Ярослав Коваль - Сквозь бездну Страница 28

— Здесь раньше шло русло основной магической линии, — пояснил мне спутник, хотя я его ни о чём не спрашивал. — Но сейчас поток отключён, так что здесь совершенно безопасно. Вот сюда, пожалуйста.

Арка, в которую мы шагнули, была облита каплями и потёками прочно застывшего, но когда-то явно жидкого камня. За ней — короткий полутёмный коридор — и вот свет, которого было очень много, свет, порождённый десятками магических светильников. Зала, оживлённая им, имела форму кольца, окружая широкой полосой что-то вроде огромной, идеально круглой колонны. Та скорее всего заключала в себе ещё одно помещение, иначе зачем она тут вообще нужна?

В зале хватало не только света, но и столов, и сидений, и скатертей, а вот угощение было довольно однообразным, хоть и обильным — всё больше мясо в разных видах, немного рыбы, совсем чуть-чуть овощей. И правильно, на войне не до гурманства. Аштия в просторном ярко-алом одеянии без пояса приветствовала своих офицеров, вручая каждому кубок с вином. Из этих посудин и дальше надлежало пить на протяжении трапезы, других кружек не было. Тарелок тоже оказалось не в избытке… Ну и ерунда, всё равно угощение в основном такое, которое можно брать на нож или кусок лепёшки.

Так уж разместились столы, что нельзя было с ходу определить, где тут самые почётные места, а где попроще. Казалось, на этом пиршестве все равны, а если кто и отмечен более других, то тот, кого посадили поближе к госпоже Солор и её супругу. Раджеф, кстати говоря, явился сюда в кольчуге, а не в каком-нибудь роскошном наряде. В качестве намёка, что ли, мол, не развлекаемся мы, господа, не забывайте, мы на войне.

— Рассказывай, — через некоторое время обратилась ко мне Аштия — я едва-едва успел утолить первый голод. — Как всё проходило?

— По плану, — удивился я. И, собравшись, кратко рассказала о рейде. — Как понимаю, после моего ухода в защищённую область Эрмах и Аканш отвели отряд назад. Была небольшая стычка, но, судя по потерям, ничего серьёзного.

— Под конец операции, как мне доложили, твоя сотня прижала отступающий в катакомбы крупный отряд демонов и дала возможность его уничтожить. Я очень довольна.

— Аканш молодец.

— В любом случае это твоя сотня. Её успех или провал — целиком сфера твоей ответственности. Своего помощника ты можешь отметить, если захочешь.

— Как именно?

— Подашь моему секретарю ходатайство о поощрении. А там уж порядок известный.

— И что нам предстоит дальше?

— Тебе и твоим людям я хочу поручить ещё одну операцию, разработанную моим штабом. Нет. На этот раз всё более традиционно, почти без эксплуатации твоей «чистоты».

— Ага, а то в запасах моей непорочности уже дно показалось. Шутка, если что!

— Я так и поняла. Ты когда шутишь, у тебя выражение лица становится особенное.

— Блин! Не думал, что шучу физиономией.

— Давно хотела тебя спросить, что такое «блин»?

— Э-э… — я на пару секунд подзавис. — Это восклицание. Эмоционально окрашенное.

— Как любое ругательство. Это ясно, — Аштия изящно отправила в рот кусок свинины с кончика ножа. — Но что означает само слово? Что за предмет назван? Или действие?

— Предмет. Это… еда такая. — Я в замешательстве попытался сообразить, имеет ли распространённое междометие отношение к национальной русской еде.

К моему изумлению, Аштия восприняла моё пояснение в совершенном спокойствии.

— Понимаю. Обычное дело. У нас ведь тоже есть подобные бранные выражения. «Делить хлеб золотаря», я верно сказала?

— Не совсем. — Раджеф поменял лепёшку и взял себе кусок индюшатины. — «Доедать за золотарём». В форме пожелания. Доброго такого…

— Ещё есть вариант: «Доедать за кожевенником», — вклинился Ниршав. — Поймёт тот, кто хоть раз побывал вблизи дубильных чанов. Ароматы с ног сшибают за квартал. А что это тебя заинтересовало, Аше?

— Мне интересно, как и чем живут в других мирах. Получается, мы мало чем отличаемся от обитателей других миров, не так ли, Серт?

— Кхм… Если бы сильно отличались, я б тут не прижился, наверное. Но отличия вообще заметные.

— Но это ж понятно…

— Смеялись и брали на кончике ножа ломтик за ломтиком. Слуги, приносившие новые яства когда на огромных блюдах, а когда и просто на деревянных досках, отнюдь не все принадлежали к человеческой расе — некоторые были демонами. Работали при этом столь же старательно и даже более невозмутимо, более аккуратно. Адъютанты в красивых мундирах косились на них презрительно.

