Денис Пронин - Почти библейский исход Страница 27

Чанаккале, Гелиболу, мелкие городки справа и слева — картина удручающая. Пожары почти везде, разнообразные нерадующие нос запахи, опять притопленные или выбросившиеся на берег корабли и живые покойники, где поодиночке, а где и толпами — в здоровенную корабельную стереотрубу всё это (кроме запахов) прекрасно было видно. Путешествие по собственно Мраморному морю настроения не улучшило — береговые пейзажи растворились вдали, но запахи-то нет-нет, да долетали с берега. А Стамбул добавил! Полыхало то тут, то там, только автомобильный мост, забитый транспортом, каким-то чудом избежал этой участи.

Американский фрегат выполнил взятые на себя обязательства в полном объёме, так сказать, «от дзынь до блям». Сопроводил до границы турецких территориальных вод, поинтересовался, не нуждаемся ли мы в чём, и, услышав в ответ «Спасибо, не надо!», попрощался и пошёл на разворот. Прощание с америкосом было отмечено генеральной уборкой в трюме — за борт полетели опустевшие ёмкости от солярки и прочий балласт. Пришла пора собираться в автопробег «Ростов-на-Дону — Москва».

«Сулите мне златые горы и реки, полные вина, но верю, верю я, что скоро вернусь в тебя, моя страна!» Старая переделка «Ивасей» кусочка народной песни вертелась на краю восприятия всю недлинную дорогу от Турции до бывшей границы бывшего Советского Союза. Ну, что нас никто особо и не ждал — понятно, устраивать скопление народа под лозунгом «Добро пожаловать домой!» в условиях зомбокалипсиса никто не будет. Но мать-природа-то могла хоть какие-нибудь краны отопления открутить и включить солнышко поярче? Привычная уже влажность воздуха, комфортная в тепле Красного и Средиземного морей обернулась промозглостью, мерзкой и какой-то вязкой по ощущению. И то ли мелким дождиком, продрисью эдакой, то ли конденсирующимся туманом. Серо, сыро и отвратительно. От такой погоды хотелось в тепло, под одеялко, чаю сладкого с лимоном и коньяком и книжку в руки. Неприятные, в общем, погоды стояли, хотя и предсказанные Иванычем и Серёгой. Да плюс к омерзительной погоде неуловимо как-то изменилась качка, так что сухопутная часть экипажа вновь «присела на стакан», то есть на рюмку в час. И такой бездуховный минорный алкоголизм продолжался три дня.

День четвёртый стартовал с хорошего — солнышко включило режим обогрева населения Черноморья. Даже ветерок потеплел! Чашка кофе на мостике корабля, рядом девушка красивая — почувствуй себя олигархом! А вот, кстати! А как «миллионщики» отечественные себя чувствуют? В Куршавелях разных? А, запридух и сердцедав с ними со всеми! «Они там все малахольные!»[33], пусть сами выкручиваются, как хотят или как могут, мне только беспокойств по поводу шишек из «Газпрома» или «Альфа-банка» не хватало.

А потом пошли «вести с полей», в большинстве своём нерадостные. Серёга установил связь с радистами севастопольскими. Кадры из кинохроники военных лет, когда у громкоговорителей люди толпились, слушая новости с фронта, воплотились в жизнь. Даже Сёма забросил дизеля свои и торчал в рубке, правда, раз в полчасика отбегал на «приглядеть за порядком». Севастополь умирал — и как город, и как военно-морская база. Личный состав за счёт потерь сократился чуть ли не втрое — если на третий-четвёртый день «песца» на территории базы с «заболевшими» и «восставшими» уже не церемонились, то в зоне городской застройки дела были плохи. Да вдобавок количество «местных» зомбей усилила бригада морской пехоты, отправленная на второй день «для помощи органам внутренних дел» практически безоружной. Да плюс к этому — совещание у командующего флотом, закончившееся «обедом» в честь «праздника». Кому там первому фатально поплохело во время заседания — «тайна великая есть». В общем, оставшиеся в живых заместители, как смогли, приняли на себя командование, забаррикадировались в пунктах постоянной дислокации и вооружили поголовно весь личный состав под лозунгом «раз пошла такая пьянка — режь последний огурец!» И под тем же соусом раздавали оружие тем, кто смог до них добраться. Дезертирство шло отдельной строкой — да и какое дезертирство-то? Трети срочников дембельский указ должен был прийти со дня на день! А из дома, пока была связь, новости были кошмарные. Так что всё понимающие командиры желающих сбивали в группы по территориальному признаку и отправляли на грузовиках, снимаемых с консервации. К слову — таких не особенно много и было.

На фоне этих частично организованных беспорядков судьба БДК «Новочеркасск» и служащего на нём Машиного дядьки порадовала. Отбывшие за день до дня «П» на недельные учения с боевой стрельбой они (и БДК, и дядька) проболтались в море неделю и вернулись, когда бардак начал принимать более-менее «организованные формы». Из потерь — каплей, хватанувший обширный инфаркт, и погибшие от его «рук» фельдшер и морпех из тех, кто его «фиксировал». Всех троих обездвижили, доставили в Севастополь — и упокоили. На борту — взвод морпехов из Московской и Калужской областей, две трети экипажа — те, кто остался, и частично семьи, кто уцелел. Ноев ковчег, короче.

