Алексей Бессонов - Господин Посредник Страница 24

– Наверное, все было бы иначе, – прошептал я, лишенный голоса.

– Вы не будете счастливы со мной. На свете так много невозможного…

– Нет.

– Да… почему же вы не пьете?

– Сейчас… сейчас…

Я наконец разжег свою непокорную трубку, глотнул вина и тотчас же задавил его порцией дыма. Кажется, мне стало легче. Она смотрела на меня с такой нежностью и такой грустью, что я вдруг ощутил себя измученным, уставшим от одиночества ребенком – но, увы, я знал, что все гораздо хуже. Знал, не понимая еще до конца охвативших меня чувств.

Я встал. На столе оставались, кувшины и нетронутые закуски… она остановила меня почти в дверях. Ее легкая рука, словно крылом, коснулась моего лица, я поймал ее глаза и пробормотал деревенеющим языком:

– Я приду… когда-нибудь.

– Когда-нибудь, – эхом отозвалась она, и губы неловко изогнулись в короткой улыбке, – мой князь…

Ноги вынесли меня на берег моря. Где-то далеко, почти на горизонте, едва заметными светлячками плыли огни какого-то большого судна; я присел на холодный мокрый валун и вдруг заплакал, горько, как побитый щенок, не ощущая ничего, кроме отчаяния, заполнившего собой весь необъятный подлунный мир.

Глава 10

Энгард вытер выступившие на лбу мелкие капельки пота и взял со стола высокий стакан с лимонадом. Его острые, чуть прищуренные глаза блестели, словно у больного лихорадкой.

– Здесь, наверное, нужен нотариус, – сказал он, хлопнув ладонью по разложенным на столе бумагам. – Но даже того, что нам уже удалось понять, вполне достаточно, чтобы отправить на виселицу половину придворных финансистов. А также многих столичных банкиров…

Я невесело усмехнулся. Бумажки были разные. Среди них попадались глянцевитые, похрустывающие королевские бланки с тиснеными изображениями печати финансовой гвардии, плотные и шелковистые на ощупь официальные доверенности со множеством красных печатей, и – множество пожелтевших, сложенных вдвое листков без всяких корон и гербов, украшенных лишь смазанными печатями частных, в основном провинциальных, нотариусов и поверенных. Интересного здесь было много… «Любопытно, – подумал я, – какую цену Фолаар хотел получить за эту свою коллекцию? И, кстати, им ли она была собрана?» После внимательного изучения дат мы с изумлением поняли, что среди бумаг попадаются довольно древние – некоторые документы, в основном финансовые, были подписаны пять и более лет тому назад. Самым старым оказалась попорченная морской водой доверенность на владение неведомыми мне землями, выписанная аж за восемь лет до моего рождения! Несмотря на кажущуюся хаотичность этой загадочной подборки, мы поняли, что случайных документов в папке нет, все они были странным образом связаны друг с другом, но вот что именно их объединяло, узнать мы не смогли.

Но более всего потрясла меня одна купчая, точнее, принятый в Пеллии «ривез» – документ, подтверждающий отсутствие у сторон взаимных претензий после выполнения условий сделки, подписанный неким Г.М. Лоофом от имени и по поручению его господина, оставшегося на бумаге инкогнито. Я бы и не обратил на этот ривез особого внимания – подобных бумаженций в папке было пруд пруди, но палец Энгарда вдруг ткнул в треугольную печать, что была криво пришлепнута в самом низу бланка. На печати, внутри обрамления из замысловатых виньеток, вполне отчетливо читалась фамилия того, от чьего имени и заключалась сделка, – «Королевский академик Рэ В.С. Монфор». А речь в ривезе шла о получении некоей коллекции старинных драгоценностей и иных произведений искусства, общим числом более ста предметов, и дата, дата – за три месяца до нашего с Эйно отплытия в Рашеро!.. Продавец же, действовавший также через поверенного, остался неизвестен, по крайней мере ничего похожего на его печать я не заметил, ибо его посредник имел королевскую лицензию и соответственно обладал правом хранить инкогнито своей стороны. Какое отношение этот, совершенно безобидный на вид ривез мог иметь к свидетельствам махинаций принцев крови, я не знал, но прекрасно понимал, что просто так он бы в папку не попал.

– Я теперь не уверен, что именно Фолаар был автором этой чудесной подборки, – задумчиво произнес Энгард, разжигая трубку. – Уж не был ли сам он всего лишь посредником? И не знает ли об этой коллекции Вилларо? При одной мысли о том, что нас могли видеть – тогда, ночью, у Фолаара, – меня пробирает дрожь. Прямо слабость в ногах какая-то…

– Я почти уверен, что, кроме нас, живых там не осталось, – мрачно ответил я. – А вот это… – я взял в руки ривез, подписанный Гэкко Лоофом, – я пока заберу себе.

