Алексей Прозоров - Привратник Страница 27

— А ведь это незаконно, Кристофер, — покачал головой Еремей. — Очень незаконно и неэтично.

— Вы уверены в том, что говорите? — хитро прищурился монах.

Варнак подумал, потом ощупал свои карманы, нашел документы на погибший мотоцикл, чужие права и выбросил их в окно.

— И первое же, что стало известно нам о ваших дамах, друг мой, так это то, что они весьма активно интересуются судьбой археологической экспедиции, разгромленной какими-то вандалами на берегу Акчима, — продолжил Истланд. — После этого моя маленькая попытка добыть для ордена новые факты из скромного интереса моментально перешла в приоритетные темы. Ибо именно наш орден и финансировал данные раскопки.

— Что?! — вздрогнул Еремей и пересел боком, повернувшись к спутнику: — Это организовали вы? Вы-то каким образом оказались здесь замешаны, Кристофер?

— Не я лично, а орден Девяти Заповедей, находящийся под покровительством пророка Экклезиаста, — поправил монах. — Разве вы никогда не слыхали про систему грантов, друг мой? Многие ученые рассылают заявки на поддержку своих исследований во многие заинтересованные организации. Наш орден есть одна из таких организаций. Некая Дамира Иманова из московского Института антропологии прислала заявку на грант для раскопок древнего могильника в здешнем районе. Тема показалась нам перспективной, и мы выделили деньги ей на раскопки.

— И что такого интересного для христианского ордена может быть в таежной могиле?

— Целью нашего ордена является познание замысла Божьего. Разве наше желание помочь кому-то в познании вызывает удивление?

— Вы уже проболтались, Кристофер. Пять минут назад вы сказали, что мой интерес к экспедиции сделал ваше скромное любопытство к персоне тихого телохранителя приоритетной миссией ордена. Так что не нужно затирать лапкой. Орден Экклезиаста заказал эти раскопки не просто так. Вы явно ожидали здесь что-то найти.

— Ну, — пожал плечами Истланд, — не без этого. Но мы занимаемся наукой и оплатили эти раскопки. Мы тревожимся о своих расходах. А вот что искали здесь вы, друг мой? Что так испугало всех вас в начавшихся раскопках?

— У меня алиби, Кристофер. Это вы. Когда здесь совершалось преступление, мы вместе были в поезде.

— А потом вы сбежали из больницы, схватили мотоцикл и рванули сюда с такой скоростью, что самолетом было не догнать. Очень, очень интересно, что вам, — с нажимом произнес монах, — нужно на наших раскопках.

— Вы все равно не поверите, Кристофер.

— А вы попробуйте, друг мой.

— Баш на баш. Я скажу, что там было, — а вы скажете, что хотели найти.

— Договорились.

— Даже если мои слова покажутся полным бредом?

— Не думаю, что вы станете мне лгать. Ведь большинство участников экспедиции живы, отчет мы получим в любом случае. Правда все равно всплывет. Вам будет неловко.

— Ну, тогда готовьтесь, Кристофер, — подмигнул ему Варнак. — Правда заключается в том, что в захоронении покоится самый настоящий бог!

— Вы примчались сюда потому, что здесь похоронен Бог? — ударил по тормозам монах.

— Угу, — кивнул Еремей.

— Не улавливаю смысла… А зачем?

— Ну, Кристофер, разве вы забыли? Второе пришествие в вашей Библии описано весьма старательно и особого восторга не вызывает. А тут еще две тысячи двенадцатый год на дворе, выборы президента, аномальная жара… Вот я и подумал: может, ну его нафиг, это пришествие? Может, отложить?

— Получилось?

Еремей разочарованно цыкнул зубом и понуро вздохнул.

— Так вы поэтому весь мокрый и без мотоцикла?

— Спасибо, что спросили. Но теперь ваша очередь.

— Однако… — Истланд почесал нос, воткнул первую передачу и медленно тронулся вперед. — Однако интересная у нас с вами история получается. Н-нда…

— Рассказывайте, рассказывайте, Кристофер, — приободрил его Еремей.

— Не знаю теперь, с чего и начать… Наверное, с самого начала. Вы помните наш разговор в купе? О главных тайнах, постичь которые желает каждый христиан. Одна из них — это происхождение человека, сотворенного по образу и подобию Бога нашего. Мы знаем, когда случился сей великий акт. Но не ведаем, как именно это случилось.

— Помню, — кивнул Варнак. — Было впечатляюще.

— Спасибо. А о Пермском серебре вы что-нибудь слыхали?

— Второе место на Олимпийских играх?

