Вячеслав Хватов - Ядерная осень Страница 32

– Прозит.

– Чин-чин. – Они выпили. Потом налили себе просто рому и снова выпили.

Егору снова попалась на глаза маленькая золоченая трехглавая церквушка с этикетки.

«Бог не ведает, что мы тут творим, – пронеслось в голове у Егора. – Он устал за нами следить и теперь помогает кому-нибудь другому, кому-нибудь более достойному. А мы вот тут мешаем красное с плотным, выдуваем наружу свою душу через «беломорины», превращенные в косяки, и смеемся над своей будущей смертью. Мы все умрем. Нас выкинули за борт, как мы только что выкидывали за борт всякий хлам. Мы хлам… Я в хлам…»

Утром Егор проснулся в какой-то каюте. Он лежал на куче дурно пахнущих тряпок в собственной блевотине.

Во как!

А ведь он мог запросто захлебнуться ночью, разделив сомнительно почетную участь с такими мэтрами рока, как Джимми Хендрикс и Бонн Скотт. Кто ему это вчера рассказал? Что за хренов Нострадамус? Егор вздохнул. Да, хорошо погуляли. Он даже с кем-то подрался, кажется. Главное, голова не болит. Тошнит только немного и пить охота.

Как он попал в эту каюту, Егор не помнил. Рядом в куче тряпок кто-то громко храпел. Не, не Айдол. Надо пойти найти его и договориться о переправе.

– Какая такая лодка-молодка? – Айдол поставил опустошенную бутыль из-под портвейна в угол. – Не гони. Вон бухни лучше.

– Не, я пас.

– Эх, счастливчик. А у меня полный распад личности, и рассол не помогает.

– Ну что, братья анархисты-аморалы, головка бо-бо? – В зал вошел вчерашний мешочник Чегевара. Глаза его как-то нездорово блестели. Уже закинулся, наверное, с утра чем-нибудь.

– Не ори, – Айдол поморщился. – Раз уж ты живчик такой, вон, перевези Егорушку на тот берег.

Чегевара уставился на Егора, как баран на новые ворота.

Вот оно! Сейчас все и решится, подумал парень. Айдол, конечно, у местных панков в авторитете, но заартачься сейчас Че, и придется ему топать пехом вокруг водохранилища.

Чегевара какое-то время тормозил, но наконец в его голове какая-то релюшечка щелкнула в правильном направлении, и он, не говоря ни слова, вышел на улицу.

– Иди, иди, догоняй. Согласился, черт, – Айдол потер виски.

Егор на прощание махнул рукой и выбежал на причал, где Чегевара, путаясь в длинных полах своей шинели, уже отвязывал лодку.

От воды тянуло холодом. Набежавший ветерок шевелил длинные прямые волосы пшеничного цвета сидящего с отсутствующим видом Чегевары. В его очках, сидящих на тонком крысином носике, отражались плывущие высоко в небе перистые облака. За всю дорогу попутчик Егора не проронил ни слова. И в этой тишине Егору показалось, что между плеском весел он услышал чьи-то голоса. Звуки по воде распространяются далеко, и хоть в эту ясную погоду впереди почти просматривался противоположный берег, сколько Егор ни присматривался, так и не смог никого увидеть. Он сначала было приналег на весла, чтобы догнать источник звуков, но потом сбавил скорость – мало ли кто там плывет впереди.

Равномерное покачивание лодки и ритмичный плеск воды убаюкивали. Егор греб на автомате и думал о том, как он будет идти дальше. Чегевара, судя по всему, грести не собирался, поэтому посмотреть карту у парня возможности не было. Он пытался по памяти составить свой будущий маршрут и не сразу среагировал на то, что сказал Че. А сказал он:

– Ну, бывай.

Как это «бывай» посередине водохранилища?

Ответом ему был резкий толчок лодки. Чегевара встал, шагнул на кормовую скамейку и почти без прыжка погрузился в воду. Егор еще несколько секунд сидел без движения, ошарашенно глядя на пустую лавку, где только что сидел панк, а потом бросился к корме. Естественно, он увидел лишь пенные буруны, перекатывающиеся там, где вода сошлась над головой Чегевары.

– Мать твою, – выругался Егор от растерянности. Он посидел еще немного, потом взялся за весла и сделал круг, в надежде, что Че вот-вот где-нибудь всплывет. Но тщетно. Если теперь панк и всплывет где-нибудь, то не здесь и не сейчас. Еще бы. Тяжелые сапоги и длинная шинель сразу утянули его на дно.

Самоубийца хренов. Теперь эта компания будет думать, что он специально утопил Чегевару, чтобы завладеть лодкой. И не дай бог, там впереди плыл кто-то с дебаркадера. Егор заметался, не зная, что делать. Потом вспомнил одну известную ему истину: если не знаешь, что делать, надо закурить. Перекурив, достал карту и задумался.

