Роберт Фреза - Вихрь с окраин Империи Страница 31

– Не знаю, смеяться мне или плакать.

– Ты ведь не думаешь, что та чепуха, которую состряпали вы с Альбертом, кого-то одурачила? Помимо банкиров и политиканов, все знают, что если ты и Альберт что-то решили, значит, так тому и быть. Черт возьми, половина населения подозревает, что речи, которые вы с Альбертом так забавно произносите, пишет для вас старший цензор Шу, отправленный в почетную отставку, с помощью своего пропагандистского аппарата. Но большинству нравится, как вы избавляетесь от тех, кто становится невыносимым. Люди работают, делают деньги и начинают понемногу верить в будущее, о котором так любят рассуждать Рауль и Ханна.

– Но, Матти, ты же знаешь, на какой страшный риск мы идем. Против нас четыре военных корабля в небе, более пяти батальонов на планете и вся Земля впридачу. Я веду этих людей на верную смерть.

– Умирать не так уж страшно – нужно только к этому привыкнуть. Плохо, когда умираешь ни за что. – Харьяло сделал паузу. – Как ты думаешь, стоит умереть за то, что мы здесь делали?

– Да, Матти, стоит. – Верещагин вздохнул и посмотрел на мерцающие в небе звезды.

– Странно готовиться к войне в церкви, – заметил Харьяло через несколько минут.

– Только не для африканеров. К тому же им есть о чем помолиться.

– Это верно. Скольких законодателей Альберт не смог пригласить на это маленькое собрание?

– Восьмерых, – ответил погруженный в раздумье Верещагин.

– Значит, только восьмерым нельзя доверить ничего важного? – фыркнул Харьяло. – Думаю, пройдет порядочно лет, прежде чем здешняя политическая ситуация станет более сложной. – Он усмехнулся. – Знаешь, я всегда думал, что погибну на какой-нибудь маленькой войне далеко от дома.

Верещагин посмотрел на него.

– Эта война не будет маленькой, Матти.

Харьяло казался удивленным. Потом он молча кивнул.

Хотя Бейерс имел все шансы добиться нужного результата при голосовании, на сей раз он обошелся без крайностей, желая, чтобы его коллеги за ночь обдумали услышанное. Бейерс дал им совет помолиться.

Среда (314)

Вернувшись домой под самое утро и даже не успев заснуть, Рауль, Санмартин обнаружил, что Альберту не удалось заручиться голосом его жены. Хотя на совещании Брувер ничем не обнаружила своих чувств, она в полной мере дала волю гневу в спальне.

Оторвавшись от подушки, Санмартин попытался ее успокоить со вполне предсказуемым результатом.

Ханна сердито стряхнула руку мужа.

– Не понимаю, почему Антон сказал, что мы можем победить? Объясни, каким образом это возможно.

– Конечно, риск очень велик…

– Я потеряла деда и сводного брата во время прошлой войны, так неужели я должна лишиться всей моей семьи во время этой? Не лучше ли предоставить Мацудаире все, что он требует?

– Тише! Не кричи, – успокаивающе попросил Санмартин. Он стиснул запястья жены и не отпускал их, пока она не пришла в себя.

– Ладно, со мной все в порядке. – Ханна нахмурилась. – Но как может Антон говорить такое, когда даже теперь мы не в состоянии объединиться? Гробе-лаар постоянно твердит делегатом о том, какой стыд, что ты заставляешь африканеров повиноваться приказам черных – он имеет в виду солдат вроде Исаака, которых вы завербовали на Ашкрофте, – и что мы не должны предоставлять им гражданство. Мне уже двое говорили об этом. Почему вы с Альбертом настояли на приглашении этого крикуна?

– Не волнуйся, Гробелаар вполне предсказуем. Ему все равно придется уйти. Мы просто хотим посмотреть, не выманит ли он перед этим кое-кого из кустов.

– Что-что? – Брувер прищурилась. – Что значит «ему придется уйти»?

– Школьная медсестра и районный психолог побеседовали с его приемной дочерью и сейчас устраивают ее в детский, дом. Оказывается, Вейнард имеет определенное пристрастие к девочкам. – Санмартин постарался произнести это как можно более спокойно. Он слышал, как котенок скребется в дверь спальни, и надеялся, что рядом с ним нет Хендрики.

– Боже, какая мерзость!

– Думаю, вроу Гробелаар об этом знала. Я еще мог бы понять, если бы она торговала дочерью, чтобы заработать на хлеб, но эта женщина никак не выглядит голодной.

Брувер стиснула зубы.

– И давно тебе об этом известно? – свирепо осведомилась она.

– Два-три дня. Очевидно, это продолжалось шесть или семь лет.

– Бедная девочка! Но зачем тогда вы вообще связались с ним? Зачем? – Она с силой встряхнула мужа.

