Недостойное жить отребье - Игорь Черемис Страница 3

Аша с этим не спорила, поскольку точно знала – важные задачи у командира имеются. О части этих задач она даже была в курсе, а какие-то из них помогала решать.

– Mi venkos baldaŭ, – сказала она. – Mi baldaŭ mortigos ĉi tiun kreitaĵo.

– Конечно, убьешь, – согласился командир. – Но потом, когда вернешься, и если у тебя останутся силы на путешествие по выдуманным мирам. А сейчас ты нужна нашему делу. Нужно взять вот это, – на столе появился небольшой серый пластиковый контейнер, – и отнести вот по этому адресу, – рядом с контейнером легла бумажка с улицей, домом и квартирой. – Там его нужно пристроить на металлической двери, магнит внутри есть, а с улицы нажать на детонатор, – к бумажке и контейнеру добавился округлый брелок с кнопкой.

Кнопка на брелке была красной и большой.

Аша внимательно осмотрела выложенные на стол предметы, ещё раз прочитала про себя адрес и кивнула.

– Jes, kompreneble. Kiam?

– Как можно быстрее, – сказал командир.

Что означало – «невзирая на опасность разоблачения». Но эта опасность была с ними всегда, так что Аша лишь ещё раз коротко кивнула, подтверждая, что всё услышала и поняла. Командир сгреб бумажку, разорвал её на мелкие кусочки, бросил в пепельницу и щелкнул зажигалкой. Несколько длинных мгновений он смотрел, как огонь жадно пожирает записку – как совсем недавно почти такой же огонь убивал паладина по имени Солека, – но потом всё же сказал.

– Зря не рискуй. Ни одна акция не стоит твоей жизни, – и почему-то отвел глаза.

Командиру было глубоко за пятьдесят – Аша не знала точно, сколько, но по её меркам он был безнадежно стар. Ей самой было всего восемнадцать, и хотя три из них она провела бок о бок с этим человеком, она не могла думать о Командире, как о ком-то, у кого вся жизнь впереди. Она и о себе-то так не думала – те, кто занимаются тем, чем занимается она, обычно долго не живут. Три года было даже многовато.

У Аши было относительно спокойное детство – с детским садом, игрушками, котенком, любящими родителями и бабушками-дедушками. Закончилось это детство очень быстро, буквально за полгода. Эпидемия унесла старшее поколение; потом умер кот; а потом появились космонавты. Тогда они не стреляли, просто стояли тут и там, напоминая о необходимости что-то соблюдать. Но случились очередные Три Дня в Августе – только на этот раз в сентябре – и всё вокруг стало чужим.

После этих «Трех Дней» и ещё недели карантина в школу вернулись не все ученики – больше всего парней, но среди пропавших оказалось и две девчонки. Аша тогда была отличницей, её поведение всегда было примерным, так что в те Три Дня она никуда не пошла, но изменившаяся обстановка в школе её серьезно напугала. Дерганные учителя, какие-то пришибленные одноклассники и соученики, внезапно вылезшие на свет ребята, которых совсем недавно чморили все, и отличники, и двоечники с хулиганами. Они начали собираться кучками, задирать младших и громко обсуждать свои малозначительные дела.

Аша пыталась обсудить всё это с родителями, но те почему-то отмахнулись, хотя раньше никогда не отказывались объяснить дочке тайный смысл каких-то событий. Лишь отец, начальник участка на заводе электронной аппаратуры, кратко посоветовал никуда не лезть, ни во что не вмешиваться и вести себя как можно тише. На вопрос «почему» он, впрочем, не ответил. Не считаться же за ответ ничего не объясняющее «так надо»?

В октябре в городе начали постреливать – понемногу и робко, не как в те Три Дня. Никаких очередей, только одиночные хлопки, которые разрывали безмятежность теплых осенних дней и ночей. Аша от выстрелов поначалу просыпалась, но потом привыкла – и эта привычка была с ней ровно до конца декабря, когда прямо накануне праздников пропали родители. Они ушли в магазин – и просто не вернулись. На следующий день Аша пошла в полицейский участок, который находился у соседнего дома, но стоявший на входе космонавт не пустил её внутрь. Впрочем, после того, как она увидела несколько разбитых окон, закопченные в паре мест стены и что-то бордово-белое у дверей, на уровне головы, её желание искать помощь в этом месте пропало напрочь. Она осталась одна.

У неё было несколько подруг – они ходили вместе в музыкальную школу, в различные кружки и на курсы, катались на коньках в парке, когда там заливали небольшой каток. Но после Нового года оказалось, что эти подруги тоже куда-то исчезли. Рассосались, как однажды в сердцах высказался Командир по совсем другому поводу. Их телефоны не отвечали, в социальных сетях их не было, а двери в квартиры никто не открывал. У Аши осталось немного еды и ещё меньше денег, и она не представляла, что будет делать, когда и то, и другое закончится.

В школу Аша не вернулась, а в феврале, когда голод стал нестерпимым, она попыталась своровать в магазине колбасу. Её, разумеется, поймали. Но ей очень повезло, что охранником там был Командир, что в тот день была его смена, и что он разглядел в пятнадцатилетней девчонке что-то, что заставило его заинтересоваться ею чуть сильнее, чем требовали его служебные инструкции.

Подполье тогда уже существовало. Оно, правда, ещё не перешло к силовым акциям, не устраивало теракты и не убивало тех, кто поддерживал новую власть. Впрочем, и власть была совсем не новой, а вполне даже старой. Просто заключившей несколько договоров, которые, как трубили из всех средств массовой информации еще за месяц до Трех Дней, поможет нации влиться в дружную семью Союза. Такое вливание требовало уступок, и самыми главными – как стало понятно ещё во время Трех Дней, – были отказ от собственной armeo и собственной polico, как назывались эти структуры на принятом в Союзе языке.

Армию и полицию заменили космонавты. Никакими космонавтами, конечно, они не были, и Аша даже не помнила, когда впервые услышала или прочитала это прозвище. Они были чем-то средним между военными и охранниками, кажется, даже подчинялись какой-то частной компании, называли себя Gardisto – гвардия, а сходство с настоящими kosmonaŭtoj им придавала массивная броня. Аша не удивилась бы, если бы в этой броне можно было действительно выходить в открытый