Олег Верещагин - Не время для одиночек Страница 30

Все долго рассаживались за столами, на которых были расставлены тарелки с бутербродами, и сок. Когда установилась почти полная тишина — поднялся Муромцев, и стало полностью тихо. Он обвёл взглядом помещение, отдал салют знамени Семиреченской Дружины, установленному между окон, потом вздохнул и негромко сказал:

— Прошу всех, прежде чем мы начнём разбираться с тем, что происходит в нашем, — он выделил это слово, — городе — встать. Гимн.

Все поднялись — дружно и тихо. Замерли вдоль столов. Из динамика раздались первые ноты "Взвейтесь, кострами…", и ребята и девчонки дружно подхватили:

— Взвейтесь, кострами,

Синие ночи…

Колька не пел. Он знал слова, но не пел… и всё-таки вдруг поймал себя на том, что на строчке "клич пионера "всегда будь готов!"" его губы зашевелились сами собой…

— Прошу садиться, — Славка подождал, пока все снова займут свои места, сел сам. — Итак, я приступаю на правах вашего вожатого и куратора от Империи к сути вопроса. Мы — представители, наверное, самой мощной молодёжной организации Земли. Это возлагает на нас определённые обязанности, особенно учитывая, что мы — именно мы! — находимся на переднем краю борьбы за лучшее будущее для всех. Всех вообще. Тут все свои, я могу говорить открыто, Мирослав Николаевич?

— Да, конечно, — раздалось из динамика. — Пользуясь случаем, приветствую всех пионеров Семиречья. Слава, все слушают.

— Вы все знаете, — Муромцев обвёл сидящих в зале пристальным взглядом, — что одна из наших задач — охрана правопорядка в меру наших сил и ведение разведки в интересах… вы знаете, в чьих интересах, — общий, но негромкий, смех. До недавнего времени мы с этим вполне справлялись. Но вы так же знаете, что было сделано этим летом и какой удар был нанесён по всем тем, кто пытается помешать строительству нового мира. Теперь те из них, кто уцелел, стараются перед неизбежной гибелью нагадить как можно серьёзней. Вы все это хорошо знаете и это тоже. И теперь нам точно известно, что принятая всеми первоначально за дорожную банду группа "Дети Урагана" на самом деле является боевой ячейкой этих сил.

— Это на самом деле известно точно? — подал голос Гришка Мелехов, председатель совета Первого казачьего имени Дениса Третьякова отряда из станицы Лихобабья.

— Точно, — кивнул Славка. — Причём это не обычная ячейка, а ячейка с очень хорошим прикрытием. Вы сами знаете, что они занимались и занимаются погромами в тех местах, где подозревают "сотрудничество с имперцами", а подобраны не из местных — но при этом хорошо знают местность и имеют какие-то базы, о которых никому ничего не известно. Не столь давно мы захватили двоих из этой банды, спасибо Ветерку, — Колька лениво поднял руку и помахал ею. — Захваченных мы передали полиции… и больше их никто и никогда нигде не видел. По своим каналам мы узнали, — там, где сидели "гончие", прошло лёгкое быстрое движение, — что их никто никуда не доставляли. Они просто пропали вместе с нарядом, который их конвоировал. Дело взял на личный контроль генерал Полоцкий (1.). И напомню, что через несколько дней Ветерка пытались убить в Стрельцово. Выжил он чудом… Димка! Димка, ёрш тебе в бок — убери блокнот!

1. Всеслав Брячиславич Полоцкий, казачий генерал Империи, в это время возглавлял глава МВД Республики Семиречье. Именно под его руководством была проведена Большая Чистка весны-начала лета 25 г. Реконкисты.

— Привычка, — хладнокровно сказал Димка Островский, главред "Семи рек", убирая блокнотик и карандаш.

— Отвыкай… Но и это могло бы — пусть и с трудом! — лечь в рамки деятельности обычной вполне безыдейной банды. И вот тут нам выдали интересный факт… — Славка постучал по микрофону: — Беловодье (1.)? Ау, вы тут?

1. Город-колония Русской Империи, основанный в 20 г. Серых Войн примерно на месте современного китайского города Дали. Первоначально — фактически крепость, но в указанное время — уже просто столица одной из губерний Империи.

— Беловодье слушает, привет семиреченским братьям по оружию и знамени, — послышался весёлый мальчишеский голос, чуть прицокивавший на некоторых звуках. — И к делу. "Дети Урагана" почтили вниманием не только ваши места. Они странствуют по юго-востоку уже почти полгода, с момента разгрома антиимперского подполья в вашем Семиречье. У нас тут полагают, что они финансируются по оставшимся каналам из Золотого Треугольника на деньги наркодельцов и рабовладельцев. Мы вам выслали материалы, если наложите их путь из приблизительно наших мест на карту, то увидите, что они очень уверенно перемещаются по старым трансконтинентальным шоссе, где те ещё уцелели, где их уже нет — так же уверенно пользуются объездными дорогами, о которых зачастую люди и думать-то забыли.