Раз уж так все обернулось, нужно плыть к Оселкам. Конечно, ближе к Липецку, но зато значительно ближе к цели его путешествия. По суше идти меньше.

Ближе к Липецку… Егор судорожно схватился за рюкзак. Конечно, он совсем забыл предупреждение Августа Игоревича о радиоактивном облаке, ушедшем от Нововоронежа в сторону Липецка. Кажется, он там еще что-то о химии говорил.

Дозиметр был извлечен на свет божий в течение нескольких секунд.

Фу, чуть выше нормы. Егор аж вспотел. А химия? Дождя не было, и не пахнет вроде ничем. Если и были выброс и пожары, то, по идее, все должно было унести на запад по аналогии с радиоактивным облаком.

Все равно надо отсюда делать ноги. Он принялся грести втрое быстрей, чем греб до того, как панк ушел на дно.

Вскоре далекий берег стал прорисовываться более четко, а через десять минут Егор уже плыл вдоль него. Причалил он у подгнивших мостков, от которых вверх вела едва различимая тропинка. Наверное, и до войны это место не пользовалось популярностью. Точно. Вон за бугром слева виднеются полосатые заводские трубы. Не купались тут и белье не стирали – это уж точно. Разве что какой-нибудь рыбак-фанатик ловил тут несъедобную рыбу и тут же отпускал ее обратно.

Егор никогда не понимал таких людей. Для него рыбалка без улова – не рыбалка. А им главное сам процесс. Ну теперь-то ни один идиот выловленную рыбу выбрасывать не будет, и на рыбалку будут ходить добытчики, а не протиратели штанов.

Но что это? У мостков привязана еще одна лодка. Причем на ней, как и на остальных лодках с дебаркадера, было написано «Огонек» и нарисован белый полустершийся якорь.

Приплыли! Егор не пошел по тропинке, а полез наверх через кусты и был вознагражден за это.

Двое уже почти подошли к шоссе, тянувшемуся вдоль берега с запада на восток. Это были Ванесса и Дамир. Бродячие музыканты. У нее на плече, словно гранатомет, висел футляр со скрипкой. Он же бережно нес саквояж со своими флейтами.

Егор облегченно вздохнул. Пошли, значит, в Питер, и обратно на дебаркадер не вернутся. И хотя им отсюда уже не было видно лодку, в которой нет Чегевары, все равно он не будет показываться им на глаза. Не стоит отправляться в дальний путь вместе с такими странными, а значит, и ненадежными людьми. Ведь даже если такие доброжелательные на первый взгляд люди, как дед из пионерлагеря, на поверку оказывались мерзостью, то от обкуренных и обколотых панков на пенсии хорошего ждать было нечего.

Ванесса и ее верный спутник растворились в полуденном мареве, колышущемся над асфальтовой лентой. Дошли ли они до пригородов города на Неве, нашли ли там благодарных слушателей или погибли по дороге от рук не обремененных совестью людей, Егор так и не узнал. Больше он эту парочку не видел.

13.11.2026 г. Москва. Станция метро «Полянка»

Оказывается, в России тоже умели лечить. Даже в таких условиях. По крайней мере, после месяца кальциевых инъекций в комплексе с бром-метан-гидро-силицил-хрен-знает-какими-еще Сокол мог уже вставать на свои раздробленные ступни и даже кое-как передвигаться по служебным помещениям «Полянки». Депрессия и психоз сменились просто гнетущей тоской. Все были при деле, а он, если не считать осточертевшего ему кашеварства, не был занят ничем. Это самое кашеварство стало еще одним предметом для шуточек остальных гэбээровцев. «Еще одним», потому что тот случай в «парке скульптур» уже оброс легендами, превратившись в анекдот. И каждый вновь появившийся, посмеиваясь, то заводил разговоры на тему «каменного гостя», то, просто гогоча, расспрашивал о подробностях дуэли Сокола с памятником.

– Ты подай на него в суд, – прикалывался один.

– Да кто ж его посадит – он же памятник, – подхватывал другой.

Но, несмотря на все насмешки, Сокол все время старался быть «с народом», чтобы не оставаться один на один со своими мыслями. Да и информация кой-какая нет-нет, да проскальзывала.

Например, Сокола очень беспокоил интерес сладковцев к желтой ветке метро. К «Авиамоторной». Случись нападение на станцию – ему уже вряд ли удастся разыскать и устранить академика.

– Ты чего смурной такой? – Сашка жевал сухарики, подсушенные в хлебопечке – посылка от Елены Сергеевны с «Авиамоторной». – На. Отравись, – он протянул Соколу горсть ржаных.

– Ничего себе они там устроились. Что, и хлеб пекут?