Роман Глушков - Эксперт по уничтожению Страница 25

Мотыльков ощупал голову и обнаружил на макушке лишнюю выпуклость, указывающую на место стыковки полковничьего затылка с пепельницей. В голове шумело и болезненно нарывало, даже несмотря на то, что полковник имел за плечами опыт в разбивании лбом бутылок и кирпичей – трюк, который он и его ребята из СОБРа любили демонстрировать на показательных выступлениях.

Память вернулась к полковнику внезапно, после чего головная боль только усилилась. Ни хрена себе, что творится в очищенной, казалось бы, от рефлезианцев зоне Лазурного Берега!

– Как ты, Степан? – первым делом поинтересовался полковник у напарника, потому что последний раз видел его вылетающим через дверь в обнимку с монитором.

– Нормально, – поморщился Степан, потирая ладонью пивной животик, который немного смягчил силу удара брошенного в него рефлезианцем монитора. – Сам-то в порядке?

– В полном! – прорычал Мотыльков и, невзирая на головокружение, энергично вскочил на ноги. – Куда делся этот ублюдок?

– По-моему, удрал на другой конец уровня, – ответил Степан. – Я пока оклемался, такую канонаду там услышал! Кранты говнюку, точно тебе говорю, к бабке ходить не надо.

К бабке великовозрастные стажеры не пошли, а подобрали оружие (правда, пистолет Мотылькова оказался скручен в штопор и потому оружием считаться уже не мог; впрочем, полноценным штопором тоже) и отправились поглядеть на тело рефлезианца.

«Вот сейчас настанет моя очередь глумиться над тобой, земляк хренов! – думал по дороге Мотыльков. – Вернее, над твоей могилой!»

Однако на противоположном конце уровня «Ц» стояла подозрительная тишина – ни суеты, ни победных криков; только шум обваливающейся штукатурки да сдавленные стоны. Стальные переборки, что некогда делили уровень на сектора по степени секретности, были вскрыты словно гигантским консервным ножом.

Представшее перед содировцами поле брани прежде всего поразило полковника тем, что все жертвы принадлежали их стороне. Первое, что приходило на ум: рефлезианцев в здании целое подразделение, поскольку натворить такое в одиночку никому из смертных было просто не по силам.

Охранники и оперативники лежали вповалку на полу, кто без сознания, кто корчился от боли и держался за травмированные конечности. Кое у кого наблюдались огнестрельные ранения, но здесь – Мотыльков был почему-то в этом полностью уверен – рефлезианский штурмовик ни при чем; земляк ведь мог и их со Степаном прикончить за считаные секунды, однако ограничился лишь рукоприкладством.

Тел миротворцев Мотыльков не обнаружил, но, присмотревшись повнимательнее, заметил на полу и стенах пятна копоти, отдаленно похожие на силуэты длинноруких братьев по разуму. Тут же валялись три идиотские сабли, с которыми раньше дефилировали по этажам стерегущие аспиранта миротворцы. Само собой, бросить оружие и убежать эти свирепые космические вояки не могли в принципе.

– Рефлезианскую его мать! – процедил сквозь зубы Степан и, склонившись над одним из пострадавших, спросил у него что-то на французском.

Оперативник тер глаза и сквозь сдавленный кашель лепетал совершенно непереводимую галиматью, но тем не менее Степану удалось его понять.

– Говорит, что даже ничего не видел; какая-то черная молния, затем удар, а после одни вспышки, – перевел для Мотылькова Степан. – Говорит, что, кажется, ослеп от этих вспышек…

– Точно так же, как и у нас с тобой, – заметил полковник. – Тридцать патронов словно в пустоту, а потом…

И Мотыльков потрогал продолжающую расти на затылке шишку.

– Кажется, здесь миротворцы держали своего аспиранта, – заметил полковник, аккуратно отпинывая к стене валявшуюся на полу саблю, дабы случайно не проткнуть ногу.

– А кстати, где он? – встрепенулся Степан. – Дверь вроде бы заперта!

Мотыльков осторожно приблизился к двери, опасаясь, как бы из-за угла на него не напал кто-нибудь из «неуловимых мстителей», подергал ручку, а затем громко постучал.

Тишина.

– Высаживаем! – привычно, словно он до сих пор служил в СОБРе, распорядился Мотыльков, но прежде чем выломать замок, подобрал с пола короткую штурмовую винтовку «клерон», испробовать которую в деле мечтал уже давно.

Глядя на напарника, Степан тоже убрал в кобуру выданную «Сумеречной Тенью» «беретту», маломощную для ведения войны со столь неуязвимым врагом, и ухватил первое, что попало под руку, – многозарядное крупнокалиберное ружье с барабанным магазином, выданное оперативникам «Тени» специально для борьбы с рефлезианцами. Бывший владелец ружья лежал без сознания рядом со своим оружием, по всей видимости не успев произвести ни единого выстрела.