— Есть некоторые данные, — говоривший не представился, голос похрипывал от помех, — что банда составлена из русских детей, похищенных или купленных на рабских рынках 12–15 лет назад.

В помещении столовой сделалось очень тихо. Все хмуро переглядывались. Истории "синих беретов" Африки или бэйпиньских "молодых негодяев" были хорошо памятны всем людям Земли — истории тех, кого лишили Родины и памяти, превратив в наиболее опасных врагов нового мира. Может быть, именно поэтому работорговцев ненавидели чуть ли не больше, чем людоедов.

— Когда ж с этим будет покончено-то… — пробормотал кто-то зло.

Поднялся с места председатель совета отряда Пограничников, Павел Баторгин. Отряд, базировавшийся на юго-западной границе, был небольшой, но боевой во всех смыслах и отношениях, состоял из сыновей и дочерей охотников, хуторян и мелких горнопромышленников. Упершись в стол левой рукой в высокой краге из толстой кожи (на ней, нахохлившись, сидел Снег — белый охотничий ястреб, любимчик Павла), Баторгин окинул всех взглядом. Он всегда нравился Кольке — очень умный, никогда не щеголявший умом не к месту, а главное — он был одним из тех немногих, кто никогда не трепал ему, Кольке, нервы.

— Давайте не отвлекаться, — сказал Павел. — Ясно же, что сейчас мы не поймём ничего — ни системы, ни целей, ни задач "Детей Урагана". Но нам это и не нужно, если подумать. Нам нужно просто решить проблему, насущную проблему, стоящую у нас перед глазами, а не философствовать… Беловодье, какие там у вас соображения?

— У нас нет соображений, — отозвалось Беловодье, не без юмора, отчётливо прозвучавшего в голосе говорившего. — У нас есть вялотекущая военная операция, в которой заняты все старшие ребята, "юнармия" мобилизована приказом губернатора… И тьма насущных ежедневных дел. А всё, что знаем, мы вам выслали.

— В таком случае, как я понимаю, нам с этим делом так и так разбираться, — Баторгин почесал грудку склонившего хищную клювастую головку сокола. — У нас военной операции нет, и ну никак не стоит их пускать дальше, куда они ещё там собрались ехать.

— Логично, — признал Муромцев. Голос Мирослава Николаевича добавил:

— Но всё-таки стоит предупредить всех за пределами Семиречья.

— Едва ли они уберутся от нас целыми, Мирослав Николаевич, — вежливо возразил Баторгин, садясь.

В зале тут и там засмеялись — дружно, весело и зло.

— Но понять, кто за ними стоит точно — всё-таки было бы неплохо, — сказал знакомый Кольке парень — и в следующую секунду Колька сообразил, что видел говорившего в вагоне струнника, когда ездил отдыхать. Денис… Денис Третьяков. Стоп, и этот казачонок Мелехов возглавляет отряд имени Дениса Третьякова. Совпадение такое? Вряд ли… Видимо, не зря у него "Рука помощи" и наградной кинжал… и не зря Элли так млела от знакомства…

— Неплохо, — снова согласился Муромцев. — И я буду просить, невзирая на близкое начало учебного года, редакцию нашего журнала и "гончих" откомандировать своих людей, хотя бы человека по три, в ближайшие к нам города, которые "Дети Урагана" уже успели посетить. Пусть покрутятся там и посмотрят… поговорят… Это будет сделано?

— О чём разговор? — охотно откликнулся Островский. — Тем более, и правда начало учебного года скоро. Вот и пошлю писать про это.

Лёвка Ившин, командир "Гончих", кивнул:

— Пошлю троих.

— Ты настоящий патриот, — торжественно-иронично заявил под общий смех Славка. Лёвка ухмыльнулся:

— Легко и приятно быть патриотом на хорошем финансировании…

Последнее замечание многих покоробило. Впрочем, хотя Ившин и отпускал нередко циничные реплики, действовал он вовсе не как циник.

— Если мы закончили с делами, — раздался чей-то жалобный голос, — то, может быть, приступим к еде?! Я, между прочим, дома поесть не успел, а Ветерок жрёт вон и разрешения ни у кого не спрашивает!

— А я, между прочим, — Колька дожевал остаток бутерброда, — ни у кого разрешения спрашивать и не собираюсь. Я индивидуалист. И вообще, они слишком близко ко мне стоят и сами виноваты… — он тщательно облизал пальцы и встал. — И ещё вот что. Я тут вас всех слушал. Долго, внимательно. Вы много умного сказали. Но я спросить хочу. Вот, как я вижу, есть у нас свой журнал, я его даже иногда читаю, когда перебои с туалетной бумагой… шучу, шучу, не надо доставать блокнотики и смотреть на меня такими глазами. Для бодрости шучу. Газеты тут и там выходят. Но я хочу спросить: а почему у нас нет своей радиостанции?