Константин Воронин - Выживальщик (СИ) Страница 33

- Лёш, я пошёл. Гранатомет в первую голову убирай. А автоматы забор не пробьют.

Снял с себя каску, чтобы соответствовать роли, гарнитуру, оставил только подшлемник - за вязаную шапочку сойдёт. В дверь уже вовсю колотили прикладом автомата. Отодвинув щеколду, открыл окошечко. Лицо сделал 'валенком', тупым и непонятливым.

- И чего стучать? Звонок рядом с дверью есть.

- Откройте, полиция.

- Полицию не вызывали. А бумага у вас, скажем, есть? Ордерок, какой-никакой?

- Вот моя бумага,- просунул в окошко ствол автомата,- и свинцовая печать сейчас будет.

- Ладненько. А постарше тебя-то кто найдётся? Кто у вас за главного?

- Дверь откройте,- в окошке показалась бульдожья морда с акульими глазами. Акульими, в смысле злобы.

- А по поводу чего?- ещё тянул я время. Но особо болтать не стоило. Надо 'закругляться'.

- Есть подозрение, что у вас в доме скрывается опасный преступник. Проверить хотим.

Понятно, на легенду особо заморачиваться не стали. Понадеялись на форму и силу.

- Так ведь, всё равно ордер нужен, лейтенант.

Это не Авдеев. А жаль.

- Слушай сюда,- сорвался летёха,- или открываешь, или...

- Или-или,- выдернул из гранаты чеку, отпустил рычаг, произнёс про себя: 'Двадцать два'. Держа пальцами за запал, просунул гранату в окошко и пальцы разжал. Тотчас же окошко захлопнул, щеколду задвинул. За дверью грохнуло. А я уже нёсся к лестнице, ведущей на помост. Петли на двери старинные, массивные, кованые. Должны выдержать. Одел гарнитуру. Натягивая на подбородок ремешок каски, услышал в наушнике:

- Гранатомётчика положил. Сейчас второго номера. Есть второй номер.

Лёшка предусмотрительно открыл мне бойницу и я просунул в неё ствол 'Мухи'. Поймал в диоптр пулемётчиков, уже установивших РПК на сошки. Мушку подвёл под пулемёт, вдавил клавишу. Граната легла точно в цель. Пулемёт перевернулся кверху сошками, пулемётчики застыли в несуразных позах. У ворот во двор швырнули гранату. Кидали наобум. А вот Лёшка свою 'лимонку' отправил точно туда, откуда прилетела граната. Не метнул, не бросил, а запустил каким-то хитрым способом. Описав дугу над колючкой, 'лимонка', казалось, на мгновение зависла в воздухе, а потом вертикально упала вниз. Мы распластались на помосте. Осколки разорвавшейся гранаты простучали по ограждению помоста, не пробив лиственничных досок-пятидесяток, по доскам забора. Следом рванула Лёшкина граната. И тишина.

Потом над забором появилась чья-то шапка. Мы не отреагировали, на такие фокусы не покупаемся. Шапка исчезла. Появилась снова. Но теперь под ней блестели чьи-то глаза. В них Лёша и послал пулю, снеся любопытному полчерепа.

- Ай, нехорошо, Лёша, разрывными стрелять. Какая-то там конвенция это запрещает.

- Бандитизм все конвенции запрещают,- так же шёпотом ответил Леонидов.

Прямо под нашими бойницами раздались голоса:

- Половину наших уже положили. Через колючку не прорвёшься. Если бы сорок седьмые 'Калаши' были, а из семьдесят четвёртых эти доски не пробить, я попробовал.

- Вован, ползи за гранатомётом. Без него никак. Ещё можно ворота КамАЗом таранить.

- Перед воротами снег не расчищен. КамАЗ застрянет.

- Уходить надо, к чёртовой матери. На профессионалов мы нарвались.

Я дернул за кольцо лимонки, выждал секунду и просунул гранату в бойницу. Она скользнула вниз.

- Мать!- успел выкрикнуть кто-то. Тут и рвануло.

- Уй, суки, суки, суки...- завыл голос под забором.

Леонидов тихо пробормотал, глядя в прицел:

- Когда по-пластунски ползёшь, жопу не отклячивай, понтяра. Тик в тик - в мягкие ткани таза.

- Ну, ты и садюга, Лёша.

- Ладно, бахну ещё в бестолковку.

Пара теней метнулась к КамАЗу. За ними ещё двое.Хлопнула дверь кунга. Двигатель взревел, но в лобовом стекле появилась аккуратная дырка. Мотор заглох. Раздвинув 'Муху', я встал в полный рост, просунул гранатомёт между проволокой, нажал на спуск.

Как граната взорвалась внутри кунга, уже не увидел. Потому что грохнулся со всего маху на помост. Уронивший меня Лёша, показал мне кулак и сказал в микрофон:

- Прилетит шальная, что я потом твоим вдовам да сиротам объяснять буду? А давно я не баловался бронебойно-зажигательными,- и вставил в СВД новый магазин.

