Валентин Егоров - Ас Третьего рейха Страница 30

Во второй раз Арнольд Цигевартен стрелял более удачно, я собственными глазами увидел, как снаряды, выпущенные из мотор-пушки его истребителя, разрезали ведущий «Ланкастер» ровно пополам, и в воды Северного моря посыпались бомбовая загрузка вперемешку с членами экипажа с раскрытыми парашютами. Мужикам здорово не повезло, купола парашютов скользили к воде медленнее, чем туда падали бомбы, поэтому им приводняться пришлось на водную поверхность, закипевшую от взрывов бомб.

3

Я откинул фонарь кабины, медленно выполз на крыло истребителя, полной грудью вдохнул свежего воздуха и несколькими ударами ладони расстегнул замки крепления ремней и строп парашюта. Ко мне подскочил инженер-техник Шульце и поинтересовался качеством подготовки машины к полету. Я взглянул на обер-ефрейтора, и, видимо, мой взгляд был весьма красноречивым, потому что Шульце понял меня без слов, он мгновенно отскочил в сторону и занялся своими делами. А я, стоя на крыле истребителя, смотрел, как подполковник Арнольд Цигевартен выползал из кабины своего истребителя. Даже издали было понятно, что командир устал, но держит себя в руках. Но он не удержался на поверхности крыла машины, поскользнулся и упал на ранец с парашютом и покатился к земле, где инженер-техник успел его подхватить и затем освободить от строп парашюта. Я спустился на землю, присел на крыло и закурил папиросу, хотя никогда до этого не курил, тем более что курить вблизи истребителя было категорически запрещено. Но в этот момент душа потребовала, а у меня не было сил сопротивляться этому зову.

А в это время в глазах всплывали картины последних минут нашего пребывания в зоне над «Бисмарком». К тому времени прибыла обещанная штабом флота помощь в виде двух эскадрилий BF109E-1, эскадрильи пикирующих бомбардировщиков Ju-87[3] и эскадрилья Ju-88. «Штуки» шли на высоте трех тысяч метров и, не обращая внимания на зенитный зонтик, повисший над вражеской флотилией, поочередно парами стали пикировать на крейсеры противника — Courageous, Furious, Glorious.[4] Скоростные бомбардировщики Ju-88 отошли немного в сторону и занялись британскими эсминцами и миноносцами. Линкор «Бисмарк» сумел воспользоваться возникшим замешательством и предпринял попытку вырваться из вражеской ловушки. Британцы замешкались именно в тот момент, когда перед ними встал один вопрос: что делать в этой кардинально изменившейся обстановке — спасать себя или добивать противника? Разумеется, когда ситуация потребовала, они занялись спасением самих себя: открыли огонь по атакующим их бомбардировщикам противника. А линкор главным калибром дал очередной залп по крейсеру Furious и устремился на него в лобовую атаку. Командир крейсера Furious оказался настоящим джентльменом и поступил так, как и должен был поступить истинный британский джентльмен: вежливо уступил дорогу нахалу. В результате линкор покинул британскую флотилию и через некоторое время скрылся в тумане прибрежной полосы.

С высоты птичьего полета мне было хорошо видно, как два североамериканских торпедоносца, до этого момента индифферентно кружившие в стороне от центра сражения, тенью скользнули в туман вслед за линкором. Издали эти торпедоносцы выглядели смирными овечками, но под их крыльями висело по две самонаводящихся торпеды, которые сами находили и поражали цель. Эту информацию я успел донести до ушей подполковника Цигевартена, и он тут же свалил свой истребитель с трехтысячной высоты до пятисот метров и с ходу ввинтился в прибрежный туман вслед за противником. Я коротко бросил ему, чтобы возвращался — в тумане, где ничего не было видно, делать нечего, — а сам включил бортовой радар и начал импульсами прощупывать прибрежную полосу тумана.

Вскоре на маленьком мониторе бортовой РЛС появилась крупная точка, это был линкор «Бисмарк», следовавший параллельно берегу. Тут из тумана вынырнул истребитель Цигевартена и пристроился в хвост моего истребителя, а я продолжать работать с бортовым радаром. Вскоре на мониторе засверкала и вторая точка, которая все быстрее приближалась к первой точке, которой маркировался линкор «Бисмарк». Североамериканцы пока еще не вступили в войну, но, по всей очевидности, эти хитрованы не хотели упустить такой возможности, как помочь будущим союзникам потопить такой крупный боевой корабль, как линкор потенциального противника. В данный момент «Бисмарк», случайно оказавшийся в одиночестве и без прикрытия других надводных кораблей, представлял собой удобную цель, которую можно было под шумок атаковать самонаводящимися торпедами.

