Алексей Прозоров - Привратник Страница 26

Чертова нежить водяная! Как она ухитряется прятаться здесь, где глубины — коту по колено?

Тонуть на таком позорном мелководье было обидно — но русалок собралось слишком много даже для него. В глазах поплыли круги, грудь горела от нехватки воздуха. Он напрягся из всех возможных сил, используя для спасения последние секунды, и… И они оказались сильнее. Варнак сделал вдох, впуская в легкие холодную воду, и расслабился. Он проиграл. Лишь открытые глаза смотрели на лесные кроны, где между сосновыми макушками белел вздернутый ввысь изуродованный «БМВ».

Русалки вгляделись в свою жертву и ослабили хватку, отпуская тело по течению. Вода пронесла неудачника несколько шагов, ударила об один камень, другой, приткнула к третьему, нахлестывая на лицо прозрачной струей. Все это Варнаку не понравилось. Ему было противно, холодно и неудобно. Участь утопленника — удачной не назовешь. Прямой путь к простуде.

Еремей осторожно приподнял голову, чуть выждал, перевернулся на живот, поднялся на четвереньки и наконец-то смог изрыгнуть из себя всю ту жидкость, которой пришлось наглотаться. Избавившись от этой гадости, он огляделся по сторонам и медленно пополз к берегу. Прокрался через прибрежную траву, раздвинул ивовые ветки, пробрался через кусты. Снова остановился, прислушиваясь и принюхиваясь.

Лес успокоился. Он снова мирно шелестел листочками на ветру, ронял хвою и потрескивал пересохшими сучьями. Желания добивать жертву деревья и подлесок не проявляли. И это было понятно: Варнак больше не представлял для склепа ни малейшей опасности. А мстительность, похоже, чисто человеческая особенность.

Тем не менее, внимания к себе Еремей постарался не привлекать. Сперва на четвереньках прополз у самых комлей молодых березок, а когда они расступились — поднялся и стал пробираться к дороге, стараясь не касаться сосен. Еще издалека он заметил, что на месте лагеря археологов и на проезде к нему творится неладное. Там из земли быстро выпирали можжевельник и орешник, выкидывала вверх свои стволы черемуха, ползли, закрывая проплешины, сосновые и еловые корни. Понятно, что в эту кутерьму челеби лезть не стал, а отвернул вниз по течению, обогнул странное место по широкой дуге и выдрался на дорогу через рябинник на добрую сотню метров в стороне. Вернулся по грунтовке назад… и покачал головой: поворот к захоронению исчез. Стена леса была густой и плотной, от колеи не осталось никаких следов, равно как и просветов, подсказывающих месторасположение скалы или реки.

Разумеется, молодые деревца были лиственными и свежими, и ростом своим сильно уступали окружающей чаще. Но это замечал Варнак, который знал, куда нужно смотреть. Человек же посторонний не отличил бы свежие заросли от старых и с десяти шагов. К тому же, за пару дней они запылятся, за месяц — еще подрастут и сплетутся ветвями с остальными деревьями, лесовозы пообломают слишком далеко выступающие над дорогой ветви… И все, ни одна собака старого хода не найдет.

Плавно покачиваясь на дороге, к Варнаку подползла зеленая «Нива», притормозила. Открылась пассажирская дверца, из-за которой пахнуло янтарем и патокой:

— Доброго дня и всяческих удач, друг мой, — поздоровался знакомый голос. — Вас подвезти?

— Кристофер?! — резко наклонился Еремей. — А вы-то здесь откуда взялись?

Глава восьмая

Маленькая зеленая машинка ползла по дороге, штурмуя один за другим застывшие валы грунтовки. Отец Истланд старательно крутил рулем, лавируя между ямами и гребнями, и одновременно пытался ответить на вопрос Варнака в привычной для себя велеречивой манере:

— Очень, очень давно, друг мой, аж в тысяча семьсот семьдесят шестом году честный христианин аббат Диквемар прогуливался возле моря. Происходило это во Франции, на Норвежском побережье. И к своему удивлению священник наткнулся на огромные кости непонятного происхождения. Будь он атеистом, он бы плюнул на это и пошел дальше. Будь он язычником — решил бы, что это какое-нибудь колдовство, баловство духов или останки каких-то демонов. Но, как вы помните, первая Божия заповедь запрещает верить в колдовство, бесов или иную сверхъестественную чепуху. Будь аббат Диквемар членом иной конфессии, он бы просто прошел мимо. Однако главным смыслом христианской веры является постижение Божьего замысла. Истинному христианину надлежит собирать и изучать любые мелочи, способные рассказать о деталях великого плана. Поэтому священник собрал кости и попытался найти ответ, кому они принадлежат. Увы, друг мой, увы, наш орден в те далекие годы делал еще только самые первые шаги, братья иезуиты были слишком заняты поисками предков человека, и отклика в лоне церкви священник не нашел. Попытка же обратиться за помощью к светским ученым принесла результат вполне ожидаемый: аббата обвинили в мракобесии, вере в чудеса, демонов и так далее, его находки обозвали подделкой, а все заданные им вопросы — криком лженауки. Ну, вы знаете, как светская паука относится к фактам, которые ей непонятны, и к находкам, которые не укладываются в прокрустово ложе уже выдвинутых теорий. Однако священник не сдался, не прервал поиски и собрал немалую коллекцию ископаемых костей…