Дверцу КамАЗа распахнули, вытолкнули на снег тело водителя. За лобовым стеклом никто не показался.

- Авдеев в кабине сидел. Не захотел на мороз вылезать. Я когда в водилу целился, увидел майорские погоны,- информировал меня Леонидов.

Лёжа на сиденье, невидимый Авдеев повернул ключ в замке зажигания. Мотор заурчал, но Лёша уже выстрелил в бензобак автомобиля. Сначала показался дымок, а потом выхлестнуло язык пламени. Загоревшийся соляр побежал по топливным шлангам. Леонидов же, методично всаживал пулю за пулей в кабину грузовика. КамАЗ превратился в пылающий костёр, из которого никто не пытался выбраться.

- Давай не спеша перекурим, оборзеем поле битвы,- предложил Лёша.

- Обозреем. А точнее - обозрим.

- Это вы там, во Владике, культурные были, а мы всё больше по кишлакам да аулам...

Переглянулись и расхохотались. Победа за нами.

В горящем КамАЗе с треском рвались патроны, а мы курили, поглядывая в бойницы. Вот Лёша встал, выбросил за забор окурок. По направлению к дороге ползла фигура в зимнем бушлате, оставляя за собой кровавый след.

- Извини, парень, ничего личного. Ты сам себе путь в жизни выбрал,- после выстрела из винтовки всякое движение прекратилось.

- Ну, что, пойдём трофеи собирать, пока не стемнело?

В наступающих сумерках притащили во двор гранатомёт РПГ-7 с запасной гранатой, короб с пулемётной лентой (сам пулемёт гранатой покорёжило). Шесть автоматов со сдвоенными магазинами, запасные магазины. Остальные автоматы были повреждены осколками гранат. Или сгорели в машине.

КамАЗ всё ещё горел, распространяя вонь и чёрный дым от горящей резины и жареной человечины. Хорошо, что ветер не в сторону заимки. Трупы, раскачав, побросали в огонь. Тяжёлая физическая работа - утилизация покойников.

Закрыв за собой дверь в заборе, присели под навесом и выкурили ещё по сигарете. В доме-то не покуришь.

- Настоящий специалист, он себя завсегда оказать сможет,- глубокомысленно изрёк Лёша.

- Эт точно. Где гранаты так бросать научился?

- Комвзвода научил. Хороший был лейтенант, царствие ему небесное. Я месяц тренировался, пока получилось.

- Обучишь?

- Не вопрос. Мы ж, вроде, как побратались, после сегодняшнего.

Приоткрыв дверь в сени, я крикнул:

- Василич, нихт шиссен. Свои.

- Какие-такие свои? Свои все дома сидят.

- Ты чего, Василич?

- А вы чего? Могли бы зайти, да сказать, что всё закончилось благополучно. А то ходят, жмуриков себе на ужин жарят, оружию собирают. Вот вам сейчас прилетит, кому сковородкой, кому скалкой.

Свалили все трофеи в сенях, завтра разберёмся. Гранатомёт только Лёшка разрядил.

Вошли в дом и все сразу к нам бросились. Леонидову-то ещё ничего, а меня с двух сторон слезами поливали. Я не ругал жён и не мешал им плакать. Тем более, что периодически плач прерывался, радостная улыбка озаряла лицо. И опять слёзы. Только гладил обеих по головам и приговаривал:

- Успокойтесь, маленькие мои. Всё хорошо.

Кто-то подёргал меня за штанину. Внизу стояла Даша.

- Если мама и Ларисочка маленькие, то, значит, мы с Машей -большие?

- Конечно,- подхватил её на руки,- а самый большой у нас - Вовчик.

Даша рассмеялась звонким колокольчиком.

- Папочка, а кто такие черти?

- Это такие чудища с рогами и хвостом. И с копытами. Размером с человека. Но они у нас здесь не водятся.

- А вот и водятся. Когда стрелять и бабахать перестали, дедушка Коля пошёл выглянуть на улицу. Вернулся и говорит: 'Они, черти, там сидят, курят'. И все почему-то стали радоваться. Чертям, наверное.

Маша взревновала, что Даша всех развеселила, даже Лёшик хихикал, обняв отцовскую ногу. И тоже запросилась ко мне на руки.

- Ой, папочка, как от тебя невкусно пахнет!

Поцеловав дочек, поставил их на пол.

- Мне надо идти на улицу. Дежурство моё ещё не закончилось.

- Я на дежурство заступаю. До четырёх ночи,- Василич был уже в валенках и в полушубке. Достал карабин из стойки,- вам отдохнуть надо. Женщины вон, праздничный стол накрыли. И по сто грамм нальют. Бойцам положено. По случаю победы над врагом.

- Ты же тоже тыл оборонял. И тебе сто грамм полагается.

- С дежурства приду, Ирочка меня всегда встречает, тогда и нальёт стопарик. Пошёл я, мало ли там что...

Дочери крепко спали. Вовчик - тот, вообще, 'суперспун'. Поэтому тихие поцелуи, которыми меня осыпали жёны, никому не слышны.