Как бы промежду делом кто-то из новых начальников поинтересовался нашим грузом. Пришлось обстоятельно, убеждая этих неверящих Антропов[34], докладывать подробности прохождения Суэцкого канала и перехода из Средиземного моря в Чёрное. Когда наконец поверили и проржались, то Иваныч, как капитан и организатор, получил втык: американцы трубки пообрывали, интересуясь, дошёл ли корабль с таким-то бортовым номером до них и нет ли повреждения груза? После этого сообщения спешно поснимали все флажки, кроме российского и андреевского, а то потопят ещё!

Корабль наш не торопясь чапал себе и чапал к Севастополю, расстояние сокращалось, и мозги собравшихся в рубке начинали закипать. После того, как Машин дядя — капраз вышел на связь с борта «Новочеркасска», порадовался живой племяшке и озвучил намётки свои «на оставшуюся жизнь», наш генеральный, так сказать, план начал потрескивать и расползаться от корректировок и дополнений. «Новочеркасск» сам по себе страдал от «раздвоения личности»: часть экипажа заняла выжидательную позицию, часть рвалась по домам, часть твёрдо отказывалась куда-либо с корабля уходить. Дядька с сыном-морпехом, женой и дочкой собирался на историческую родину в Подмосковье и обдумывал, как. Таких как он, и офицеров, и матросов, с семьями и девушками (в основном, у матросов) набиралось человек сорок. Ну дядьку с семьёй мы легко прихватим, а остальных куда?

Пока дошли до Севастополя, пока нашли «Новочеркасск» — и изругались, и помирились не по одному разу. Планы строились, планы корректировались, отвергались и критиковались. Без пены у рта, мата и потрясания кулаками, но всё же, всё же, всё же…

Хорошая штука — наглядный пример! Сразу видно отличие большого от малого, я не только десантные корабли имею в виду. Хотя в данном случае именно о кораблях и речь. Подавляющее превосходство «Новочеркасска» было во всём — и в длине, и в ширине… Даже обидно как-то стало за наш заслуженный корабль! На переговоры отправились Иваныч и Саша с Машей — состав делегации ограничивался размером моторной лодки. Машу взяли для наглядности, дядьку обнять и женским взглядом на происходящее поделиться. Я в «вершители судеб» особо не рвался, успев изложить напридуманное во время внутримостикового обсуждения. Лучше вдумчиво и тщательно с Юлей пообщаюсь, а то всё урывками как-то, скомкано, на бегу практически… И качка эта проклятая игривости не сопутствовала, а совсем даже наоборот!

Юля к моим намерениям отнеслась с пониманием и одобрением. И в душ небольшой вместе сходили, и в буратинку поиграли, и в кукушонка, и в доктора даже успели. И пошептались даже, уютно угнездившись методом «частичной погрузки» её на меня, на неширокой военно-морской койке. И на вопрос «Примут ли твои родители меня в роли зятя?» получил в ответ: «Важнее то, что наших детей такой папа вполне устроит!» И тут же за приоткрытым иллюминатором запел лодочный мотор. Отнежились, пора вставать и узнавать новости. А к детям успеем вернуться — день-то точно здесь пробудем.

Застряли мы в Севастополе не на день и даже не на два. Желающих отправиться только в Москву перевалило за три десятка. А тех, кому дальше, в Питер, как Иванычу, и его окрестности или наоборот, «сойти раньше» — Елец, Воронеж, Курск… Табор тот ещё набирался. Плюс на всех пожрать-попить, одеться, из чего стрелять и чем, и главное — на чём ехать! Плюс неизбежные трения флотских с гражданскими — а чего это у них и бухло, и девки привлекательные, и живут не по распорядку… И негритос ещё вдобавок! До драк и стрельбы дело не доходило, но витало что-то в воздухе нехорошее типа «из-за спин уж слышен ропот…».

В общем, идея идти табором недетского размера нравилась всё меньше и меньше, и не мне одному. Так что с утра третьего дня Иваныч от лица всех нас озвучил мнение Машиному дядьке, не при всех, естественно. Дядька, Семён Михайлович, отнёсся к высказанному с пониманием и даже одобрением. Подбор кандидатур на примыкание к нам занял недолго времени — у Иваныча появились попутчики до Питера, молодой лейтенант-связист с женой и нелюдимо-угрюмый каплей, переживавший за семью в Выборге. Гора с плеч — Серёга домой не собирался, намереваясь осесть в Подмосковье рядом с Машей, как тогда Иваныча одного в Питер отпускать? Лейтенант Володя пообещал справиться с вождением бензовоза, а каплей Илья Сергеевич — с пушкой второго «Фахда». Так что сборы — и на Ростов!