже готово, жертва сломлена и остается ее спокойно упаковать. К тому же, «долговязый» находился ближе всех, нарушив безопасную дистанцию – ну и схлопотал первым.

Сновид бил, как учили. А учил его не кто иной, как дядя Ринат – лучший кулачный боец Промзоны. Говорят, в молодости Ринат в поединке один на один как-то раз уложил бойца от клана Бррыгов – так вмазал в висок, что мохнатый сразу скопытился.

С тех пор, конечно, много воды утекло, и в кулачных забавах Ворон уже не участвовал. Но продолжал, чтобы не терять форму, тренировать молодежь. А племянника и вовсе с малолетства натаскивал.

И Павел не оплошал.

Правда, метил он противнику в подбородок, а угодил в основание носа. Поэтому эффект оказался несколько иным, но тоже впечатляющим. «Долговязый» хрюкнул и шлепнулся на пятую точку. А Павел уже развернулся, совершив полной оборот вокруг оси, и занял боевую стойку. Очень вовремя занял.

Охранник у ворот по имени Фрол был, видимо, не только подслеповатым, но и медлительным. Он до сих пор не успел вскинуть дубинку и стоял с открытым ртом. Зато «старший по званию» Устин оказался куда проворнее, намереваясь ударить Сновида с размаху. Но тот находился слишком далеко и успел отклониться от дубинки.

И тут же, в свою очередь, попытался врезать охраннику с левой руки. Увы, неудачно. Павел хотел попасть в скулу. Однако Устин, по всей видимости, тоже имел неплохие навыки кулачного боя и успел подставить правое плечо. И ведь знал, урод, что делает.

Рубаха из толстой материи, в которую был одет охранник, таила сюрприз – твердые защитные пластины, вшитые в предплечье. Поэтому удар оказался очень болезненным. Но не столько для охранника, сколько для Павла. Он почувствовал, как хрустнули костяшки пальцев, и, не сдержавшись, вскрикнул от боли. Устин, заметивший реакцию противника, злобно оскалился.

Ах, ты, хрен хоммучий!

Сновид рассвирепел. Маркитант, подставив правое плечо, сблокировал удар кулака, но оказался в пассивной позиции – ведь дубинку он держал в той же руке. Пытаясь перейти в контратаку, он быстро ударил наотмашь, направив дубинку от пояса, слева направо. И зря.

Павел, развернув тело, легко ушел от выпада и сразу же, положив корпус, пнул охранника в живот. От души пнул. Кованым сапогом со специальной «шипастой» набойкой на носке.

Сновид по опыту знал, что таким пинком можно проломить хитиновый панцирь руконога. Если приложиться как следует. И он приложился именно так.

Глаза Устина едва не выскочили из орбит. Он явно намеревался заорать от боли, да перехватило дыхание. Поэтому лишь утробно крякнул и, согнувшись, рухнул на землю.

Что касается Сновида, то он тоже упал на вытянутые руки. Не оттого, что потерял равновесие. А по наитию, потому что держал в уме двух остальных охранников. И правильно поступил.

Те уже неслись на него с двух сторон со вскинутыми дубинками. И если бы Павел не упал, схлопотал бы он этими «свинчатками» по башке – не от одного, так от другого. А то и от обоих одновременно. Но он резко бросился на землю. И в результате этого маневра пострадали летевшие на него мордовороты.

Сильнее досталось слепошарому Фролу, как более медлительному и легковесному. Бежавший ему навстречу «долговязый» рванул с места куда резче и мощнее. Видимо, болезненный удар в нос добавил его обладателю адреналина. Очень торопился «долговязый» расправиться с Павлом, ну просто очень торопился. А наказал, в итоге, неповоротливого Фрола.

«Долговязый», заметив маневр Сновида, попытался скорректировать движение, но лишь усугубил ситуацию. Запнувшись о спину Павла, он боком вонзился в грудь Фрола. Треск раздался такой, словно столкнулись два кожаных мешка, под завязку набитые дерьмом фенакодуса. Фрол, охнув, рухнул на землю. «Долговязый» отлетел в сторону. А Павел немедленно бросился к воротам.

Но не сумел достичь цели. Кто-то вцепился ему в ногу, и он, потеряв равновесие, шмякнулся около приоткрытой створки. В каком-то полуметре – но не дотянул.

