Андрей Левицкий - Выбор оружия Страница 34

– Боевой – не боевой, а я заметил у него что-то такое на носу… Ну, посмотрим, в общем, когда его найдем.

– Если найдем, – поправил я.

– Найдем, точно. Он сейчас уже недалеко совсем, если б знакомая местность была, и в темноте бы доехали. Но там болото может быть, завязнем еще… А утром, сам поглядишь, меньше чем за час до него доберемся, глаза не успеешь протереть. Кто первый дежурит?

Я сказал:

– Ложись, посижу. Оружие только разложи свое.

Пригоршня оставил в кобуре на поясе один «браунинг», а все остальное, что у него было – второй «хай пауэр», два «вала», итальянский дробовик, «эфэн» и ленту с гранатами, – аккуратно распределил вдоль борта, чтоб в случае чего удобно было схватить. Безумный к тому времени не то заснул, не то впал в беспокойное полузабытье, ну а напарник сгреб остатки соломы в кучу на дне телеги, влез туда и быстро затих.

Я походил вокруг вершины, посидел у костра, потом уселся возле спящего напарника, свесив ноги и положив автомат на колени. Ночное небо в середине было непроницаемо черным, а по краям, где горы, мерцало едва заметным пепельным свечением. Долину окутывал мрак – нигде не горело ни одного огонька, вообще никакого света, кроме нашего костра, будто мы попали на дно чернильного озера. Пару раз из-за холмов долетал собачий вой, но рядом с нами никто не появлялся. Иногда я подбрасывал сучья в костер, а когда, по моим подсчетам, давно перевалило за полночь, разбудил Пригоршню, сам занял его место и тут же заснул.

– Вставай, вставай быстро!

Я вытащил голову из соломы и поднялся на колени, моргая. Только рассвело, кремовая дымка в небе была еще светло-розовой, а не желтой. Напарник пригнулся на задке телеги, и я спросил:

– Что?

– Две новости, – ответил он. – Хорошая и плохая. С какой начать?

– С хорошей, – сказал я, не задумываясь. – Люблю хорошие новости по утрам.

Он ткнул пальцем в ту сторону, где пританцовывал Безумный.

– Вон вертушка.

Я встал на ноги, поглядел. За холмом был луг, за лугом, в низине, – рощица, а за ней виднелось что-то красное.

– Что же, это хорошая новость, – начал я, поворачиваясь, но Пригоршня перебил, ткнув в противоположном направлении: – А вон те, кто тоже за ней едет.

Три машины – две точно такие, как та, на которой ооновцы появились в поселке, и одна с крытым кузовом – ехали далеко позади и слева, но явно в том же направлении, что и мы.

– А это плохая, – сказал я. – Чего мы тут тогда стоим? Ходу!

То ли они заметили нас еще до того, как напарник разбудил меня, то ли когда мы покидали вершину холма, – так или иначе, скорость машин резко увеличилась, и позади них в воздух поднялись клубы пыли.

– Гони, гони!

Он и так гнал – ничего не понимающий Безумный, далеко выбрасывая длинные ноги и размахивая хвостом, как лассо, несся с холма, волоча телегу.

Холм скрыл от нас машины, но ненадолго. Дороги за ним не было и в помине, я подозревал, что тут вообще никто никогда не ездил ни на лошадях, ни в автотранспорте. Пегий помчался по нехоженому лугу, взрывая копытами землю и разбрасывая клочья пожухлой травы. Для него это была, должно быть, сумасшедшая скорость, но нас с Пригоршней она совершенно не удовлетворила.

– Нагоняют! – выдохнул он, оборачиваясь и потрясая вожжами, чтобы добавить Безумному прыти.

Машины действительно нагоняли, теперь я видел головы солдат позади кабин.

– Но-о! – заорал напарник. – Давай!

Но бежать быстрее конь был не способен. Хотя рощица, за которой опустился вертолет, приближалась.

– Ты вертушкой разве умеешь управлять? – прокричал я. – Тем более такой, гражданской?

– Такой как раз легче, – ответил он.

– Ну так умеешь?

– Сам ни разу этого не делал. Но видел, как другие… И меня учили.

– Но не доучили, раз сам ты не летал ни разу?

– Не… Держись, поворачиваю!

И вовремя: роща была прямо перед нами, в неглубокой низине, а ворваться в нее на всем ходу означало разбить телегу и, возможно, размозжить бедовую голову Безумного о первое же дерево. Поэтому напарник избрал обходной путь и заставил пегого повернуть влево.

Машины были совсем близко, сквозь лобовое стекло я уже видел силуэт водителя в кабине первой, далеко опередившей остальные две. Конечно, военные давно поняли, что мы не просто так появились здесь, а стремимся к той же цели, что и они. Но ни я, ни солдаты пока не стреляли: на таком расстоянии это было бессмысленно.

