Андрей Уланов - День револьвера Страница 36

– А с чего ты взял, что это… что она – вампир?

– Да ты на клыки посмотри!

Я сделал большую глупость – посмотрел. Толстяк был прав, клыки были – безгубый рот позволял вдоволь налюбоваться ими всем желающим. Лучше бы я в этот раз поверил гоблу на слово… ох…

– Обычный вампир не вынес бы и десятой доли этого, – холодно сказала китаянка. – Человек продержался бы дольше… но не настолько.

– Может, оборотень? – предположил я.

– Я бы почувствовала. И потом…

– Она шевелится! – Не думал, что гоблины умеют визжать, но сейчас Толстяк именно взвизгнул – и, отскочив от сундука, шлепнулся на задницу. – Ну, что уставились! Пристрелите её скорее!

Я уже почти дожал спуск – но, как ни странно, именно истерический крик гоблина заставил меня убрать палец за скобу.

– Нет.

– Эй-парень, да ты спятил! А если она прыгнет…

– Зеленый, уймись! – рявкнул я. – Она и шевелится-то едва-едва.

– Возможно, – тихо сказала Лисса. – Это и в самом деле лучший выход для всех. В том числе и для неё.

– Знаю, – так же шепотом ответил я. – Но… черт возьми, она сумела как-то дождаться нас. И просто вот… взять и выстрелить… это несправедливо.

На самом деле спроси меня кто сейчас – и я не смог бы внятно сказать, что именно так задело меня. В конце концов, это был всего лишь вампир, пусть даже и носивший когда-то крест. Просто еще один кровосос. Так ли важно, есть у него церковная лицензия или нет? Дьявольский волк не в силах стать настоящей божьей овечкой, рано или поздно естество возьмет верх и тогда… Выбор невелик: либо церковные печати выполнят свое предназначение, либо на волю вырвется еще один монстр, жаждущий сполна расплатиться за годы воздержания.

Я снова начал поднимать револьвер – и снова опустил его.

А может, все дело было в том парне, Мэлоуне? Там, в салуне Хавчика, я не сделал ничего – просто сидел и смотрел. Нет – еще и радовался, что шериф прошел мимо. Это ведь так естественно – радоваться, что на виселицу тащат не тебя, а кого-то другого. Не родня, не даже друг… он был для меня никем. И не спросят меня в этот раз: Кейн, где же брат твой?

Нет, дело все же не в Мэлоуне. Он уже стал прошлым, горстью разлетевшегося по ветру праха. А я – я жив. Потому что тогда – молчал, и теперь то молчание нашептывает из-за плеча: за тобой должок, эй-парень!

– Справедливость?! – Китаянка дернула ухом. – Вспомни, что я тебе говорила минуту назад. Никакой справедливости нет, есть только шутки судьбы – а это жестокий бог.

– Наверное, так и есть…

– И мы действительно ничем не можем ей помочь.

– Ну разве что ты захочешь сам попробовать сдохнуть вместо неё, – подал голос Толстяк. – Ыгы. Канешна, за последние пару дней ты малость усох, но если тебя потом нести, шесть-семь пинт крови нацедить можно. А если прикопать прямо тут, можно и все десять.

– Хорошо у тебя глаз намётан, зеленый… – пробормотал я, чувствуя, как поминаемая жидкость заставляет кончики ушей предательски краснеть.

– Ну так у вас, людей, кожа-то тьфу, тоньше бумаги, – пустился в объяснения гоблин. – Бывало, пальцем ткнешь, и как хлестнет… замаешься потом отстирывать.

Глупо, но у меня задрожали колени – словно я уже потерял те самые шесть-семь пинт крови. К счастью, в паре футов от меня валялся какой-то бочонок, судя по чистым бокам, выброшенный из повозки еще до пожара. Кое-как перетягивая ноги, я все же доплелся до него, поставил стоймя и сел, пытаясь унять эту идиотскую, неизвестно зачем и откуда взявшуюся дрожь. Во рту было сухо и горько, а на душе – просто погано.

– Он прав, Кейн. – Китаянка как-то неловко двинула рукой, словно хотела коснуться моего плеча, но в последний миг не решилась. – Даже умей она восстанавливаться на уровне высших вампиров… ей нужно много крови, больше чем в нас троих… четверых, считая мула. Увы, компаньон, – это была всего лишь очередная шутка судьбы.

– Знаю, – кивнул я. – Но… понимаешь, Лисса, иногда так хочется, чтобы случилось чудо.

– Понимаю.

Лисса все-таки положила руку мне на плечо. Сжала пальцы – не сильно, а просто… и, отпустив, пошла к повозкам. Пройдя с десяток футов, она остановилась, глянула на меня – я как раз поднял голову и заметил, как глаза моей компаньонки вспыхнули ярко-алым отблеском.

– Чудо?!

Я и моргнуть не успел, как она подскочила ко мне и, схватив за шиворот, дернула вверх, словно нашкодившего котенка.