– Здравый выбор! – похвалил Степана Мотыльков. – Только будь другом, не направляй его в мою сторону!

В ответ Степан усмехнулся кривой ухмылкой истинного профессионала ратного ремесла. Самоуверенность напарника Мотылькова не утешила: полковник отлично помнил, что коллега из Петербурга до своего перевода в СОДИР был аналитиком при ФСК[3] и ничего мощнее «макарова» в руках не держал.

С третьего удара дверь все-таки поддалась. Ворвавшийся первым Мотыльков поводил стволом по углам, но никаких представителей земных или инопланетных форм жизни не обнаружил. Дыра в потолке не оставляла сомнений в том, куда те и другие могли испариться.

– Теперь ясно, зачем этот шустрик сюда пожаловал, – произнес Степан, входя в комнату следом за полковником. – И что такого ценного в этом компьютерщике?

– Нам надо срочно наверх! – подвел итоги осмотра Мотыльков, на всякий случай заглянув в пролом. – Дуем к лифтам!..

Лифты, к счастью, функционировали.

– Какой этаж? – потребовал уточнения Степан, задержав палец над кнопкой.

– Я разглядел в дыру на верхних уровнях такие же проломы, – ответил Мотыльков. – Ублюдок где-то в верхних офисах, если вообще не слинял из здания.

– Значит, наверх!..

Ублюдок действительно был еще здесь. Едва створки лифта разъехались, как содировцы тут же засекли диверсанта в конце коридора – точно на линии прямого выстрела.

Рефлезианец замер без движения, привалившись лопатками к стене и растопырив руки с зажатыми в них мечами. Его словно распяли, даже лицо мерзавца перекосило в откровенно мученической гримасе. Стажеры не могли видеть из лифта главный коридор целиком, где их врага странным образом парализовало, а потому причина этого явления была для них необъяснима. Складывалось впечатление, что у рефлезианца иссяк заряд аккумуляторов и он просто взял да застыл в той позе, в которой застало его отключение питания.

Что-то здесь было не так, но вот что? Полковник Мотыльков, закаленный в горниле чеченских войн железный профессионал, нутром чуял подвох. На своем боевом веку он не раз сталкивался с вражеской тактикой, когда под убитого подкладывается взведенная граната и при любой попытке пошевелить тело происходит взрыв, уносящий новые человеческие жизни. В вопросах военной осторожности полковник являлся законченным параноиком, и этого у него было не отнять.

«Спокойно, Степан, – хотел было сказать Мотыльков. – Не суетись! Для начала подойдем поближе, осмотримся; сам знаешь, где обычно лежит халявный сыр…»

Со своим советом полковник опоздал ровно на полсекунды. Взвинченные нервы Степана сорвались, едва только он увидел невдалеке от себя неподвижного и словно провоцирующего его на выстрел рефлезианца.

– Попался, гад! – злорадно прокричал Степан, вскидывая к плечу ружье. – Получай!..

Выстрел мощного оружия в тесной кабине лифта вбил в голову Мотылькова, и без того гудящую, очередной тупой костыль боли. Тяжелая пуля размером с коньячную рюмку устремилась к цели, почему-то оставляя за собой густой дымовой шлейф…

«Вот дьявол! – успел подумать Мотыльков. – Она ж, бестия, не резиновая! Заряды газовые!»

Хорошо это или скверно, Сергей Васильевич не имел в тот момент ни малейшего понятия…

Как и следовало ожидать, атака Мефодия на Ареса и Артемиду чем-то смахивала на неосуществленную попытку Семена Михайловича Буденного порубать шашками фашистские танки; не осуществленную к счастью для легендарного командарма и его репутации. Акселерата собственная репутация волновала мало, поскольку здесь до нее никому не было дела.

Арес ответил на отчаянный выпад Мефодия легким гравиударом и отбросил его назад, к Артемиде. Артемида не дала исполнителю брякнуться на пол, прижав его гравиударом к стене настолько сильно, что пластиковые панели за спиной акселерата пошли трещинами. Мефодий постарался преодолеть исходящую от юпитерианки невидимую силу, но едва сумел оторвать лопатки от стены, как повторный гравиудар Ареса снова вбил его в хрупкий пластик.

Юпитерианцы не били исполнителя мощными – боевыми – гравиударами, они только обездвижили его легким телекинетическим воздействием. Рефлезианец, начисто лишивший миротворцев их подопытного материала, обязан был заплатить компенсацию за причиненный ущерб, причем никакие иные выплаты, кроме его собственного тела, небожителей не устраивали.