– Капитан, Пирсняк этот, с ними? – прокричал Никита.

– Не вижу его, – ответил я.

– Эх, если б «СВД» была! Сейчас бы в прицел – и шмальнуть! Я и так на себе много таскаю, надо было тебе снайперку взять из того дома, я ж просил, почему ты ее не взял?

– Потому что у нее длина больше метра, весит она больше четырех кило, а с прицелом и патронами – все пять. А я люблю налегке передвигаться. И потом, я б не смог сейчас попасть ни в кого на такой скорости…

– С холма надо было сразу стрелять, с вершины, пока стояли, – перебил он. – Я б половину их успел перемочить, остальные бы испугались и отступили.

Телега качнулась, подскочила на ухабе. Роща теперь тянулась справа, всего в паре метров я видел деревья. Пригоршня дернул поводья, вновь поворачивая, – и нашим взглядам открылся вертолет.

Он стоял, накренившись, в центре разделяющей склон и рощу поляны. Красный и с виду будто из пластмассы. На лыжах – я разглядел в них прорези и вставленные туда небольшие черные колеса, – с трехлопастным винтом. Мы видели его левый бок, дверца там была выломана, хотя в целом машина не производила впечатления вышедшей из строя. Пилот опустил ее в нескольких метрах от границы камней, которых постепенно становилось все больше, так что в конце концов они образовывали горку, переходящую в почти отвесный склон.

Роща скрыла от нас машины военных, а нас – от них. Сунув «форт» в кобуру, я на четвереньках перебрался к Пригоршне.

– Пулемет, видишь? – спросил он обрадованно. – Это самодеятельность уже, не должно там пулемета быть…

Я кивнул, разглядывая оружие. Под обтекаемым носом вертолета обшивка была частично содрана, там виднелись черные потеки, следы сварки, – к тому месту была примонтирована турель с толстенным стволом. Впрочем, через несколько секунд я увидел, что на самом деле их там несколько, не то шесть, не то восемь, соединенных круглыми скобами.

Я оглянулся: преследователи были еще за рощей.

– Но-о! – взревел Никита, выпрямляясь и что было сил дергая вожжи. – Химик, слышишь? Бросаем телегу и внутрь заскакиваем. Я соображу, как эту хрень в воздух поднять, а ты смотри, откуда пулемет управляется. И долби по ним, отбивайся, пока не взлетим…

У меня было множество возражений: пулемет могло заклинить, в вертолете мог отсутствовать боеприпас, либо закончиться топливо, либо он был сломан… Я не стал ничего говорить, потому что смысла в этом не было. Приподнялся на полусогнутых ногах, готовый соскочить на землю, как только напарник остановит телегу, – и тут она остановилась без его участия.

Но вначале позади раздался грохот и нарастающий свист. Мы оглянулись: двух машин видно еще не было, а третья, с открытым кузовом, появилась в поле зрения. И от нее в нашу сторону протянулся дымный стержень, он удлинялся, будто выталкивая к нам то, что находилось на его конце, – что-то небольшое, темное, вытянутое…

– Граната!

Мы с Никитой выкрикнули это одновременно.

И одновременно прыгнули в разные стороны.

Я сильно оттолкнулся от проломленного борта телеги, согнувшись, почти прижав голову к груди, рухнул боком и кубарем покатился по мягкой земле. Позади громыхнуло, потом меня накрыла волна треска, и рядом в кочку вонзилась горящая доска. Вертолет был прямо передо мной. Вскочив, я метнулся прочь от взрыва, прикрывая голову руками, обернулся: телега исчезла, превратилась в большой клуб темно-коричневого дыма с проблесками огня. Безумный, к моему удивлению, был жив: он бежал на передних ногах, поджав задние.

Нет, на самом деле это, должно быть, взрывная волна ударила пегого в круп, приподняв его. Но, так или иначе, он сейчас напоминал улепетывающего дворового пса, которому кто-то сильно наподдал ногой под зад. Ко всему прочему хвост его дымился.

Обломки телеги попадали на землю, ветер понес дым в сторону. Перед выломанной дверцей я развернулся, краем глаза увидел появившегося с другой стороны вертолета Никиту и упал на колени, когда понял, что машина, из которой стреляли, все еще мчится к нам. Порыв ветра бросил в лицо клок горящей соломы, он обжег щеку, и я заорал, стряхивая его. Отплевываясь от гари, поморгал слезящимися глазами, прицелился и нажал на курок.

«Форт» успел выстрелить трижды, до того как Никита открыл огонь из автомата. Мои пули оставили в лобовом стекле аккуратные дыры, и затем оно разлетелось, перечерченное очередью. Грузовичок вильнул влево, вправо и вдруг перевернулся на бок, взметнув фонтан черной земли. От него обратно, к роще, поползли и побежали те, кто еще был на это способен. А я полез в кабину.