— Нет, история эта куда более старая, — усмехнулся монах. — Дело в том, что древняя Пермская земля засеяна, словно сорняками, древними серебряными изделиями. Блюдами, кубками, браслетами, украшениями, тарелками. Их не то что изрядно — их найдены многие и многие сотни тонн. По лесам, по лугам, по полям, в речных наносах — везде где ни попадя. Такое впечатление, словно кто-то летал над здешними местами на тяжелом грузовом самолете и ссыпал антиквариат с задней рампы, как с самосвала. И так — много раз. В светской истории сказано, что это серебро привезено из Ирана. Дескать, когда в Персию пришел ислам, жители этой страны собрали все свои драгоценности и отправили их с купцами на Каму менять на меха. Поэтому в Персии этого серебра больше нет, а в Перми им все канавы завалены. Бредовость этой версии очевидна. Во-первых, крупные дорогие изделия — очень плохое и неудобное средство для оплаты товаров. Трудно понять, отчего новоявленные мусульмане, возненавидев старое имущество, просто не перечеканили его на монеты. С ними и купцам расплачиваться удобнее, и у себя дома наличная валюта немало пользы принесет. А во-вторых, непонятно, отчего ваши предки, выменяв серебро на дорогие меха, не спрятали его себе в казну, не стали использовать дома, а ушли в леса и раскидали там во все стороны. Причем не поленились забраться ради этого даже в самую непроходимую глушь.

— Вам нужно серебро? — удивился Варнак.

— Друг мой, — укорил его Истланд, — вам бы лучше следовало спросить, отчего именитые историки с серьезным видом рассказывают этакую невероятную околестницу…

— Околесицу, — поправил его Еремей.

— Да? Спасибо.

— Не за что. Так почему?

— Потому, друг мой, что история здешнего края известна достаточно хорошо. Примерно десять тысяч лет назад отсюда ушел ледник, вслед за ним ушла тундра, и где-то шесть тысяч лет назад сюда стали мигрировать люди. Поначалу совсем дикие и редкие племена, потом они стали развиваться и расселяться, где-то в девятом веке даже начали лить бронзу. Помните «пермский звериный стиль»? Потом сюда пришли новгородцы. А серебро уже лежало в земле. Иногда в лесах или на огородах на него натыкались коми. Причем, что интересно, оно местными жителями особо не ценилось. Из серебряных корыт кормили свиней, в серебряных мисках рубили капусту. Это еще раз к вопросу торговли антиквариатом за меха. Так что изготовители всей этой красоты жили возле Камы намного раньше, нежели тут поселились нынешние коми-пермяки. Но до пермяков здесь простиралась тундра! А еще раньше — и вовсе лежал ледник.

— Я понял, на что вы намекаете, Истланд. Если до прихода холодов здесь стояли богатые города и веси, то наползший ледник вполне мог их снести, а домашнюю утварь жителей перемешать с землей, размазав по всей области. Да, тут я соглашусь, это объяснение и правда похоже на истину. Вот только похолодание, помнится, наступало постепенно. Жители наверняка не погибли, а уехали. Странно, что не забрали утварь с собой.

— Тут может быть несколько объяснений. От гуманного: «бросили, потому, что не особо ценили» — и до жестокого предположения, что холод обрушился внезапно, словно ядерная зима. И города ушли под лед вместе с обитателями. Но я говорю о другом. По самым оптимистичным гипотезам, Валдайское оледенение резко обрушилось пятьдесят тысяч лет назад, а закончилось десять тысяч лет тому. По пессимистичным — холод начал наступать и вовсе за сто тысяч лет до рождества Христова. Не хочется верить в худшее, но даже возраст серебра в пятьдесят тысяч годов означает, что оно было изготовлено еще до того, как на Земле возникли люди. Ну, или люди возникли несколько раньше, чем полагает современная наука. Причем возникли сразу очень развитыми, полноценной технологической цивилизацией.

— Или серебро и люди появились одновременно, — пробормотал Варнак. — Были созданы более древней цивилизацией для ее насущных повседневных нужд.

— Вот видите, друг мой, какая интересная загадка, — кивнул монах. — Разве наш орден мог пройти мимо нее? К сожалению, очень долго нам не удавалось провести исследования на этой территории. Поначалу этому препятствовала Православная церковь, потом большевики. Когда СССР распался, нас не пустили из-за высокой криминализации этого района. Опасались за нашу безопасность. Хотя, конечно, это могли быть и отговорки, ордену Девяти Заповедей в своей истории приходилось сталкиваться со всяким. Далеко не всем нравится, когда наука развивается быстрее, нежели администраторы из научных советов успевают усвоить новые теории. Им проще, если никакого прогресса не будет вообще. Чтобы нескольких простеньких школьных курсов хватило от аспирантуры и до пенсии. Вот… Разумеется, когда куратору бельгийского крыла попалась на глаза эта заявка на грант, мы не смогли устоять перед искушением.