Мы проинформировали командира «Бисмарка» о надвигающейся угрозе с воздуха, а сами, ориентируясь на показания бортового радара, попытались атаковать североамериканцев. Радар сообщал, что расстояние между линкором и североамериканскими торпедоносцами сократилось до четырех километров. Я выждал еще пару минут и выпустил две длинные очереди из мотор-пушки в то место, где предположительно должны были находиться североамериканские торпедоносцы. Пелена охотно приняла в себя мои снаряды, не подтвердив и не опровергнув при этом, поразил я цель или нет. Могу сказать только, что после выстрелов в пелене ничего кардинальным образом не изменилось. Она как была, так и осталась сплошным белым маревом, в котором ничего не было видно, даже ярких вспышек света или клубов черного дыма от попаданий в торпедоносцы. По нашему запросу акустики и радиотелеграфисты линкора «Бисмарк» просканировали РЛС окружающее воздушное пространство и ничего не обнаружили. Они также докладывали, что их звукоулавливающая аппаратура улавливает звук работающих моторов двух небольших самолетов, находившихся на расстоянии в пять километров от линкора, по их предположению это были наши истребители BF109E. Никаких других звуков аппаратура линкора больше не улавливала. А североамериканские торпедоносцы также исчезли и с экранов наших бортовых РЛС.

Я продолжал вспоминать эпизоды только что завершившегося сражения на море, когда мои спокойные размышления были прерваны бесцеремонной тряской за плечи. Я открыл глаза и увидел перед собой майора Киммеля, который руками больно вцепился в мои плечи и пытался вытрясти из меня душу. Мне потребовалось некоторое время, чтобы собраться с мыслями и понять, что происходит и чего он от меня хочет.

Первая мысль была, что меня хотят отправить в очередной боевой вылет. Но сейчас как летчик-истребитель я был конченым человеком, я был настолько психологически опустошен, что не был способен на какие-либо самостоятельные действия. Я чувствовал себя полностью разбитым, мне казалось, что я даже не могу просто встать на ноги и добраться до своей комнаты в офицерском общежитии. Но увидев, что я открыл глаза, майор Киммель прекратил зверскую экзекуцию над моим несчастным и разбитым телом и начал что-то мне втолковывать. Из его слов я понял, что подполковника Арнольда Цигевартена и капитана Зигфрида Ругге срочно желает видеть и требует к себе гросс-адмирал Шпеер. Он прислал в штаб Люфтваффе официальное приглашение на встречу, и запланирована она была на сегодняшнюю ночь.

Майор Киммель продолжал что-то говорить, а я в это время думал о том, что необходимо привести себя в порядок и к вечеру быть свежим как огурчик. Для этого нужно было осуществить некоторое экстремальное действие, которое позволило бы мне быстро восстановить силы и встать на ноги. Вот я и вспомнил, как однажды на Восточном фронте очень холодной зимой я попал в баню одной пехотной части. Парилка была так протоплена, что от жары в ней только очень немногие солдаты и офицеры могли долго пролежать на полках, а большинство, видимо, сойдя от жары с ума, каждые пятнадцать минут лезло купаться в ледяные проруби, чтобы немного охладиться. Сами солдаты говорили, что таким образом они получали отличную встряску. Такой способ восстановления сил показался мне приемлемым и довольно быстрым. Я спросил у майора Киммеля, имеется ли у нас на авиабазе баня с парилкой и бассейном. Майор сначала не понял моего вопроса, потом долго смеялся и утвердительно закивал головой. При мне Киммель связался с кем-то по телефону, кратко переговорил, а затем попросил меня направиться в медсанблок и спросить там майора Штрассе, в подчинении которого находилась административно-хозяйственная служба полка, ему уже сообщили о моем приходе, и он поможет мне с помывкой в бане.

Майора Штрассе на месте не оказалось. Как доложила мне санитарка, ожидавшая моего прихода, майор убежал решать какую-то срочную проблему, но для бани все было уже готово: вода подогрета, парилка раскочегарена, и все уже давно пышет жаром. Больше двух часов я нежился на полке в парилке, изгоняя из тела усталость, хорошо прогрелся, но экстремального пекла, о котором я мечтал, в парилке не было. Санитарка постоянно крутилась поблизости (ей, наверное, нравилось смотреть на голых мужиков), но едва температура в парилке переваливала за сто градусов, тут же убегала в техническое помещение и подкручивала там вентили, в результате чего температура опускалась до нормы — до ста градусов по Цельсию. В любом случае, все вышло замечательно, я остался доволен: в парилке мне удалось расслабиться, потом я пару раз поплавал в бассейне с подогревом и в предбанник вышел уже действительно свежим как огурчик и обнаружил там дожидавшуюся меня отлично вычищенную и выглаженную форму.