Александр Шорин - Другой мир за углом (сборник) Страница 27

– Так значит, – я подхватил её на руки и закружил, – ты едина в четырёх лицах?

– Именно так! – она обхватила руками мою шею, с шумом повалила на диван и, оседлав, сделала страшное лицо.

– Ты чем-то разве недоволен?

– Совсем наоборот! – я попытался опрокинуть её на спину, но не справился.

– Джейн, лапушка, нам пора на работу, и не забывай, что в шесть у тебя сегодня курсы!

– Смотри, если ты всегда будешь так спешить, я заведу себе любовника из тех, которые никуда не торопятся!

– Ой ли? – я засмеялся беззаботно.

Впервые за много лет я подумал, что счастлив. Ну… почти.

И ошибся.

Правильно сделал, что «ошибся». Теперь… теперь нужны муки ревности!

… Гость в доме – всё внимание ему. Как закон. Поэтому быстренько приготовили бутерброды, разлили по рюмкам водку, включили на «видике» хороший фильм. Устроились втроём на одном диване.

Когда бутылка почти опустела, меня стало непреодолимо клонить в сон. Я пытался как-то встряхнуться, даже умылся холодной водой – ничего не помогало. Тогда я с трудом доплёлся до соседней комнаты и повалился на кровать.

Она подходит к двери и плотно прикрывает её – последняя вспышка-воспоминание…

Так, это – измена. Что дальше?

На следующий день он пришел снова, а я, в бессильной ярости, заперся в своей комнате. Через дверь мне были слышны их разговоры. Больше всего мне хотелось выйти и вышвырнуть его вон, я еле сдерживал себя.

Он ушёл сам. Ушёл поздно. Примирения после его ухода не получилось, а получился скандал. Результат – запертые двери между нами.

Ночью я прокрался в её комнату тихо, как вор. С нежностью гладил её обнаженные плечи, чувствуя, что сейчас у меня есть шанс. Проснувшись, она открыла глаза, и это были глаза Матильды. Её руки обвили меня за шею, и долгожданное примирение состоялось. Заснули мы в объятиях.

Утром я проснулся первым. Проснулся с ощущением хрупкости своего счастья. Мир вокруг казался мне натянутой струной, готовой лопнуть от малейшего прикосновения. Я прошептал ей, ещё спящей: «Я люблю тебя», поцеловал в тёплую щёку и выскользнул из постели.

Несмотря на какое-то внутреннее напряжение, настроение было приподнятое. Умывшись, я вышел из дома в ближайший магазин за продуктами. Подумав, к обычному набору прибавил фрукты и букетик цветов. А когда вернулся, то застал её уже проснувшейся. Она пила на кухне кофе в компании… его. Я чертыхнулся про себя и едва не выронил из рук сумку с продуктами. Всё начиналось заново.

К счастью, он забежал ненадолго. Раньше наши с ним отношения всегда были лёгкими, и на этот раз мы поболтали почти непринуждённо, а когда он собрался уходить, я напросился его проводить. На улице я повёл разговор «в открытую»:

– Знаешь, я хочу, чтобы ты не приходил к нам в гости какое-то время.

– Хорошо, конечно, – ответил он весело. – Я всё понимаю.

И пришел снова – в тот же вечер.

– Если он не уйдет, мне придется его выкинуть, – сказал я ей.

– Не надо, пожалуйста. Я… я попробую сама.

Она заперлась с ним на кухне и вскоре он ушёл. После его ухода воцарилось напряжённое молчание. Я подошёл и попытался обнять её, но она неожиданно отстранилась.

– Он больше не придёт, – в её глазах сверкнули слёзы.

– Ты жалеешь об этом?

– Знаешь – да. Я действительно очень увлеклась им. А ты… ты заставил меня выгнать его!

– Я…

– Молчи, пожалуйста, молчи! Мне нужно… Слушай, не мог бы ты ненадолго переехать к себе, поживем недельку раздельно, а? Я чувствую – мне это очень нужно.

Повеяло холодком, словно погасло что-то светлое.

– Хорошо. Неделю я выдержу.

…Но выдержал только три дня.

– Я не хочу тебя видеть, – голос из-за двери.

– Открой, пожалуйста, мне нужно с тобой поговорить.

– Нет, уходи.

– ОН здесь?

– Нет. Не важно. Я не хочу тебя видеть. Ни-ког-да! Вещи принесу тебе на работу.

Уже не задумываясь больше ни о чем, я открыл своим ключом железную дверь и упёрся во вторую – деревянную, ключа от которой у меня не было.

– Открой, пожалуйста, всего несколько слов!

– Нет, уходи!

И тогда я ударил в дверь плечом, затем ногой.

«Если он там, я его убью!» – одна мысль засела в мозгу. Дверь начала понемногу подаваться, а я яростно бил по ней ботинком ещё и ещё. Наконец она открылась, и я, взъерошенный и запыхавшийся, весь в мелких щепках, ворвался в квартиру.