– Ты хочешь чуда?! Сотвори его!

Когда твой компаньон посреди Запретных Земель лишается рассудка – это плохо. Особенно, когда этот компаньон оборотень, который запросто может порвать своего невезучего напарника на очень мелкие тряпочки.

– Ну, давай же. – Лисса нетерпеливо встряхнула меня, и я с тоскливым отчаяньем подумал, что спасти меня действительно может лишь чудо.

А затем посмотрел вниз, на предмет, послуживший мне стулом.

Это был небольшой, галлонов на десять бочонок. Надпись на крышке была длинная и вдобавок на каком-то французском. Но два слова все же были мне знакомы: Cru Rouge, в переводе на человеческий, красное вино.

И тут до меня дошло.

– Ты… ты… ты хочешь, чтобы я превратил это вино в Кровь Христову?!

– Именно!

– Ты точно сошла с ума! – заключил я. – Таинство святого причастия, это… это… и потом, я ж ни разу не священник! Я и на праведника-то не тяну!

– У тебя есть крест! – отчеканила китаянка. – У неё был крест. Если ты действительно веришь в своего бога – давай, проси у него чудо! Сейчас для этого самое подходящее время, место и повод!

Это был полнейший бред и я должен был так и сказать этой глупой девчонке! Должен был… проклятье, да я бы мог до заката с ней спорить!

Но я опустился на колени, вытянул из-под рубашки крестик и, до боли сжав его, принялся вспоминать слова молитвы.

– Не трогай его.

– Что значит «не трогай»?! Он так еще долго может сидеть!

Слова доносились откуда-то издалека, хотя произносившие их неясные тени перетекали с места на место всего лишь в паре футов от меня.

– Дай ему еще немного времени. Не каждый день простому человеку удается совершить чудо.

– Не каждый день в караване вампиров удается с полпинка найти бочонок с кровью – это ты хотела сказать?

– Ты не можешь этого знать.

– Верно, подруга, только и ты не можешь этого знать! Вы ведь не вскрывали бочонок ДО молитвы?! На редкость бессвязной, к слову – будь я людским богом, за такой бред поленился бы головастика в лягушку превратить.

Мозг возвращался в обыденность медленно, словно нехотя. Вот пришла память и, лениво зевнув, бросила на стол карточный веер обрывков-картинок. Молитва – горячечно-бредовая, как верно сказал гоблин. Выстрел. Терпкий запах от ударившей из дыры красной жидкости. Жуткое черно-красное существо, жадно приникшее к бочонку. Я стою, разинув рот, и смотрю, как черная корка начинает вдруг отваливаться, а под ней – чистая розовая кожа и этих розовых пятен становится все больше, они сливаются. И вот уже передо мной стоит не ночной кошмар из самой преисподней, а юная девушка, почти девчонка, с короткими белыми волосами… и клыками.

Вот на этом-то месте я и выпал.

– Не трогай его!

– Ладно, трогать не буду.

Секундой позже я почувствовал, что в мой нос впихнули две динамитные шашки. С очень коротким шнуром.

– А-а-пчхи! А-апчхи! Да какого… а-апчхи!

– О, гляди, как сработало! – прокомментировал гоблин, завязывая тесемки кисета. – Враз ожил. И харя покраснела, и запрыгал не хуже кролика…

– А-а-пчхи! А-апчхи!

– Он еще долго будет чихать?

– А-а-пчхи!

– Похоже, я переборщил с травкой! – Толстяк был на удивление самокритичен. – А эй-парень оказался хлипче, чем я думал. Чихать-то ладно, против курева нашего помола ни один тролль еще не устоял, а вот блевать… пойду, найду ему тряпку какую…

«Лучше пойди, выкопай себе могилу», – хотел сказать я, но не смог. Мне было плохо. Нет, не так – мне было просто ужас как плохо. Примерно между «не трогайте меня, дайте сдохнуть самому» и «сделайте доброе дело, пристрелите меня!»

Потом кто-то поднял меня за воротник, попытался поставить на ноги, а когда это не получилось – посадил на землю, сунул в руку какую-то мокрую тряпку и вылил на макушку остаток воды из бурдюка. Я потер лицо – грязь при этом больше размазалась, чем стерлась – и начал понемногу обращать внимание на окружающий мир.

– Как ты?

– Внутри – паршиво, а снаружи, – тебе виднее.

– На зомби ты сейчас похож больше, чем на живого, – сказала китаянка. – Но это пройдет.

– Угу. А где… она?

– У тебя за спиной.

Я медленно повернул голову – и очень быстро вернул её в прежнее положение. Не стоит подглядывать за девушкой, которая выбирает юбку. Особенно если эта девушка – вампирка. И вдвойне особенно – если к выбору рубашки она еще не приступала.

– Ты с ней уже говорила? Она что-нибудь рассказала о себе?

– Не так уж много. Эти, – кивок в сторону фургонов, – похитили её у отца.