Бесславные дни - Гарри Тертлдав Страница 30

   Когда она поймала себя на мысли о том, чем сейчас занят Флетч, то ухмыльнулась. Если бы не война, ей было бы плевать. Если бы не война, она помахала бы ему на прощание, реши он прыгнуть со скалы. Но ей совсем не хотелось, чтобы японцы его убили. Даже для неё это слишком.

   Ей было интересно, трезв ли он. Если нет, то жаль. Если да... он воюет, а значит, всё равно его жаль.

   - Блядь, - выругалась она. Кто услышит ругань в пустой квартире?

   В окно проникал яркий свет. День будет теплым, не жарким, температура вряд ли поднимется выше 25 по Цельсию. Ночью упадет до 15, что в этих местах считалось холодом. В Коламбусе, наверное, снег. О погоде Джейн могла не переживать.

   Окно было открыто. Почему бы и нет, когда слаще воздуха, чем здесь, в мире нет? Но сегодня, наряду с запахом цветов, в воздухе стоял запах гари. Японцы атаковали и аэродром Уилера и казармы Скофилда. Судя по тому, что приносил ветер, где-то до сих пор горело.

   А что япошки сделали с Перл Харбором! Столб дыма на западе заслонил небо. Он тянулся прямо к солнцу и выглядел очень плотным. Видимо, там горело всю ночь и половину дня, чтобы дым достиг такой высоты.

   Джейн закурила и включила радио, забавный агрегат, который Флетч купил за сумму, достойную лучшего применения. Так, по крайней мере, Джейн иногда думала. Услышав вместо традиционных ансамблей тишину, она снова выругалась. Значит, гавайские станции до сих пор не работают. Она переключила приемник на короткие волны. Джейн и представить не могла, как ей хотелось послушать новости из внешнего мира.

   Она крутила ручку настройки, появились статические разряды, а затем заговорил какой-то мужчина на непонятном языке - итальянском или испанском. Кем бы он ни был, говорил он очень возбужденно. Джейн продолжила крутить ручку настройки.

   Затем она поймала волну, где звучала какая-то восточная песня, затем уловила нечто танцевальное, такое можно услышать в любом уголке мира. Впрочем, сейчас ей было не до музыки. Голос на следующей станции показался ей знакомым. Говорили по-немецки. Гитлер? Немецкий она немного понимала, учила его в государственном колледже Огайо. Но этот человек говорил на каком-то непонятном диалекте, понять удавалось через два слова на третье. Она снова повернула ручку.

   Наконец-то английский! Человек с явным нью-йоркским акцентом говорил:

   - В 12:30 пополудни президент Рузвельт попросил Конгресс объявить войну Японской Империи. Он назвал 7 декабря, день, когда японцы без объявления войны атаковали базу Перл Харбор на Гавайях, днём величайшего позора.

   Джейн взглянула на часы на каминной полке. Половина девятого. В Вашингтоне на 5,5 часов больше, значит, президент говорил об этом полтора часа назад.

   - Ожидается, что Конгресс безотлагательно одобрит его просьбу, - продолжал диктор. - Ходят слухи, что японцы пытаются высадить на Гавайские острова десант, но подтверждения этому пока нет. Если эти слухи подтвердятся, солдаты гавайского гарнизона сбросят их обратно в море.

   - Было бы неплохо! - воскликнула Джейн. Она подумала о пока ещё не бывшем муже и его вечно пьяных дружках. Вспомнила их рассказы о неумелых глупых подчиненных. Вспомнила бесконечные жалобы на то, что правительство экономит на бумажных скрепках, не говоря о более важных вещах. После всего этого она подумала о том, как они будут сбрасывать японцев обратно в море.

   Джейн начала всерьез волноваться.

   - По всей стране прошла волна протестов против этого гадкого поступка японцев, - сказал ведущий новостей. Джейн не приходилось прежде слышать, чтобы в эфире кто-то говорил "гадкого". Прозвучало, как "блядского", что было ближе к сути.

   Диктор продолжал рассказывать о нападении японцев на Филиппины и другие места, которые без атласа под рукой Джейн бы никогда не нашла. Затем он перешел к новостям на советско-германском фронте. Судя по всему, русские предприняли контратаку, но она уже об этом слышала, а Гитлер до сих пор стоял под Москвой.

   Джейн выключила радио и позавтракала. Завтрак получился легким: кукурузные хлопья и яблочный сок. Но даже в этом случае она вымыла за собой посуду. И хлопья и сок доставляли с материка. Если японцы действительно планировали захватить Оаху, как корабли из Штатов будут сюда добираться? Сколько на Гавайях своей собственной еды? И сколько её придется выращивать?

   Джейн рассмеялась. "Сколько мы сможем съесть ананасов и сахарного тростника?". Вопрос совсем не шуточный. Ананасов на Гавайях росло едва ли не больше, чем во всём остальном мире, да и в сахарном тростнике недостатка нет. Но именно из-за того, что здесь выращивали ананасы и тростник, ничего другого тут практически не росло.

   На западе начали громыхать зенитки. Лицо Джейн исказилось от отвращения. То, что она знала, что это именно зенитки говорило о том, что она провела слишком много времени с Флетчером Армитиджем. Полевые орудия звучали иначе. Их звук был более долгим и низким. К тому же не таким частым.

   Что Флетч знал о том, что волновало её? Да, ничего, по крайней мере, она была не в курсе. Для него самого весь смысл жизни заключался в пушках, бухле и спальне, где он был далеко не так хорош, как сам считал.

   Бормоча про себя, она домыла посуду. Пришедшая ей на ум во время мытья миски для хлопьев мысль, никуда не исчезла. Возможно, нужно сходить в магазин и на всякий случай закупиться. Ей бы очень хотелось, чтобы в Вахиаве был магазин "Пигли-Вигли", как в Гонолулу. Там можно купить всё и сразу. О магазинчике на углу никогда нельзя было сказать, что у них в данный момент есть, а чего нет.

   К тому же всеми этими мелкими лавками заправляли японцы. Когда-то она старалась не думать об этом. Сейчас же вернулась к этой мысли. Всё менялось. Интересно, как изменились они... ну, поживём - увидим.

   Идти в магазин в 8:45 ещё слишком рано. Ещё одна причина, почему она скучала по "Пигли-Вигли". Такие супермаркеты открывались очень рано и закрывались намного позже частных лавок.

   Около часа она занималась уборкой квартиры. Так было надо. Поддерживать порядок, когда рядом не было Флетча, оказалось гораздо проще. Служба в