Валентин Егоров - Ас Третьего рейха Страница 31

Майора Штрассе на месте не оказалось. Как доложила мне санитарка, ожидавшая моего прихода, майор убежал решать какую-то срочную проблему, но для бани все было уже готово: вода подогрета, парилка раскочегарена, и все уже давно пышет жаром. Больше двух часов я нежился на полке в парилке, изгоняя из тела усталость, хорошо прогрелся, но экстремального пекла, о котором я мечтал, в парилке не было. Санитарка постоянно крутилась поблизости (ей, наверное, нравилось смотреть на голых мужиков), но едва температура в парилке переваливала за сто градусов, тут же убегала в техническое помещение и подкручивала там вентили, в результате чего температура опускалась до нормы — до ста градусов по Цельсию. В любом случае, все вышло замечательно, я остался доволен: в парилке мне удалось расслабиться, потом я пару раз поплавал в бассейне с подогревом и в предбанник вышел уже действительно свежим как огурчик и обнаружил там дожидавшуюся меня отлично вычищенную и выглаженную форму.

Главный штаб флота рейха располагался в большом сером здании с красивым фасадом, колоннадой центрального подъезда и прекрасными дорожками для автомобилей.

Целый час до этого мы с подполковником Цигевартеном провели в лимузине, который моряки прислали за нами и скорость которого в среднем составляла сто пятьдесят километров в час. Большую часть пути мы проехали по отличному немецкому автобану, затем водитель лимузина притормозил, и мы свернули на тихую городскую улицу. Проскочив насквозь небольшой провинциальный городок по его центральной улице, лимузин снова свернул на широкую магистраль, которая и привела нас к этому зданию. В тот момент, когда наш автомобиль свернул на магистраль и мчался по ней, в голове у меня впервые мелькнула мысль о том, что такие немецкие скоростные магистрали могли бы использоваться в качестве запасных аэродромов или аэродромов подскока для истребительной авиации. Перекрыл движение автомобилей в обе стороны — и сажай себе на эту магистраль истребители и штурмовики. Но в тот момент зашевелился наш сопровождающий, капитан-лейтенант флота, он что-то сказал водителю, тот снизил скорость автомобиля. Вскоре лимузин стоял у центрального входа в здание, нам открыли дверь в салон и широким жестом руки пригласили проходить в здание главного штаба флота. Поэтому, собираясь покинуть лимузин, я решил отложить мысль о дорогах и аэродромах в архив и пометить ее как очень ценную, чтобы вернуться к ней попозже и продумать ее до конца.

Всю дорогу до штаба флота подполковник Арнольд Цигевартен просидел молча, в этот момент его лицо напоминало лицо сфинкса, вечного охранника древних пирамид египетских фараонов. Мы ни разу не обмолвились ни единым словом, хотя я сильно волновался по поводу предстоящего награждения и мне так хотелось поговорить с другом на эту тему. Получилось так, что награда моряков становилась моей первой боевой наградой на Западном фронте. Три наградных листа на меня были утеряны в штабе армии по неведомой причине. Еще с одним моим наградным листом подполковник Цигевартен специально выезжал в вышестоящую инстанцию, встречался там с высшим офицерским чином, который, положа руку на сердце, клятвенно обещал лично проследить за прохождением наградного листа по инстанциям… но и это обещание так и осталось обещанием. На моем кителе как были, так и остались знак пилота Люфтваффе, испанский крест, медаль «За взятие Киева» и медаль за зимнюю кампанию в Русинии — награды, которые я привез с Восточного фронта, хотя на Западном фронте мне удалось значительно увеличить счет сбитых мною самолетов противника.

Некоторое время меня и Арнольда Цигевартена продержали в огромной приемной гросс-адмирала Шпеера. Несмотря на то что время двигалось к полночи, вокруг кипела странная, на мой взгляд, работа. За двумя столами удобно расположились два молодых лейтенанта флота, которые то и дело отвечали на поступающие телефонные звонки или сами звонили абонентам, к ним приходили и уходили офицеры различных рангов. За все время нашего ожидания аудиенции в приемной эти лейтенанты ни разу не переключили телефон на соседний кабинет и ни разу не просили офицеров проходить к гросс-адмиралу, а все дела, проблемы или вопросы они решали самостоятельно. Создавалось впечатление, что именно они, эти лейтенантики, и являлись реальными командующими флотами рейха, а не те адмиралы флотов, которые наглухо закрылись от мира и от поступающей информации в своих кабинетах. Когда я эту мысль начал доводить до ума своего подполковника-сфинкса, тот мягко улыбнулся мне в ответ уголками губ и указательный палец приложил к губам. Любому дураку было понятно, что мой старший товарищ и командир этим жестом советовал мне держать язык за зубами и особо не трепаться по этому поводу в этом месте.

Когда истекли первые десять минут ожидания аудиенции у большого флотского начальства, я уж было решил, что о нас просто забыли и это ожидание продлится незнамо сколько времени, поэтому в глубине души решил набраться терпения. Но словно по волшебству в приемной снова объявился капитан-лейтенант флота, который приезжал за нами в полк и доставил нас в приемную. Сейчас он снова стоял перед нами и своим тщательно ухоженным видом приглашал проходить в кабинет начальства. Едва мы перешагнули порог, как навстречу к нам устремился высокий толстый и симпатичный гросс-адмирал, на ходу протягивая руку для пожатия. Некоторое время он продержал нас в начале ковровой дорожки и говоря о том, что очень рад видеть спасителей линкора «Бисмарк». В обычной жизни я очень осторожно относился к такому высокому начальству, как этот толстяк, но гросс-адмирал мне понравился как человек, по его глазам было понятно, что он всегда говорил то, что думал, а это было приятной неожиданностью.

