Евгений Шкиль - Стражи Красного Ренессанса Страница 33

— Однако, — говорит мне Порожняк, — Всеслав Александрович, вы меня извините, но я уважаю советские законы, а потому подам апелляцию в Свободную ассоциацию предпринимателей, и если ее там одобрят, то и в суд. Штраф этот слишком велик.

Сказал так и, слава Моральному кодексу, убрался восвояси.

Игра длилась около трех часов. Она была напряженной и полной драматизма. Для всех кроме Влада. Человеку, знавшему наизусть двенадцать томов полного собрания сочинений Кирилла Константиновича Кашина, не составляло большого труда запоминать битые карты и отмечать оставшиеся на руках у соперников. К тому же Черноземову и его напарнице сегодня невероятно везло с раздачами.

— Н — да — а-а! — озадаченно протянул Приморский. — Недооценили мы с тобой, Всеслав Александрович, молодежь. Вон что творят, черти!

Начальник департамента Этики устало посмотрел на Андрея Ивановича, затем перевел взгляд на раскрасневшегося сына, который в третий раз подряд остался в дураках, и выругался:

— Ёшкин кот, Вася, не быть тебе председателем совмина никогда! Кто ж так играет? Просрали партию, как КПСС страну сто лет назад, прости меня Моральный кодекс! Сорок три штрафных! А теперь мне с судьей Степаненко в Подкидного резаться придется!

— Да что вы так нервничаете, нормально играл ваш Василий, — вступился за начинающего политика профсоюзный лидер Виктор Сергеевич, — просто парню сегодня не повезло. У нас вон тоже с Андреем Ивановичем двадцать семь очков на двоих.

— Н — да — а-а! — согласился Приморский. — Зато Владислав Ильич с Лидией Анатольевной ни одного штрафного не заработали, ни разу не проиграли. Что и говорить, поразили старика.

Черноземов взглянул на скандинавскую богиню, и она ответила ему сдержанной улыбкой.

— Может, откроете секрет, — предложил председатель Свободной ассоциации предпринимателей, — как вам удается так великолепно играть?

— Просто, — сказал Влад, подымаясь из‑за стола, — я знаю чит — коды от этой жизни. Вы меня извините, товарищи, но мне пора. Работа не ждет, скоро мой вылет из Борисполя.

— Знаем, знаем, — задумчиво произнес Приморский, а затем, будто очнувшись, бодро заговорил, — что ж, работа — прежде всего! Удачного вам полета, Владислав Ильич!

— Я, наверное, тоже пойду, — сказала Лидия, — спасибо за чудесную игру.

— Помните, с меня услуга, — покровительственно произнес Андрей Иванович.

Черноземов и белокурая богиня распрощались с коллегами по Тайному Управлению и покинули "Стержень".

— Скажите, Лидия, — спросил Влад, — когда стражи оказались на улице, — вы верите в то, что предрекаете с экрана, в Гибель Богов?

— Всё имеет свой конец, — ответила женщина неторопливо, — через секунду или через сто тысяч лет, но всё рано или поздно умирает. Через минуту или через полвека умру и я. А потому не стоит думать об этом. Нужно просто жить.

Черноземов не смог понять, говорит ли она искренне или просто упражняется в красноречии. И это заставило стража желать ее, холодную, но прекрасную богиню.

— Раз наша жизнь столь мимолетна, — сказал он, — тогда позвольте пригласить вас, Лидия, на ужин в любое заведение этого чудесного города. В любое, какое только захотите. Разумеется, когда я вернусь.

Она посмотрела в сторону киберстенда, возвышающегося над автостоянкой, улыбнулась, как обычно, сдержанно, и произнесла, кажется, с почти неуловимой иронией:

— Не вижу никакой связи между мимолетностью жизни и ужином с вами.

— Жаль, — Влад решил, что не стоит с ней играть в прятки, а потому сказал напрямую. — Просто, Лидия вы мне очень нравитесь.

— Неужели?

На стенде на фоне красного трехзвездного флага появилась надпись: "Помощь — малому, доверие — среднему, преграда крупному бизнесу. Россия, которую мы приобрели".

Сперва текст высветился на русском, а затем на втором официальном языке Вольного города Киева — суржике.

— Что ж, — сказал Влад с напускной печалью, — сегодня нам слишком везло в карты. Поэтому на любовь не претендую. Теперь буду чаще смотреть канал SU News и в тоскливом одиночестве любоваться прекраснейшей женщиной Украины.

Лидия негромко засмеялась и произнесла:

— Не вижу связи между картами и любовью. Эту пословицу придумали, чтобы оправдать неудачников. Вообще все поговорки для того и придуманы, ты не находишь?

"Она перешла на "ты"", — обрадовавшись, отметил для себя Влад, но виду не подал.