— Ты совладал с пленницей? — тихонько спросила меня Аштия, когда Ниршав и Раджеф занялись обсуждением чего-то окологвардейского.

— Не столько я, сколько Аканш.

— С демоницами нельзя церемониться, запомни. Они воспринимают только язык силы. У нас, в общем, то же самое. Просто местные обитатели ещё не умеют проводить параллель между силой и законом. Им это понятие знакомо мало.

— Скажу откровенно, мне бесцеремонность даётся с трудом.

— А ты вспоминай, что она не человек. И если будешь давать слабину, можешь в один печальный день не проснуться.

— Тебя это сильно тревожит, да?

— Изрядно. Я к тебе уже успела привыкнуть, — и она улыбнулась так открыто, что я на время забыл о её высоком положении и разделявшей нас пропасти.

Конечно, пропасти! Мало того что она уроженка чужого мира, так ещё и представительница потомственной знати. Иное положение, иное воспитание и привычки, иные взгляды на жизнь. Всё иное!

Продолжая есть уже скорее по инерции, а не потому, что хотелось, я рассеянно разглядывал сидящих вместе со мной за столом. Все они — высокопоставленные офицеры Генштаба или же имперская знать. Смотреть на них было так же любопытно, как интересно было бы взглянуть на королеву Англии вживую, а не сквозь экран телевизора. Затуманенный романтическими представлениями о знати взгляд тщился найти в них что-нибудь особенное. Если оно и было, то я способен был увидеть его только в Аштии.

Наверное, пока просто был плохо знаком с имперской знатью.

Когда я вернулся, в моей комнате уже никого не было, кроме демоницы Маши, даже Аканш ушёл. Наверное, обустраивает сотню, то есть оставшиеся от неё неполные девять десяток. В какой-то момент я ощутил стыд — по идее, именно командир должен думать о своих людях. Успокоило меня столь же быстро возникшее соображение, что для подобных мелочей, вроде вопросов размещения и кормления, как раз существуют замы. А я зато буду нести ответственность за всё. И хорошо, если это будут только успехи. Что тут делают с неудачниками? То, что госпожа Солор не пощадит меня лишь из-за возникших у меня с ней особенных дружеских отношений — очевидно.

Она, кстати, и с супругом общалась вежливо, сердечно, ласково… Но не настолько, чтоб можно было предположить какое-то особое отношение к нему с её стороны. Я почему-то был уверен, что и Раджеф это понимает. Наверное, странно он должен чувствовать, обнимая женщину и при этом зная, что та даже не попытается отмазать его, если он сделает серьёзную ошибку.

Маша подползла ко мне, когда я затушил светильник (магический, но я уже знал, где и как нужно потрясти, чтоб он погас).

— Ты меня забрал только затем, чтоб я подавала тебе еду? Или всё-таки хоть чем-нибудь порадуешь?

— Мне ещё женщины никогда так откровенно не предлагались.

— Я постараюсь пережить твою неопытность, — она вдруг накинулась на меня и попыталась сорвать рубашку — грубо, словно это я был женщиной, а демоница — насильником.

Я перехватил её руки. В этот момент мне вспомнились слова Аштии. Вряд ли она шутила. Наверное, она лучше знает.

Не так-то просто оказалось развернуть Машу лицом вниз — сопротивлялась пленница всерьёз. Правда, теперь к моей чисто физической силе прибавилось умение, и, хоть не без труда, я совладал с нею, ничего ей не сломав. Спутал руки, но слегка, лишь для того, чтобы утихомирить на несколько минут. Она извивалась, и близость её тела, тёплого и ароматного, словно настоящее человеческое, без обмана, вспыхнуло пламенем и во мне. Может быть, сперва я не собирался её касаться, но через несколько мгновений уже решил для себя, что мне ничто не мешает.

И действительно — не мешало ничто.

Опрокинув демоницу, я впился в её губы, едва осознавая, как страсть и жажда вытесняют сознание. Ничто больше в мире не существовало, кроме этого крохотного пятачка реальности, где женщина отбивалась, но не потому, что отказывала, а я давил не затем, чтоб сделать больно. Ошеломлённый своей поразительной тягой к этому существу, но без намёка на нежность или приязнь, я просто подчинился своему желанию.

Насилие всегда было мне чуждо, как и взгляд на жертву чужой агрессии как сторону провоцирующую. Но сейчас всё происходящее было до шока органично ситуации, а также взаимным ожиданиям. Демоница явственно не просто ждала насилия, но добивалась его. В её глазах загорались яростные огоньки, но порождало их не отвращение, отторжение, омерзение. Наоборот, их зажигала та же страсть, которая дышала мне в затылок.