Он был там. Ужом проскользнув мимо меня, он выбежал в подъезд. Я бросился было за ним, но она меня удержала за руку.

– Нет! – глаза ее сверкали, как у львицы. – Не трогай его!

Я замешкался, и время было упущено. А она была в ярости:

– Собирай свои вещи и уходи. Между нами всё кончено.

Ничего не отвечая, я прошёл на кухню и нервно закурил. Она заперлась в своей комнате, оттуда были слышны рыдания…

На этот раз меня просто грубо прервали. Зал вокруг был пунцовым, «шары» – тоже. Без слов нас препроводили в катер. Капитан сквозь зубы матерился, я был почти без сознания от усталости.

Выспавшись, я впал в хандру. Просто просидел несколько часов, тупо глядя в одну точку. Неожиданно снова заглянул капитан. Посмотрел на меня, покачал головой и спросил:

– Ты когда ел последний раз?

Я пожал плечами.

– Всё ясно. К врачу бы тебя. Но… они снова требуют.

– ???

– Я попытался запустить маршевые – и домой. Но… нас не выпускают. И снова требуют тебя. Справишься?

Я снова пожал плечами.

На этот раз был настоящий зал. «Шаров» колыхалась целая толпа. Стараясь не смотреть в их сторону, я начал «играть» новый акт. На этот раз задумано было что-то в духе мистики.

…Проснулся он на пике ночи. Проснулся окончательно и бесповоротно, с удивлением не почувствовав ни обрывков снов в голове, ни заторможенности, которая с ним обычно случалась в первые утренние часы. Ничего, кроме неясного предчувствия, засевшего тупой иглой где-то глубоко в груди.

Даже не взглянув на часы, как обязательно сделал бы, проснись в любую другую ночь, он, подчиняясь какому-то внутреннему чутью, подошел к окну и выглянул в полутьму ночного города.

Ничего особенного: окно спальни выходило на пустырь, за которым виднелись пустые глазницы пятиэтажки – там уже третий месяц шел ремонт, и жильцов выселили. Деревья, тёмные в своей весенней голытьбе, безобразно таращились в затянутое тучами, беззвёздное небо.

Вдруг где-то далеко, совсем едва слышно, завыли собаки. Потом вой послышался ближе, еще ближе – по нарастающей: казалось, что целая стая собак, подвывая, приближается прямо к нему с невероятной, невообразимой скоростью. Наконец пронзительно завыли прямо под его окном.

Выглянул кусочек луны, и он заметил их неясные силуэты. Только ниоткуда они не приближались – они просто вылезали из подвальных окон и, тесно прижимаясь друг к другу, поднимали вверх узкие морды, присоединяясь к хору.

…Замолкли они так же неожиданно, как начали, оставшись молча стоять в прежних позах, и в тот же миг вой раздался откуда-то с запада, постепенно удаляясь.

Ему открылось: он увидел смутную тень, проносящуюся в воздухе над городом, приближение которой собаки встречали воем. Открылось – и он с ужасом осознал, что открылось ему недозволенное, потому что одновременно с этим открытием всё его существо наполнилось таким всепоглощающим ужасом, что он дрожащими руками захлопнул раму окна, судорожным движением припёр ее щеколдой и бросился обратно в постель, зарывшись с головой под одеяло. Уже оттуда он снова услышал собачий вой неистовой силы – он проникал к нему прямо в душу, казалось, доходя не через уши, а через всё тело разом. Сердце его на минуту остановилось, а потом забухало как-то особенно тяжело, будто с надрывом…

Потом снова пришёл сон – на этот раз беспокойный и страшный.

Неожиданно для самого себя я «выскочил» и посмотрел в «зал». Цвет его был кровавым, «шары» колыхались.

И тут меня осенило – я сказал всего два слова, тут же поднялся, оторвав от головы «присоски» и пошёл к шлюпке. Капитан недоумённо окликнул меня:

– Седов!

– Станешь тут «седовым», – отозвался я. – Всё капитан, домой. Я раскусил этих тварей.

Покосившись на «шары», продолжавшие сидеть неподвижно, он нерешительно последовал за мной.

– И что теперь? – спросил он.

– А ничего. Можем лететь домой.

– В смысле?

– В прямом. Запускайте маршевые. А мне… Мне снова нужно вздремнуть…

Часов через десять я уже сидел в баре за бутылкой виски. Корабль находился на пути к Земле.

Мне было скучно: снова полгода сна, месяц бодрствования на дежурстве, из развлечений – старые видеодиски да замусоленная колода карт. Противно. Книгу что ли почитать?

Я сидел в кресле возле иллюминатора, за которым – ничего, кроме тьмы. Дежурный пилот дремал в соседнем кресле – делать ему было решительно нечего. Впрочем, как и мне: анабиозные кабины функционировали нормально. Где-то там, в одной из них, сейчас застыл Макс, мой дружок-оптимист, сто лет его не видел. Лучше бы дежурил он. Ганс (так зовут дремлющего пилота) меня порядком достал – никаких интересов у человека, пожрать да поспать. Б-р-р-р!