– И куда ты с ним пойдешь? – тревожно нахмурился Дериц.

– Мне рекомендовали одного нотариуса, совершенно, как я понимаю, надежного.

– Филин?

– Да… я хотел бы узнать, можно ли выйти на продавца. Может быть, удастся хотя бы понять, почему сей документ оказался в этой, будь она неладна, папке?

– Не играл бы ты с огнем… нет, я понимаю, что не имею никакого права препятствовать тебе в собственном расследовании – я только советую, даже, если выразиться точнее, сомневаюсь…

– Я благодарен тебе, Энни. И все же я пойду к нотариусу. Надеюсь, ты понимаешь, что лишнего болтать я не собираюсь?

– Да не хотелось бы… ты видишь, что тут вообще творится? – рука Энгарда приподняла несколько листов, и они с шуршанием опустились на полированную столешницу. – Принцы, настоящие принцы крови крутят какие-то делишки, переправляют деньги в пиратскую республику, а кое-кто вообще проворачивает дела с Ханонго! Ты видишь, сколько здесь ривезов, в которых упоминаются королевские корсары? Что это может обозначать? Только одно – через пиратов «крутятся» деньги, заработанные на махинациях с королевской казной.

Я аккуратно сложил документ, засунул его во внутренний карман куртки и поднялся из-за стола.

– Ты поедешь один? – спросил Энгард.

– Да, – кивнул я, – так будет лучше…

Крабовая улица начиналась от самой набережной.

Следуя полученным от околоточного стражника указаниям, я неспешно проехал от порта до самого яхт-клуба, возле его красно-коричневого корпуса свернул налево – из открытых окон клубного ресторана доносилась негромкая музыка и позвякивание бокалов, деловая аристократия столицы, причастная к королевским канцеляриям, уже заняла свои места за столиками, – и вскоре увидел начищенную бронзовую вывеску, изображавшую ската. «Рыбные закуски Нуарэ и сына» – это здесь, вспомнил я. Я спрыгнул со своей тихой пегой кобылки и завертел головой в поисках коновязи.

Из Золовкина проулка вывернула чистенькая наемная карета без гербов, кучер натянул вожжи, и экипаж замер возле лаковых дверей заведения.

– Получи, голубчик, – услыхал я странно знакомый голос и едва не выронил повод.

Судья Лоалла вежливо протянул кучеру монету, захлопнул за собой дверцу экипажа и повернулся ко мне. Наши глаза встретились.

– Так-так, – прищурился его превосходительство, – наверное, это все неспроста. Ну-ка, юноша, – его рука неожиданно цепко схватила мой локоть, – вяжите своего скакуна и давайте прогуляемся до набережной. Не волнуйтесь, на Крабовой лошадей еще ни разу не крали.

Я кое-как затянул на чугунной тумбе самый простой узелок, хлопнул лошадку по шее и поплелся следом за судьей.

– Надо думать, вы хотите увидеть здесь того же человека, что и я, – проговорил Лоалла. – Ну, давайте, давайте… рассказывайте.

И я рассказал ему все – разумеется, кроме главного. И еще я не решился упоминуть о бумагах… Стоя возле желтого кирпичного парапета набережной, Лоалла задумчиво жевал губами и теребил в пальцах набитую, но так и не зажженную трубку. Услышав о Вилларо, судья заметно помрачнел, но ничего не сказал. После того как я наконец умолк, его превосходительство вытащил из брючного кармана изящное золотое кресало и долго, с какой-то яростью вырубал огонь. В стеклах его пенсне плясало жаркое послеполуденное солнце.

– Вот ведь дела, – буркнул он, когда из трубки наконец потянулся дымок, – приехал из чистого интереса и впутался… ваша цацка, мой юный князь, прибыла сюда из Ханонго!

Я молча протянул ему свою драгоценную бумагу. Лоалла хищно прищурился, пробежал документ глазами и со вздохом вернул его мне.

– Когда заговорит бедняга Гэкко, не знает пока никто, – тихо сказал судья. – И поэтому вы решили потолковать с нашим дорогим Кааном… верно?

– Верно, – обреченно кивнул я. – Значит, о Монфоре вам уже все известно?

– Вам, юноша, сейчас известно больше.

– Я рассказал вам все, что знал, ваше превосходительство. А вот вы…

– Да, я уже тоже кое-что узнал. Я не буду спрашивать, откуда у вас эта странноватая бумага. Вероятно, ее раздобыл ваш друг граф. Рисковый он у вас парень, честное слово. Я, например, не решился бы описывать круги вокруг самого Висельника. Но ладно! Сейчас это уже не имеет особого значения. То, что я вас встретил, – наверное, знак судьбы. Вы поймете, о чем я… Идемте, Каан уже ждет меня.