Извернувшись, заметил, что его держит за голень Устин. Сновид попробовал лягнуть маркитанта по зубам свободной ногой, однако получилось не очень удачно. Охранник мотнул головой и тут же хлестнул противника дубинкой по колену. Хлестнул не шибко сильно, почти без размаха, но Сновид взвыл от боли.

А еще через секунду в мозгу у него словно разорвалась граната – это подоспевший «долговязый» со всей дури приложился дубинкой к голове Павла. Если бы не шлем, череп мог расколоться надвое. Не раскололся. Но контузило так, что Павел временно ослеп.

Когда снова обрел способность видеть, то сквозь радужную пелену разглядел мутную фигуру «долговязого». Тот, судя по позе молотобойца, уже изготовился для решающего удара. Сновид это не понял, а ощутил. Думать он был не в состоянии.

Чем думать, если в голове вместо мозгов каша из мякоти, как в расколотой тыкве? Поэтому мыслей не осталось. Но он ощутил дикое и яростное, рвущееся из сознания долговязого охранника:

…убью, свол…

И вдруг этот яростный утробный рык оборвался на полуслове. Или на полузвуке. «Долговязый» замер с зажатой в руке дубинкой. Потом качнулся. Качнулся сильней. И начал медленно заваливаться вбок.

Картина, если разобраться, выглядела хотя и странной, но приятной. К сожалению, Павел не успел ею насладиться. Едва до него дошло, что с «долговязым» происходит что-то непонятное, как возникла очередная и явная угроза. Воспользовавшись тем, что Сновид на время потерял не только зрение, но и координацию, на него навалился Устин.

Дубинку он, наверное, выронил раньше, но зачем человеку дубинка, если у него есть руки-крюки? Устин ими располагал и сейчас решил использовать «природный дар» по прямому назначению. А именно – вцепился в горло Павла.

Тот попытался разжать смертельные тиски, но силы были на исходе. В ключевой момент подвела правая рука, поврежденная еще в схватке с осмом. Он почти оторвал от горла правую ладонь охранника, ухватив его за запястье левой рукой. Но когда он попытался сделать то же самое правой рукой с левой рукой охранника, в локтевом суставе что-то хрустнуло. Следом руку пронзила острая боль – такая, что из глаз брызнули слезы.

Он проигрывал схватку – схватку ценой в жизнь. Каменные пальцы Устина уже обхватили гортань, сжимая смертельное полукольцо. Павел почти ничего не видел, кроме черной пелены, которая вдруг стала превращаться во вращающиеся круги. Он захрипел, широко раскрыв рот, но ничего не…

И тут ему удалось глотнуть маленький кусочек воздуха. Затем еще… и еще. Павел закашлялся и, наконец, оторвал от горла левую кисть Устина. Она подалась на удивление легко, как мертвая… Мертвая?!

– Ты еще жив, глупый чел? – услышал он чей-то звонкий голос.

– Что… кха-кха…

Сновид закашлялся. А потом разглядел Зюба. Тот стоял рядом, сжимая в лапке резиновую дубинку.

– Да помоги же мне! Он тяжелый, как дохлый котях. Эй, чел! Ты что, так и будешь с этим дерьмом в обнимку лежать?

Здесь до сознания Павла кое-что дошло. Прояснилось чуток сознание. Он спихнул с себя неподвижное тело охранника и, тяжело дыша, встал на четвереньки. Рядом, с противоположной стороны от Устина, валялся на земле «долговязый». Смирно так валялся, на животе, раскинув руки и не подавая признаков жизни. Взгляд Павла уткнулся в затылок охранника…

Вот те на! Знакомая картина. Из подзатылочной части торчал тупой конец штыря. На светлых волосах охранника, вокруг ранки, выступило несколько капель крови.

И вдруг на глазах Сновида с телом «долговязого» стало происходить нечто невообразимое. Оно начало резко уменьшаться в объеме, оседая, словно шарик, из которого выпускают воздух. При этом лицо начало ссыхаться, покрываясь глубокими морщинами.

– Ох, и здоровый урод попался, – сказал Зюб. – Пришлось два раза дубинкой треснуть, чтобы он от тебя отвязался.