Александр Маркьянов - У кладезя бездны. Часть 4 Страница 36

И эти два мира уживались в головах интеллигентов, правозащитников, миссионеров, яростно клеймящих государство столь мирно и непротиворечиво, что возникала мысль взять знаменитый «Полный справочник по психиатрическим заболеваниям» и еще раз перечитать его. Уж очень это состояние было схоже с раздвоением личности…

И кардинал шел, подсвечивая небольшим фонариком на номера домов — пока путь ему не преградили трое…

— Эй, папаша, сигаретки не найдется?

Наверное, эти слова произносили все хулиганы во всем мире, чтобы получить повод для драки и ограбления.

— Э… не подскажете… где здесь дом… тридцать девять…

— Тридцать девять? Марко, ты знаешь дом тридцать девять?

— Знаю… — ответил один из здоровяков — там проклятый цыган живет

— Ты что, любишь цыган, папаша?

На беду кардинала — ему попались на пути не просто грабители. Эти грабители — относились к молодежной фашистской организации. Хотя в континентальной Италии фашизм был запрещен, в Триполитании, в Сомали — он цвел пышным цветом, потому что иначе выжить там — было невозможно. Если ты будешь цацкаться с местными неграми или арабами — они ударят тебя палкой по голове, стоит лишь отвернуться. А эти ребята — были потомками тех, кто вынужден был бежать из Сомали, перешедшей в руки повстанцев после долгой и кровавой партизанской войны. И можно себе представить, что они чувствовали и какие у них были политические взгляды. Так что спросить их о доме, где проживают цыгане — было не лучшей идеей…

— Санкция получена. Действуйте. Только осторожно.

Наблюдатель похлопал по плечу сидевшего на переднем сидении стрелка. Тот был вооружен револьвером сорок пятого калибра с глушителем — переделка из американского Смит-Вессона[42]. Разница с бесшумным пистолетом была в том, что бесшумный револьвер при стрельбе не выбрасывал гильз и не было слышно звука автоматики, которая в бесшумном пистолете иногда срабатывает погромче самого выстрела.

Тонированное стекло Ситроена плавно сползло вниз, остановившись на середине. В открывшийся проем — высунулся глушитель, который размерами походил на литровую пивную банку…

— Давай!

Звякнуло разбитое пулей окно…

Послание было получено и понято правильно. Те, кто родился и рос в Сомали — отлично понимают, с чего вдруг могло разбиться окно и без шума. Сначала — все трое глазели в ту сторону. Потом — один повернулся — и увидел, как мигнули фары стоящего на противоположной стороне улицы Ситроена — мигнули мертвым, ксеноновым светом и погасли. Потом — подростки-хулиганы резко свернулись и смылись в переулок… решив что это не лучшее время и не лучшее место, чтобы разжиться мелочью.

Кардинал так ничего и не понял. Он опасливо оглянулся — а потом продолжил искать то, что ему было нужно.

Место, которое он искал и нашел — изнутри выглядело куда лучше, чем снаружи.

Когда то давно — здесь была муниципальная школа. Фашисты во главе с Муссолини построили ее — потому что Муссолини для его захватнических планов нужно был как можно больше детей, которые умеют обращаться со сложной техникой, знают химию, физику, математику. Раньше, до Муссолини — дети богатых учились в частных школах, дети бедных — в католических, с особым упором на Закон Божий и воспитание богобоязненности. Как пришел Муссолини — католические школы стали закрывать, а на их месте ставить нормальные… а потом стали по типовому проекту строить школы там, где раньше их не было, потому что католические школы не очень то подходили для нормального воспитания и обучения детей. То было веселое время… тревожное время, Италия всерьез претендовала на Египет, на Судан, подчинила себе Албанию, согнала с трона албанского короля и поставила проитальянского регента. В Триполитании нашли нефть… хорошую, малосернистую нефть и ее было очень, очень много. Строились скоростные суда, самолеты, автомобили итальянского производства завоевывали приз за призом на гонках и ралли-рейдах. После подрыва неизвестно кем и неизвестно как двух британских линкоров и тяжелого авианесущего крейсера — итальянские слова «Дечима МАС», десятая флотилия торпедных катеров выучили морские полководцы всего мира, в итальянский флот союзники приезжали перенимать опыт. Строилось жилье… именно тогда большая часть итальянцев перебралась из деревушек в города, впервые за семьдесят с лишним лет почти сошла на нет эмиграция итальянцев в САСШ. Но потом… потом не стало Муссолини и не стало «социального государства», и не стало «нашего моря» — и вообще ничего не стало. Изменили избирательный закон, и премьер-министра стал назначать не король, а лидеры победившей партии или партийного блока, и премьеры стали сменяться с частотой один раз в год, а то и чаще… и уже никто всерьез не воспринимал претензии итальянцев на Египет и муниципальные школы одна за другой стали закрываться из-за недостатка финансирования… и в них стали размещать все что угодно, вплоть до дорогих борделей.