В ходе знакомства выяснилось, что этот толстяк и был гросс-адмиралом Шпеером, командующим флотом рейха. Я внимательно присмотрелся к этому человеку и был поражен тем, что гросс-адмирал представлял собой точную копию Зигфрида Ругге, только старше, копию лет на сорок старше. Шпеер своей внешностью и телосложением мало чем отличался от меня: он был такого же высокого роста, как я, у нас были широкие плечи, узкая талия и сильные руки. Только живот гросс-адмирала угрожающе нависал над брючным ремнем, а у меня с этим пока было все в порядке, живота не наблюдалось. Гросс-адмирал тоже обратил внимание на наше сходство, он внимательно осмотрел меня с головы до ног, почему-то потрогал свой живот, недовольно посмотрел на то, что у меня было выше ремня, а затем отошел к открытому окну, чтобы раскуривать гаванскую сигару. Приятный аромат «Кэпстена» поплыл по адмиральскому кабинету. Гросс-адмирал, отрываясь от сигары, кивнул нам головой в сторону чайного столика, спрятавшегося в дальнем углу кабинета. На столике уже стояла бутылка виски и несколько идеально чистых бокалов с утяжеленным дном, а также вазочка со льдом. Дураку было понятно, что нам предложили усаживаться за столик и угощаться. Но не успели мы с Цигевартеном сделать и шага к этому столику, как внезапно распахнулась дверь адмиральского кабинета и в него стремительно, словно вихрь, ворвался молодой контр-адмирал флота.

Этот новый адмирал был не старше тридцати лет, очень энергичен и подвижен. Быстрыми шагами он пересек гросс-адмиральский кабинет, за руку поздоровался со Шпеером, долго тряс руку Арнольду Цигевартену, а затем и мою. Когда этот вихрь-молодец жал наши руки, то не отрывал своих глаз от наших лиц, одновременно произнося слова благодарности в связи с нашим своевременным появлением в зоне, куда британцы загоняли линкор «Бисмарк», чтобы его потопить. Затем он вежливо взял меня и Цигевартена под локоть и потащил к чайному столику, где быстро и умело разлил янтарный виски по бокалам. Шпеер, не выпуская сигары из рук, присоединился к нашей компании.

— Прозит, друзья! — сказал контр-адмирал и глотком перелил содержимое бокала в свое горло, не закусив и не поморщившись при этом. Рукавом контр-адмиральского мундира небрежно вытер выступившие на глазах слезы, дружески улыбнулся и терпеливо стал ожидать, когда гросс-адмирал, я и Арнольд повторим его манипуляцию с бокалом виски, а затем начал говорить:

— Здравствуйте, парни! Позвольте мне на время забыть и отставить в сторону офицерский и джентльменский набор любезностей или паркетный протокол. Сейчас здесь встречаются друзья, товарищи и братья по оружию. Я попросил гросс-адмирала Шпеера пригласить вас, чтобы встретиться и познакомиться с теми, кто спас меня и мой экипаж от гибели, а также чтобы вручить вам высшие награды рейха за смелость и мужество, проявленные в бою против превосходящих сил противника. От имени офицеров и матросов линкора «Бисмарк» позвольте мне поблагодарить вас, подполковник Арнольд Цигевартен, и вас, капитан Зигфрид Ругге, за то, что вы спасли от неминуемой гибели более восьмисот немецких моряков, готовых сражаться до конца, но не спустить свой флаг перед врагом. Я, контр-адмирал флота Герман Менцель и одновременно командир линкора «Бисмарк», имел удовольствие лично наблюдать за тем, как эти два офицера Люфтваффе геройски сражались с превосходящими силами британцев и вывели «Бисмарк» из окружения вражеской флотилией. Британцы сумели обмануть нас и лукавством заманить линкор в заранее заготовленную ловушку, где лишили нас связи со штабом флота. В таких условиях и без связи с командованием флота не было даже надежды вырваться из окружения и вернуться домой, оставалось только сражаться до последней капли крови. Но тут в небе появились две маленькие стальные птички, которые на своих крыльях несли кресты древних тевтонов, и тогда надежда снова вернулась в наши сердца, а время словно повернуло вспять. — Тут он прервался и обратился к гросс-адмиралу Шпееру, который к этому моменту вернулся к окну, чтобы докурить свою сигару: — Слушайте, господин гросс-адмирал, а почему бы вам не присоединиться к нашей компании, чтобы вместе выпить по бокалу этого отменного виски, затем вешайте на грудь этим парнем кресты, которые они заслужили, а по окончании церемонии предлагаю рвануть в какой-либо ресторан, чтобы хорошенько там оттянуться сегодня вечерком и чтобы вместе с парнями отметить это событие. Ведь это так замечательно — жить, наслаждаться каждой минутой этой жизни и полной грудью вдыхать свежий воздух! Война рано или поздно окончится, мы победим, и весь мир будет жить по нашим законам! Да, ребята, вы можете обращаться ко мне просто по имени. Меня зовут Герман, между прочим, а как вас зовут?