— Это слишком долгий разговор, — сказал Черноземов, — и к великой моей печали, у нас нет сейчас времени, чтобы обсуждать вековую народную мудрость. Но вот если бы мы могли встретиться в спокойной обстановке, при свечах или без них, за столиком в ресторане или где‑нибудь на воздухе, на Днепровской набережной, например, то наверняка вспомнили бы множество пословиц, поговорок, присказок. Обсудили бы смысловые эффекты, возникающие в результате стяжения синтаксических и лексических форм…

— В свете дискурсивной изотопии, — перебила Лидия Влада, — непременно разобрали бы многие из пословиц на составные части, нашли бы аллитерации, ассонансы, рифмы и другие звуковые механизмы, поднимающие емкие утверждения до уровня метафор.

Было непонятно, то ли скандинавская богиня подтрунивает над ним, то ли ей действительно интересны такие темы, то ли это просто профессиональное. Она ведь диктор, работает во Втором отделе ТУ ВАСП. В спецшколе, скорее всего, изучала теорию и практику применения дискурса с целью воздействия на массы в заданном направлении.

— Оставить номер телефона, на случай, если тебе повезет, и ты вернешься? — спросила Лидия.

— Не надо, — сказал Влад, — я и так тебя обязательно найду… если мне повезет.

На киберстенде появилась социальная реклама.

Черный лимузин медленно едет по серой аллее, обсаженной березами. Автомобиль останавливается на середине пути. Тонированное стекло плавно уходит вниз. Из окна выглядывает старик, одетый в черный дорогой костюм. Он с горечью смотрит вдаль. На ослепительно зеленой лужайке под столь же ослепительно голубым небом резвится семья: мужчина и женщина лет тридцати пяти, девочка и мальчик лет восьми — девяти от роду, и два дошкольника. Они бегают, борются друг с другом, смеются. По щеке старика скатывается слеза, губы его дрожат, дряблые трясущиеся пальцы обхватывают инкрустированную бриллиантами трость с набалдашником из слоновой кости. Появляется надпись:

"Часто живущий ради себя откладывает возможность заботиться о других на потом, поэтому он обречен умирать в одиночестве".

Следующий кадр: трость ломается пополам.

Возникает текст на фоне веселящейся на лужайке семьи:

"Дети — главный капитал".

"Это верно, — подумалось Владу и в прямом и в переносном смысле".

Бездетные мужчины и женщины, имевшие полное гражданство и среднестатистический заработок, начиная с двадцати пяти лет, платили пятидесятипроцентный налог с доходов вместо положенных десяти. Черноземову недавно исполнился тридцать один год. Это означало, что если бы он был обычным смертным с ежемесячным окладом в тысячу рублей, то уже целый год отдавал бы в пользу государства и ВАСП три сотни. Чтобы снова снизить налог, нужен был второй ребенок. Зато за третьего малыша семья гарантированно получала бесплатное жилье в общую собственность. Однако стражей Шестого отдела демографическая политика Советской Конфедерации не касалась, у них имелись другие заботы.

— У меня сын в спецшколе, — как бы между прочим сказала Лидия, — ему восемь лет. А я иногда мечтаю о дочке.

— У меня все то же самое, почти… — Влад немного помедлил, а потом произнес, — Лидия, а ты не могла бы… в общем, попроси Приморского, если вдруг не мне не судьба вернуться, чтобы моего сына определили в интернат… в счет выигранного желания…

— Проблемы с женой? — спросила ледяная богиня, глядя куда‑то вдаль. — Не хочет расставаться с ребенком?

— Да, — кивнул Влад.

— Я ее понимаю, — в голосе женщины, кажется, появилась теплота, — она права… но если что, я выполню твою просьбу…

Около минуты они молча стояли, глядя на стенд, а потом Лидия предложила:

— На стоянке моя машина, давай я отвезу тебя в аэропорт.

Глава 7

Лекции Петра Ионова

20 августа 2091 года

Лекция подходила к концу. Неторопливо прокашлявшись, Петр Георгиевич осмотрел гигантский амфитеатр, в сравнении с которым Колизей мог показаться песочницей для детей. Сотни и сотни рядов, до отказа заполненные полупрозрачными людьми, уходили в бесконечную высь. Вот оно чудо! Сейчас ему внимали разновозрастные граждане обоего пола из более чем тридцати государств. Юбилейные Кашинские чтения, посвященные столетию Августовской трагедии, собрали рекордное число слушателей.

На самом деле никакого амфитеатра в реальности, конечно же, не существовало. Петр Георгиевич со всех сторон был окружен специальным сплошным экраном в виде полусферы, создававшим объемные картины, которые человеческий глаз принимал за явь, а несколько сотен тысяч зрителей взирали на высокого седовласого мужчину с залысиной, будто бы прохаживающегося по песочной арене, сидя в это время в голокреслах у себя дома или в клубах, и внимательно, Ионов, по крайней мере, на это надеялся, слушали лекцию.