– Потому что мы знали, что кто-нибудь поднимет вопрос о наших черных солдатах, и решили, что пусть это лучше сделает такая мразь, как Гробелаар.

– И очевидно, вы решили заодно, что несчастная девочка может потерпеть еще несколько дней?

– Ну, вообще-то да. Полковнику Суми скоро понадобится замена своей «группы развлечений» – эта категория персонала быстро изнашивается, а с Земли никого не присылают. Приемная дочь Гробелаара как раз подходящего возраста, и я хочу избавить ее от этого.

– О Господи!

– К тому же не забывай, что африканеры перебили множество ковбоев во время мятежа, а до того проделали такую же работу с сектантами. И те и другие доверяют только немногим из твоих соплеменников. Гробелаар – наша приманка, которая позволит разоблачить других расистов и шовинистов.

– Ну и грязное же дело вы затеяли!

– Чжоу и другие нуждаются в уверенности. Думаю, они считают, что если подонок и расист вроде Вейнарда сможет заручиться солидной поддержкой, то африканерский народ и вся планета не стоят того, чтобы их спасали. Боюсь, что они правы.

– Но мы ведь все равно не можем победить! – вернулась Брувер к прежней теме. – Во время прошлого восстания мы не могли устоять против одного батальона и одного военного корабля.

Санмартин поцеловал кулак, которым она жестикулировала.

– Потому что этот батальон был наш. Ханс часто приводит цитату из Вольтера, что БоГ на стороне не больших батальонов, а тех, которые лучше стреляют. Если кто-нибудь и способен справиться с этой задачей, так это Антон. Suaviter in modo, fortiter in re, – добавил он.

– Мягок в поведении, решителен в делах, – перевела Брувер. – Сидит и решает, кому жить, а кому умереть! Почему ты так ему доверяешь? Конечно, у Антона хорошая голова, но сейчас от него зависит вся наша планета, и я не понимаю почему!

– Большую часть времени Антон держится на заднем плане, откуда всем управляет и позволяет действовать другим, – спокойно отметил Санмартин, вынуждая жену волей-неволей прислушаться к его словам. – Но мне приходилось видеть его и выполняющим работу простого командира взвода. На Ашкрофте, когда я был старшим помощником командира 3-й роты и мы гонялись за так называемыми «борцами за свободу»…

Он сделал небольшую паузу.

– Джебел д'Окюн представлял собой огромное плато с кратером посередине и почти, вертикальными склонами по краям, и мы точно знали, что там укрылись мятежники. Капитан Самизда, командовавший ротой, думал, что сможет застигнуть их врасплох в темноте. Это была единственная ошибка, которую он совершил на моих глазах.

– Ну и что произошло? – машинально спросила Брувер.

– Мы угодили в засаду на полпути к гребню. Самизда не знал, что там укрылась добрая половина мятежников со всего Ашкрофта. Нас атаковали с трех сторон, и за несколько секунд мы потеряли одиннадцать человек. Когда Самизда получил пулю в горло, я принял командование.

Брувер зажмурила глаза.

– Когда командир падает замертво, солдаты ждут, как поступит его преемник, – продолжал Санмартин. – Мятежники сбрасывали камни нам на голову и обстреливали нас из-за скал. Честно говоря, я не думал, что кому-то из нас удастся спуститься, и в первую очередь мне.

Брувер молча кивнула.

– Понятия не имею, каким образом Варяг узнал о нашем положении, но внезапно Лев Евтушенко прилетел в своем «Воробье», приземлился носом кверху и высадил Антона, хладнокровного, как слон. Мятежники остолбенели от удивления и на миг даже прекратили стрелять. Конечно, «Воробей» способен на многое, но я никогда не видел ничего подобного. Вместе с Варягом и Руди Шеелем нам удалось впихнуть в самолет раненых и избежать полного разгрома. Потом Антон выколотил трубку и сообщил: «Петр на пути сюда. Посмотрим, удастся ли нам подняться на плато через дыру в скале слева».

Пульсирующие вены на руке Рауля, обнимавшего Ханну за плечи, говорили не меньше слов.

– Утес был таким крутым, что, пока мы лезли по этой дурацкой трещине, мятежники не могли стрелять в нас, не обнаруживая себя; к тому же я сомневаюсь, что они верили, будто мы можем решиться на такую безумную попытку. Я следовал за Антоном, и мы выползли на плато как раз в тот момент, когда два взвода Петра Коломейцева спустились на парашютах прямо на головы мятежникам. Потом мы до посинения гнали их вниз по склону и еще километров десять по долине. – Он снова умолк. – Официальные отчеты говорят совсем другое, но именно этот случай сломил дух мятежников на Ашкрофте. До тех пор они дрались кулаками и зубами, когда у них кончались боеприпасы. Но на Джебел д'Окюн партизаны думали, что мы у них в руках, а вышло наоборот. Они стали верить, будто мы умеем летать.