Кристофер притормозил перед особенно крупной ямой, провалился в нее по очереди каждым колесом, снова подразогнался и продолжил:

— Увы, после смерти аббата Диквемара церковь не успела забрать коллекцию, и противники «лженауки» ее уничтожили. Однако вера Христова крепка и необорима, и на место павших последователей всегда приходят новые. Отец Башеле собрал новую коллекцию взамен погибшей и передал ее на хранение в Национальный музей Парижа. Разумеется, во славу адептов нехристианского познания ее тоже поспешили спрятать от посторонних глаз в темных запасниках. Нет фактов — нет проблем, как говорится среди бизнесменов от науки. Но в этот раз христианству повезло. В тысяча восемьсот восьмом году Жорж Кювье, осмотрев кости, опознал в них останки крокодила. И предположил, что это просто древнее вымершее животное, предок хорошо известного современного крокодила. После этого находки стали считаться безопасными для светской науки и были обнародованы. Впоследствии выяснилось, что Кювье ошибся, однако повернуть историю обратно оказалось уже невозможно, — усмехнулся Истланд. — Джин вырвался на свободу. Так родилась наука палеонтология.

— Вы знаете, Кристофер, дорога у нас долгая, рассказываете вы интересно, — улыбнулся Варнак, свесив руку из окна наружу и откинувшись на подголовник кресла. — Так что я не против, готов слушать вас и дальше. Но мне все-таки любопытно, какое отношение имеет вся эта палеонтология к вашему появлению на глухой дороге возле места моего скоротечного отдыха?

— Друг мой, если вы не будете знать самых основ жизни, ее фундамента, ее корней, вы не сможете понять, откуда и почему все произрастает, какие мотивы и желания двигают делами нашего ордена, что побуждает к действиям моих друзей, иных людей, почему я сам поступаю так или иначе и каких ответов жду от вас.

— Ой, не надо о корнях, — попросил Еремей. — Давайте сразу об ответах. Я должен в чем-то признаться? Вы меня в чем-то подозреваете?

— Ну, теперь я могу ответить и на это, — кивнул монах. — Еще в купе поезда я обратил внимание, что ваша собака, друг мой, удивительно умна. Мало того, когда вы вышли для разговора, она попыталась помешать мне продолжить беседу с нашим общим знакомым. Это, должен признать, не очень походило на случайность. Когда вы задерживали в Ростове террориста, пес тоже действовал на удивление разумно и слаженно с вашими поступками. А когда вы погибли, он мгновенно исчез.

— Это случайность, — тут же парировал Варнак. — Плоды хорошей дрессировки.

— Вы даже не отрицаете, что погибли?

— Но я же жив! — широко улыбнулся Еремей.

— Мне было очень жаль вас, друг мой. Говорю честно: глубоко и искренне жаль. Поэтому мы с Дмитрием проявили повышенный интерес к судьбе вашего тела — и вдруг узнали, что вы живы, но находитесь в глубокой коме. Совершенно безнадежной… Из которой вышли буквально через день.

— В медицинской практике такое случается сплошь и рядом, — поспешил предупредить Варнак.

— Вы явно не медик, — настала очередь улыбаться монаху. — Случается — но не с такой скоростью. Вы должны понять, друг мой, что я, будучи христианином и верным служителем ордена Экклезиаста, не мог не обратить внимания на такой случай. Стыдно признаваться в грехе гордыни, но пример аббата Диквемара, давшего рождение целой науке, побудил меня к более серьезному сбору фактов. Я связался с орденом и получил благословение на дополнительные расходы. Поскольку я был занят на станции, то, уж простите, счел возможным просто нанять частного детектива, который уже в первый день порадовал меня отчетом о вашем самочувствии. Вы удрали из госпиталя, друг мой. Удрали, презрев и смерть, и кому, и вообще все, что вынуждает обычных людей после ранения месяцами лежать в постели и носить гипс. Дальше и вовсе все было просто. Ибо следить в Ростове за «Хаммером», как ни странно, на-амного проще, нежели за какими-нибудь «Жигулями». И установить его владелицу тоже труда не составило. А заодно ее оператора мобильной связи, который оказался еще и провайдером, и ай-пи ее компьютера. А поскольку, как вы знаете, весь ваш интернет-трафик идет через наши серверы, старанием некоторых членов ордена мы смогли узнать об интересах владелицы этого адреса.