Это была как раз одна из таких школ. Ее закрыли в середине восьмидесятых, во время европейского экономического кризиса, известного как «Европейская депрессия». За этой школой — возвели двенадцатиэтажный доходный дом с дешевыми квартирами… Муссолини не поощрял доходные дома, считая что каждый итальянец должен иметь свою квартиру… а сейчас их было чем дальше, тем больше. На футбольном поле — снесли ворота и прекратили его в автомобильную стоянку — автомобилей было много и мест для их стоянки не хватало. А вот школа… школа так оставалась пустой… больным зубом на карте района и почему то уже несколько лет никто не поднимал вопроса о том, чтобы навести порядок, снести школу и построить на ее месте что-то другое. Муниципального асессора, который заинтересовался этой школой и тем, что в ней происходит — обнаружили в машине с перерезанным горлом и на этом все закончилось…

Кардинал подойдя к школе опасливо огляделся, потом восстановил по памяти фотографию, которую разместили в Интернете на сервере, зарегистрированном на острове Мауи и физически находящемся там. Да, все верно. К бывшему школьному зданию вели ступеньки, у автомобильной стоянки — у старенькой Альфы тусовались двое подростков в кожаных куртках — пятьдесят лир, синьор, и мы гарантируем, что с вашей машиной ничего не случится до следующего утра. Вздохнув, монсеньор Коперник начал спускаться по выщербившимся от времени и забвения ступенькам лестницы, раньше ведшей на школьный стадион…

Стучать пришлось долго. На окнах были решетки, а сами окна были снизу доверху аккуратно закрашены белой масляной краской. Он уже отчаялся и думал, что никого нет — как вдруг лязгнул засов и его осветил луч света.

— Ты кто такой?

От человека, открывшего дверь, пахло немытым телом и дешевым вином.

— Я… я правильно зашел да? — спросил кардинал

— Это зависит от того, куда ты шел, папаша. Тебе чего надо?

— Ну… я прочитал про вас в Интернете. Знаете… сайт.

— Какой еще сайт? Нет здесь никакого сайта.

— Э… Нераскрывшиеся цветы. Там было написано про вас.

Это был сайт для педофилов.

Мужчина выругался на каком-то своем языке.

— И что там было про нас написано, хрен ты собачий?

Кардинал в отчаянии протянул вперед руку с деньгами. Мужчина осветил ее — и жадность взяла верх.

— Ладно, заходи, папаша…

Там, где была раздевалка — теперь стояли кушетки, работал телевизор. На кушетках лежали два молодых человека, оба длинноволосые, горбоносые, грязные. Цыгане. На столе — лежала недоеденная запеченная со специями курица и обрез помпового ружья.

— Ну-ка, подними руки, папаша…

— Чего?!

— Руки вверх, говорю! Не въезжаешь?

Кардинал поднял руки — и мужчина, встречавший его в дверях обыскал его. Это тоже был цыган, на нем была типичная для цыган красная рубашка. На другом цыгане рубашка была черная, на третьем ее и вовсе не было — только заросшая волосами грудь как у обезьяны, волос был такой густой, что в нем пряталась массивная золотая цепь до пупа… или позолоченная.

— Э… Франциск, я его не знаю… — сказал один из цыган, не вставая с топчана. Второй — пялился на экран, где шла отборная порнуха. Подпольная, с детскими изнасилованиями.

— У него есть лавэ.

— А если это коп?

— Не, я копов носом чую… Какой это коп, сам на него взгляни, да…

Девочка, которой на вид было лет десять и которую на экране трахал мужчина в маске — то ли стонала, то ли кричала.

— Что, засмотрелся, папаша? Это дорого стоит… — цыган сделал губами непристойный чмокающий звук.

— Нет… мне это не нравится.

Цыгане заржали

— А что тебе нравится, папаша? Может, ты миссионер и хочешь провести душеспасительную беседу? Это тоже стоит денег…

— Нет. Мне больше нравятся… мальчики…